Хвост чуть отступил от двери и заметно изменившимся голосом ответил:
– Нет, я не стражник…
– Но ты посвященный! Ты посвященный, раз ты смог пройти мимо ловушки Харта!
– Кто такой Харт? – спокойно, не выдавая вспыхнувшего интереса, спросил Хвост.
– А-а-а… Ты – чужой! – В голосе, идущем из-за двери, вдруг появилось странное… нетерпение. – Ты – чужой, ты попал в это место случайно. Открой окошко, я расскажу тебе, кто такой Харт.
Однако Хвост не торопился выполнять просьбу заключенного. Вместо этого он задал новый вопрос:
– А сам-то ты кто?
– Я? – В голосе возникло некоторое сомнение, но после секундного колебания узник все-таки ответил: – Я изверг из стаи южных пантер, сопровождал обменщика нашей стаи, приехавшего на Запад. Мне захотелось посмотреть этот западный мир, и я… отстал от своего каравана… Но недолго мне довелось гулять по свету. Дня через три после бегства я познакомился с одним старичком, который предложил мне работу в своем саду, а затем опоил меня чем-то и… я оказался в этом подземелье. Здесь я познакомился с Темным Хартом и проклял свое рождение!.. – Несколько секунд длилось молчание, словно изверг не мог говорить, а потом в дверь что-то глухо ударило, и Хвост услышал жуткий, похожий на разъяренный вопль дикого зверя крик: – Открой окошко!!!
Хвост еще на шаг отступил от двери. Конечно, Ратмиру хотелось взглянуть на узника, и, возможно, он открыл бы окошко, но узник настолько яростно требовал именно этого, что поневоле вызывал опасения! И Хвост сделал еще шаг назад.
А узник за дверью впал в неистовство. Выкрикивая слезные просьбы вперемежку с грязными ругательствами, он бился всем телом о дубовое полотно двери, словно не чувствуя боли от ушибов. Его крики становились все бессвязнее, пока не перешли в бессмысленный и оттого еще более жуткий рев.
Хвост развернулся и почти бегом кинулся прочь, в главный коридор подземелья и дальше по темной каменной трубе. Только шагов через пятьдесят, когда рев, раздававшийся за его спиной стих, он остановился и, привалившись к каменной стене… пришел в себя!
Несколько секунд он не мог понять, где находится, потом в памяти всплыл и короткий, слабо освещенный коридор, с дверью в самом конце, и голос за этой дверью, задающий непонятные вопросы… Потом… Но что было потом, он не помнил! Хвост провел рукой по камню стены, словно желая хотя бы этим рассеянным жестом подтолкнуть свою память, но в этот момент его хозяин, трижды посвященный служитель Мира, бросил в его сознание мысль:
«Выбирайся из подземелья. Сообщи, когда будешь у себя».
Ратмир разорвал мысленную связь со слугой и, наклонившись вперед, взял со стола бокал. Затем, оглядев пиршественный зал и увидев, что пир достиг вершины, он повернулся к Рогволду и громко произнес:
– Князь, я хочу произнести здравицу!
Рогволд встал из-за стола и поднял руку, в течение нескольких секунд гул, стоявший в зале, стих, и взоры всех пирующих обратились к княжескому столу.
Ратмир встал, поднял бокал над головой и громко, так, что голос его разнесся по всему залу, проговорил:
– Вепри, я приветствую вас в вашем замке, вас, воины стаи, покрывшей себя неувядаемой славой. Пусть ваша охота будет всегда удачной, пусть ваша добыча будет всегда обильной!!!
И он залпом осушил кубок.
По залу пронесся восторженный рев полутора сотен глоток, перекрывая рев боевой трубы стаи, вновь пронесшийся над городом.
А Ратмир между тем наклонился в сторону Рогволда и негромко сказал:
– Князь, я завтра утром покидаю твою столицу, неотложные дела призывают меня в Лютец, а потому прошу разрешения удалиться в свои покои.
Эти слова не были оскорблением, и Рогволд не мог на них обидеться. Уже то, что Ратмир явился на пир, было неслыханной честью – большинство членов Высшего совета вообще никогда не участвовали в такого рода празднествах. Потому князь согласно кивнул и проговорил:
– Тебя проводят до твоих покоев, трижды посвященный!
Он сделал знак рукой, и около стула гостя немедленно возник один из слуг-извергов. Как только Ратмир поднялся со своего места, слуга поклонился со словами:
– Прошу, господин, следовать за мной.
И тут же направился к боковому выходу, к тому самому, через который Ратмир вошел в пиршественный зал.
Пять минут спустя волхв был в отведенных ему апартаментах. Провожавший его слуга осторожно прикрыл дверь, а Ратмир опустился в кресло и глубоко задумался.
«Что же мы имеем?.. Судя по всему, старик-изверг сказал мне правду – князь действительно проводит в подземелье своего замка какие-то тайные исследования, для чего использует бродяг-извергов. Их никто здесь не знает, и если с ними что-то случится, никто не станет их искать. Один из таких извергов сидит в камере, которую обнаружил Хвост, неясно только, дали ему уже тот пресловутый эликсир, о котором твердил покойный мастер Клапп, или он дожидается своей очереди?.. Но поведение этого изверга, безусловно, странное! И, конечно же, никакого призрака в подземелье нет, а есть некто Темный Харт, который, похоже, и проводит эти самые исследования. Видимо, старик подслушал разговор князя именно с этим Хартом. А то, что мастер Клапп никогда его не видел, объясняется очень просто – князю незачем показывать этого… „специалиста“ своим людям, хотя бы тому же Варду. Пришлось бы объяснять, что делает в замке посторонний человек, а придумать такое объяснение довольно сложно, тем более что сказать правду ни в коем случае нельзя!»
Ратмир постучал пальцами правой руки по подлокотнику кресла, словно подгоняя свои мысли, хотя они и без того бежали стремительно.
«Что же в этой ситуации я могу сделать? – подумал Ратмир и тут же ответил сам себе: – А ничего. Добиться назначения официального расследования я не могу – никаких доказательств проведения запрещенных исследований у меня нет, и добыть их сейчас не представляется возможным. Прижать князя в приватной беседе и вынудить к признанию опять-таки невозможно из-за отсутствия все тех же доказательств. Рассказ мертвого старика не может служить таким доказательством – мало ли что может нагородить выживший из ума изверг про призраков и про эликсиры! Но и оставить все, как есть, нельзя – Рогволд со своим „специалистом“ может натворить таких дел, что и Высший совет не расхлебает! Значит, надо… Контроль!.. Надо организовать контроль и получение информации! Но каким образом это сделать?!»
В этот момент волхв почувствовал, как кто-то пытается выйти на мысленную связь, и почти сразу понял, что это Хвост. Мысль была коротка, видимо, слуга очень устал:
«Хозяин, я вернулся. Мне прийти с докладом сейчас?»
«Нет, отдыхай», – так же коротко ответил Ратмир, прервал связь и вернулся к размышлениям.
«Значит, контроль и получение информации. Кому это можно поручить? Оставлять здесь, в Рожоне, своего человека бесполезно – чужак всегда на виду, ему не будет доверия. Значит, надо заполучить в союзники вепря… И желательно, вепря, близкого к княжескому двору!»
И тут он вдруг вспомнил, какими взглядами обменялись на пиру вожак стаи и его главный советник Вард! Вот кто мог бы стать очень ценным союзником! Кроме того, ему не придется платить, достаточно узнать «страсти», которыми он обуреваем или… пообещать власть! В конце концов, и самому Ратмиру, и Высшему совету совершенно безразлично, кто возглавит стаю западных вепрей, – эта стая уже давно потеряла военно-политическое значение. Ратмиру надо решить в этой стае локальную задачу, и привлекать к этому решению Совет не имело никакого смысла… Получалось, что смена вожака в этой стае, во-первых, не повлечет за собой каких-либо негативных последствий, а во-вторых, поможет обнаружить и ликвидировать нежелательные научные исследования.
Значит – Вард!
На следующее утро Ратмир встал с постели в самом начале часа Жаворонка. Серый осенний рассвет раскинул над пустынными улицами Рожона белесое покрывало тумана, смазал влагой стены домов, отчего они потемнели и залоснились. Правда, трижды посвященный служитель Мира не мог этого видеть: окна его спальни выходили в сад. Но уже оголяющиеся деревья и кусты, пожухлая трава под ними были также пропитаны влагой. Они стояли, замерев в неподвижном, подернутом туманной дымкой воздухе, словно ожидая чего-то неотвратимого и страшного в этой неотвратимости. Ратмир долго разглядывал этот недвижный пейзаж, и вдруг ему захотелось хоть как-то нарушить эту недвижность, дать ей хоть немного жизни… движения!
