– Если пробьёшь мою кирасу, будем разговаривать дальше, а не пробьёшь,..
Все всё поняли.
– Я согласен, – продолжал упорствовать Яков.
– Нет, нет, – заговорил Роха, обращаясь к солдату,– он шутит, шутит он, он не согласен.
– Я согласен,– снова повторил Яков Рудермаер.
– Дурья ты башка, у него кулак, что твой молоток, вдарит – покалечит.
– Пусть,– упрямствовал мастер.
– Я так не согласен,– говорил Роха, – ты, Фолькоф, мне мастера покалечишь. Нет, так дело не пойдёт.
– Так, где проверять будем? – Не слушая его, спросил Волков у Якова.
– Завтра, на рассвете, у северных ворот встретимся, там, за стеной, много пустого места. Там проверим.
– На том и порешили,– сказал солдат, – а что вы не едите, ешьте, ешьте, сейчас ещё пива попрошу.
Глава 2
Агнес огляделась, не слышит ли кто, и зашептала солдату в ухо:
– Блудная она, всем улыбается, всем отвечает. Нет, на простых и не смотрит, возницы да приказчики ей говорили, так она кривилась, а всем, кто в добром платье, улыбается. С одним таким и вовсе, встала и говорила с ним посреди улицы. Тот в добром платье был и при оружии, и цепь у него была. С ним встала и говорила. Меня гнала, чтоб я не слыхала о чём. Но я слыхала. Уговаривалась она с ним нынче ночью свидеться. Тот, видно, богатый, портки у него так широки, что в них и двое влезут. И на лентах снизу подвязаны, и чулки у него белые, аж глаз ломит. И цепь серебра толстого. Сказал, что ночью после захода придёт. А сейчас она велела воду к нам в покои подать. Волосы моет, и бесится, что рубахи свежей нету.
– А оружие у него какое?– Спросил солдат.– Как у меня?
– Какое там, короткое, с локоть, а ручка в серебре, а у вас-то в золоте. Вам-то он не чета.
– Стар, молод?
– Молод, вам то в сыны будет.
– Не спи. Как она куда пойдёт, за мной приходи.
– Так и сделаю.
Агнес поела и ушла в покои. Солдат даже усмехнулся про себя: «Бойкая шалава эта Брунхильда, хорошо, что взял с собой Агнес, она за ней присмотрит. В первый же день себе нашла забаву. Ну а я гляну, что за крендель этот в широких портках, да при оружии».
Вскоре пришёл Сыч. Жадно ел, рассказывал:
– Места в городе есть, да только таких, чтоб все наши лошади вместились, да двор под телеги был, не так уж и есть. Нашёл один такой дом, просят два талера, да двадцать крейцеров за месяц. Думаю, поторгуемся – уступят, на двух сойдёмся. Но деньгу просят вперёд.
– Очень дорого,– мрачно сказал Волков.
– Так-то – да, но всяк меньше чем тут.
Тут спорить было бессмысленно. Нужно было быстрее отсюда уезжать.
– Ты спать пока не ложись, сегодня хахаль к Брунхильде придёт.
Сыч сразу переменился в лице, от лёгкой беспечности и следа не осталось:
– Убивать будем?– Спросил он перестав жевать.
– Ополоумел что ли?– Солдат глянул на него.– За что ты собираешься его убивать. За то, что баба ему приглянулась? Так она многим нравится, ты всех резать будешь?
– Так она ваша баба,– сказал Сыч,– или нет?
– Моя. Наверное,– отвечал Волков, как то неуверенно,– но мне не нужно чтобы ты всех убивал, кто к ней приходить будет.
– Ничего я не понимаю, ваша она или не ваша.
– Тебе и понимать не нужно, сказал тебе не ложиться спать, вот и не ложись,– раздражённо сказал солдат.
– Так не лягу,– обещал Фриц Ламме по кличке Сыч.
Солдат видел, что он явно недоволен. Но ничего больше говорить ему не стал.
Они вскоре поднялись к себе в покои, монах и Ёган уже были там, валялись на тюфяках, но никто не спал, монах читал вслух книгу, Ёган слушал. Солдат не раздеваясь завалился на кровать. Перина тут была хуже, чему барона Рютте.
Но долго сравнивать перины ему не пришлось, вскоре в дверь поскреблись. То была Агнес:
– Нарядилась вся, пошла. Свистел он. – Сообщила она шёпотом.
– Ну и мы пойдём,– сказал солдат,– монах, ты тут останься, с Агнес.
Он, Ёган и Сыч, спустились вниз, в трактир. Там было уже немноголюдно, и за одним из столов сидели они: Брунхильда, хороша, как никогда, и юноша, лет семнадцати из богатой, по его виду, семьи. Перед ними стояли высокие бокалы из стекла с вином.
Брунхильда, как увидала солдата с его людьми, окаменела лицом, сидела ни жива, ни мертва. Волков, Ёган и Сыч встали рядом со столом за которым они сидели. Юноша, оценив ситуацию, храбро встал, так они постояли чуть-чуть, разглядывая друг друга, Ёган с усмешкой, Сыч с откровенной ненавистью, а солдат просто прикидывал, кто этот малец. А юноша храбрился, конечно, но страх до конца скрыть не мог, тем более, что девушка тянула его за руку и шептала:
– Господин, не грубите ему, не думайте даже грубить.
И он не выдержал. Срывающимся голосом, чуть не фальцетом крикнул:
– Что вам от нас нужно, добрые господа?
– Да ничего не нужно нам от тебя, зарежем тебя и всех делов-то,– мрачно сказал Сыч и взялся за рукоять кинжала, что носил на поясе.
– Да за что же?– Удивился юноша.
– А чтобы женщин наших не касался, отродье чёртово,– Сыч был настроен решительно.
Волков жестом велел ему замолчать и спросил у мальчишки:
– Кто таков?
– Удо Бродерханс, я сын выборного корпорала городских пекарей.
– Значит, невелика шишка,– заметил Сыч,– режем ему горло, да в канаву с падалью, тут недалеко есть такая.
– Помолчи,– приказал ему солдат. – А что ты делаешь, Удо Бродерханс с этой женщиной здесь в столь поздний час?
– Я?– Спросил юноша не находя ответа.
– Да, ты,– подтвердил Ёган, ехидно, – или тут ещё кто есть, что с ней винишко распивал, да ляжку ей гладил?
– Я… я..,– не находил что сказать юноша.
– Он сказал, что любит меня,– выкрикнула Брунхильда,– не троньте его, он хороший.
– А, ну это меняет дело,– продолжал ехидный Ёган,– так ты, мил человек, пришёл просить руки, а чего сватов-то не прислал? Недосуг, небось, было? Решил сначала девку опробовать, а потом уже сватов слать?
– Я…Нет, мне папенька жениться не велит. Я просто поговорить с госпожой думал. Просто…
– Поговорить, паскудник, врёт ещё,– свирепел Сыч.
– А чего ж ты ночью-то пришёл разговаривать?– Не отставал от него Ёган.– Чего дозволения у господина нашего не спросил на разговор? Забыл наверное?
– Поиметь он её хотел. – Продолжал Сыч.– Про любовь ей сказки-то в уши лил, а она, дура, и растаяла, как масло в жару. Бесплатно хотел девахой полакомиться.
– Не твоё собачье дело,– вдруг встряла Брунхильда.– Захочу, так бесплатно дам, я вам тут никому не жена.
– Вот и я про то, бесплатно хотел деву поиметь.– Резюмировал Сыч.– Резать его надо.
– Почему же бесплатно,– лепетал юноша, косясь на него,– если так – то я готов заплатить.
– Ну, раз так, то всё хорошо,– вдруг произнёс солдат,– талер с тебя и пользуйся нашей Брунхильдой до утра. Её покои свободны.
– Талер,– искренне удивился Удо Бродерханс,– да у меня столько и нет.
– Нет? – Спросил солдат.– А вот цепь у тебя зато есть. Ёган, забери-ка у господина его цепь.
Ёган бесцеремонно стянул с головы юноши берет, бросил его на стол и потом снял с него цепь.
– Цепь шесть талеров стоит,– робко возражал тот.
– Принесёшь завтра талер, так верну тебе цепь,– обещал ему солдат.– А пока, пей вино, да веди потом нашу Брунхильду в покои её. А мы тебе завидовать будем.
Юноша и не нашёлся, что ответить, а Волков, Сыч и Ёган пошли к себе. А Ёган говорил поднимаясь следом за солдатом:
– Ох, и легко вам даются деньги, господин.
А Сыч был мрачен. Будь его воля, зарезал бы он этого мальца.
– Ну, что?– Спросила Агнес, когда они вошли в покои.– Прогнали похабника?
– Тут спать будешь,– отвечал ей солдат.
– Тут?– Девочка смотрела на него удивлённо.
– Тут.
– Я с этими на полу спать не буду,– Агнес поджала губы.
– Ложись со мной, – сказал солдат, – кровать широкая.
