Рейтинговые книги
Читем онлайн ДОПРОС. Пьеса для чтения - Георгий Пряхин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8

Один ноль в пользу человека в золотых погонах. 

— Я могу сказать только, что некоторые из них... ну, — мнётся, — если не графоманские, то не шибко художественные... Но я же вам не строчевышивальная машина! — завершает опять с вызовом.

— Это уже что-то. Скажите, что вы отзываете его как малохудожественное. 

— Нет. Хватит с меня отказной телеграммы в Нобелевский комитет. 

— Вы что упорствуете? — со скрипом поднимается прокурор и начинает тяжело расхаживать по кабинету. — Чего добиваетесь? В самом деле — в кутузку?! Может, сидеть при Сталине и было делом чести, доблести и геройства, а при этом, — с неуверенной опаскою вновь взглядывает на простенок. Но мысль не заканчивает, перескакивает: 

— Вы действительно помните этот разговор? О Мандельштаме... Ведь он вас и в самом деле, как и в случае с Булгаковым, предупредил. Не только уел, но и — предупредил. От написания стихов, подобных «кремлевскому горцу». 

Поэт молчит. 

— ...Вот и я вас — предупреждаю. Не надо! Не заставляйте брать грех на душу... Да в конце-то концов, чёрт подери, неужели вы не понимаете, что в той же вашей «Рождественской звезде» крамолы куда больше, чем в этом... гм ... пасквиле?! 

Чудак этот поэт: поднимает голову, а глаза у него блестят почти что счастьем. 

— Не понимаете?! 

Поэт мотает головой так истово, что как дважды два: всё, зараза, контра понимает. 

— Ну и что же тогда? Не от ребёнка же отказываетесь. 

— В ребёнке мне уже отказывали, — зло и глухо гудит тот. — И даже дважды. У вас же, на Лубянке: мол, не может быть у такого старого... 

— Это не у нас, — останавливается и выставляет ладони вперед — чур! чур! — прокурор. — Это — у них! 

— Ну да, я и забыл: вы же были обвинителем Берии. 

Прокурор мрачнеет: Берию расстреляли сразу же после его обвинительной речи. Даже не дав ему дежурного занюханного адвокатишку. 

— А теперь вот вы и мой обвинитель. Универсал... 

— Но-но! 

— Неужели вы думаете, что моя работа менее благородна, чем ваша? Ведь люди звереют именно тогда, когда перестают понимать стихи. А перестают их понимать в первую очередь тогда, когда талантливые стихи перестают рождаться как таковые. Не тогда даже, когда их не печатают, а когда не рождаются, — кричит, приподнимаясь со стула. — Вы этого добиваетесь? Так тогда шлёпните меня сразу. Это у вас хорошо получается, — опять, зараза, о Берии напомнил, — и грузно, по-стариковски опускается на стул. 

— Так я же и говорю: талантливые, а не на злобу дня, — довольный своею уловкою, усмехается прокурор. — Договорились? 

Поэт опять зажимает уши ладонями. 

— Договорились, — отвечает за него прокурор. 

Идёт к дверям и вместо того, чтобы воспользоваться кнопкою на торце стола, распахивает двери и кричит в приёмную — там даже охранник вскакивает. 

— Анна Ивановна! 

Возвращается, садится теперь уже в своё кресло. 

— Для вас же стараюсь. Вдруг ещё напишете что-нибудь путное. 

Поэт нехотя убирает ладони — век бы не слыхать: 

— Могли бы и понять: моя работа тоже не менее благородна, но при этом ещё более опасна, чем ваша... 

— Как вы думаете, долго наверху продержится этот «человек без свойств»? 

Прокурор закашливается. 

— Кто-кто? 

— Ну, этот ваш — звонарь, — поэт тоже смотрит в сторону простенка. 

Прокурор попёрхивается, собираясь что-то рявкнуть. 

Но в то же время входит Анна Ивановна — та самая, пожилая, что сидела с «Новым миром» в приёмной. Теперь уже у неё в руках большая, разлинованная стенографическая тетрадь с десяток остро отточенных карандашей в цветном стакане. 

— А я думаю: недолго, — усмехается поэт. 

Прокурор грозит ему пальцем. 

— Вы читали Музиля? — улыбается поэт: как-никак размен уже состоялся. 

— А что, его перевели? 

— Да нет. В подлиннике. 

— В подлинниках я немцев не читаю. 

— Вообще-то, австрияков... 

— Я знаю переводчика, Апта, который сейчас переводит его, — робко встревает, заминая неловкость, Анна Ивановна. 

Прокурор смотрит на неё так, что пожилая сжимается в шерстяной комочек. 

Прокурор опять грозит пальцем — теперь уже всем на свете.

VIII

Всё та же комната Ольги. В Подмосковье темнеет рано. Две женщины так и сидят друг против дружки. Несмотря на коньяк — ни мира, ни войны. 

В дверь стучат. 

— Это кто ещё? — встрепенулась Зинаида. 

Ольга тоже вздрагивает и поправляет на плечах платок. 

Обе подумали, что это Борис, и обе приготовились к бурной сцене: была не была — когда-то же это должно случиться! 

Но поэт недаром не любит в жизни бурных сцен, оставляя, их только для стихов и прозы: это оказался не он. 

В комнату, смущённо покряхтывая, вваливается Кузьмич, поношенный мужичонка в круглых стальных очках, делающих его похожим сразу и на поэта Заболоцкого, и на члена политбюро Суслова, в ватной безрукавке, в каких обычно управляются по хозяйству, и в толстых шерстяных носках с высокозаправленными в них штанинами — голландские калоши, видать, оставил в сенях. 

— Вечер добрый! — здоровается, сдёргивая с лысины капелюху. 

— Это ещё кто? — повторяет вопрос Зинаида. 

— Кузьмич. Наш хозяин. Здравствуйте, Кузьмич, — поднимается ему навстречу Ольга. — С чем пожаловали? 

Зинаида с интересом оглядывает «хозяина»: вид у него явно не хозяйский. Она давно догадывается, кто платит за этот домишко вместо Ольги. 

Дед сразу схватывает ситуацию. 

— Да вот, понял, что гостья у вас. Думал, может надо чего: яичек там, молока?.. 

Явно импровизирует на ходу. 

— Не подоили ещё быка, — отзывается из своего угла Зинаида. 

Мужик топчется на пороге: наверняка думал, что тут не гостья, а гость и заглянул по привычке на огонёк, то есть — на сто граммов. На дежурную чекушку. 

— Если не надо, я пойду, Ольга Ивановна? 

Ольга готова уже выпроводить завсегдатая, но Зинаида неожиданно ломает её планы. 

— Да чего уж там! Заходи, третьим будешь. 

Кузьмич вынимает из карманов своей душегрейки два роскошных, с осени сохранившихся в соломе, антоновских яблока и несёт их к столу, как несут пасхальные куличи: 

— Угощайтесь, милые дамочки.

Зинаида криво усмехается, а Ольга подвигает ему откуда-то из-за угла кровати солдатский табурет, помогает снять телогрейку и ставит на стол ещё одну рюмку. 

— Благодарствую. Вот не ожидал, — лукавит Кузьмич, крепко потирая холодные ладони. 

Усаживается. С удовольствием разглядывает бутылку — можно подумать, что впервые видит её. А Зинаида, порозовевшая после первой, с любопытством рассматривает эту парочку: она давно догадалась, кто тут регулярно является третьим. 

— Зинаида, — протягивает ему руку Зинаида. 

— Кузьмич, — осторожно берёт в обе ладони её руку Кузьмич и, уже мал-мал освоившись, замечает, оглядывая обеих: 

— Как-то вы очень уж сурьёзно сидите... 

— А ты наливай! — приказывает Зинаида. 

— С удовольствием. 

Наливает действительно не только с удовольствием, но и с большой, неожиданной сноровкой. Насобачился, — думает про него Зинаида. 

— Здоровеньки булы! — голосом Тарапуньки оповещает Кузьмич. 

— Будь здоров и не кашляй! 

— Где он может быть? — говорит Зинаида, твёрдо ставя бокал на шаткий столик и требовательно, в упор глядя на Кузьмича. 

— Где вы ещё выпиваете с ним?.. Ну, за исключением того дома, — добавляет. — В фадеевском шалмане?.. 

Кузьмич, конечно, смущён, но уже первая рюмка добавляет ему смелости. 

— Мы не выпиваем, — он же у вас непьющий... Малопьющий, — поправляется. — Мы с ним беседуем... 

— О чём же это вы с ним беседуете? О бабах, что ли? 

— О всяком-разном. Бывает, что и об вас. Но чаще — о жизни. 

— Ну да, если о бабах, то это и есть — о жизни. Жизнь происходит от трения. И всё-таки, Кузьмич, — меняет тон на просительный, человечный, а не дамский. — Ты наверняка знаешь больше, чем говоришь. Где искать его? 

Кузьмич молча наливает ещё по одной, а затем вдруг совершенно трезво, хотя и негромко, произносит: 

— В КЭГЭБЭ... 

Доселе молча сидевшая Ольга вообще каменеет. Зинаида грузно откидывается на спинку стула. Зрачки её расширены от ужаса. 

— Где? — шёпотом переспрашивает.

— Да всё в порядке с ним, спохватывается, что сболтнул лишнего. 

— С чего это вы взяли? — шёпотом спрашивает очнувшаяся Ольга. 

— Примета есть такая, — прищуривается Кузьмич, приноравливаясь к рюмахе, — топтуна нету, значит, всё в порядке. 

— Какого топтуна? — ещё больше напрягается Зинаида. 

Ольга молчит. 

— А вы что, дамочка, не знаете? Первый раз замужем? Он уже лет пять, как за вашим хозяином топчется. Вся округа его уже знает. Мы даже пару раз выпивали вместе. На троих, — усмехается Кузьмич. — А нынче он вдруг исчез. Примета есть, — идёт по второму кругу. 

1 2 3 4 5 6 7 8
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу ДОПРОС. Пьеса для чтения - Георгий Пряхин бесплатно.

Оставить комментарий