– Выходи!
Выйдя в коридор, Вотша осмелился задать вопрос:
– Меня отпускают, господин?
– Отсюда никого не отпускают, – безразличным тоном проговорил дружинник и, несильно толкнув Вотшу в плечо, приказал:
– Двигай!
В сопровождении дружинника Вотша прошел сотню шагов по полутемному каменному коридору и оказался около двери, очень похожей на ту, что вела в его комнату. Дружинник пару раз стукнул в дверное полотно костяшками пальцев, и Вотша услышал из-за двери знакомый надтреснутый голос:
– Впускай!
Стражник открыл дверь и втолкнул Вотшу в комнату.
Дверь за спиной молодого изверга захлопнулась, и он, остановившись почти у самого порога, огляделся.
Комната, в которой он оказался, была настолько большой, что три толстые витые свечи, горящие в кованом светильнике на правой стене, не могли осветить ее потолок и дальние углы, и там залегла плотная темнота. Мебели здесь практически не было, лишь посредине стоял высокий, странно длинный стол, поблескивающий темной поверхностью, да на плохо освещенной левой стене были подвешены узкие стеллажи, заполненные разнокалиберными стеклянными сосудами. Напротив входной двери располагалось большое окно, в которое заглядывали нереально яркие звезды, что очень удивило Вотшу, поскольку комната находилась в подземелье замка, а значит, никаких окон в ней быть просто не могло! Он хотел внимательнее рассмотреть это странное окошко, но тут из скрытого темнотой угла раздался уже слышанный им голос:
– Раздевайся и ложись на стол. Сейчас мы узнаем, кто ты такой на самом деле.
Вотша замер на месте. Нет, не потому, что он испугался предстоящего осмотра, просто в его памяти вдруг всплыло, как много лет назад, когда он был совсем маленьким и его привезли в крайский замок, он услышал точно такой же приказ. И отдал его тогда дважды посвященный волхв Ратмир, брат вожака восточных волков. Именно после этого князь Всеслав принял неожиданное решение: оставить маленького, никчемного извержонка в замке. Прошлое рванулось из памяти и…
– Раздевайся и ложись на стол!!! – взвизгнул ненавистью голос из угла.
Вотша вздохнул и начал медленно стягивать рубаху.
Столешница оказалась каменной и была невыносимо холодна. Вотша вытянулся на ней, сдерживая дрожь, и замер, ожидая продолжения. Несколько секунд ничего не происходило, а затем за его головой что-то тихо прошипело, и вдруг на потолке, скрывавшемся до того в темноте, прямо над его головой замерцало золотистое зеркало. Нет, это было не зеркало, потому что в нем ничего не отражалось. По желто-золотистой поверхности, слегка вогнутой, как показалось Вотше, пробегали стайки золотистых искр, складываясь в замысловатые ажурные фигуры, мгновенно рассыпавшиеся и перетекавшие в фигуры иные, еще более замысловатые. Они притягивали взгляд Вотши, ему было интересно следить за этой мерцающей игрой, он не мог, да и не хотел оторвать глаз от этого упорядоченного и в то же время непредсказуемого золотистого вихря…
Пару минут юноша еще мог отдавать себе отчет о том, что он видит и что с ним происходит, а затем глаза его потеряли осмысленность, остекленели, кровь отлила от лица, а сознание провалилось в темноту… в небытие!
Он уже не видел, как из мрака, окутавшего угол комнаты, выплыла высокая, тощая фигура, закутанная в черный балахон с закрывавшим лицо капюшоном. Фигура приблизилась к лежащему в трансе извергу. Он не слышал удовлетворенное хмыканье, но вопрос, заданный Темным Хартом нормальным, не лишенным глубины и красоты баритоном, он понял:
– Как тебя назвали при рождении, изверг?!
И ответил на него:
– Вотша…
– Где ты родился, изверг?
– В городе Крае, столице стаи восточных волков…
Черная худая фигура, до этого странно покачивающаяся, вдруг замерла в полной неподвижности и переспросила:
– Повтори, где ты родился?!
– В городе Крае, столице стаи восточных волков, – безразлично повторил Вотша.
Последовала долгая пауза, словно спрашивающий никак не мог осмыслить этого простого ответа. Но затем… затем он произнес следующий вопрос:
– Кто тебя воспитывал, изверг?
– Сначала дед, затем меня забрали в княжеский замок…
– Почему тебя забрали в замок, изверг?
– Не знаю…
Секунду спрашивающий раздумывал, а потом задал тот же вопрос по-другому:
– Как ты сам считаешь, почему тебя забрали в княжеский замок?
– Мой прадед, многоликий Ват, был великим воином стаи восточных волков. Может быть, князь Всеслав забрал меня к себе в память о моем прадеде… Или же дважды посвященный волхв Ратмир, брат князя, узнав о том, что я правнук Вата, сумел убедить князя забрать меня в замок…
Следующий вопрос последовал немедленно:
– С тобой в княжеском замке хорошо обращались?
– Да…
– Почему же ты сейчас оказался… – Темный Харт на секунду запнулся, словно не зная, как правильно сформулировать вопрос, – так далеко от своей стаи?
– Я сбежал…
Ответ изверга, похоже, удивил Харта. Да какое там – удивил, это было просто невероятно! Волки… восточные волки не смогли настигнуть в своей степи какого-то изверга! Возможно, поэтому он переспросил:
– Ты сбежал из замка и тебя не догнали?!
– Да…
– И давно ты сбежал из замка Всеслава?
– Больше года назад…
– Причина, по которой ты сбежал из замка?
– Я победил в поединке княжича из стаи южных ирбисов, за что князь Всеслав решил навечно заточить меня в подземелье замка…
И опять изверг удивил Харта – судя по его словам, а врать он не мог, ему пришлось драться на поединке с многоликим. Это было совершенно невероятно и говорило о том, что к этому… Вотше в замке восточных волков относились, как… к многоликому! Учили владению оружием, грамоте, позволили ему выйти на поединок с многоликим!
Прежде чем задать очередной вопрос, Темный Харт несколько секунд обдумывал его:
– Твой прадед был многоликим, был великим воином, почему же ты – изверг?
– Мой прадед был лишен многоличья, дедом нынешнего князя стаи восточных волков…
Услышав этот ответ, Темный Харт насторожился. Ответ не был для него неожиданностью, а вот в голосе отвечавшего изверга вдруг прозвучала… тоска. У отвечающего возникло чувство, чего в принципе не могло быть – ведь он находился в трансе! Надо было бы прервать допрос, но Харт все-таки продолжил его:
– За что твоего прадеда лишили многоличья?
– Не знаю…
Но Харт был настойчив, для него вдруг стало необычайно важно добиться ответа именно на этот вопрос:
– Вспомни, что тебе рассказывали об этом, что ты слышал от других многоликих?!
И тут изверг быстро забормотал хриплым, свистящим, не своим голосом:
– Я не помню! Не помню!.. Не помню!.. Не!..
Его тело вдруг выгнулось дугой, словно скрученное жестокой судорогой, бормотанье превратилось в нечленораздельный хрип, на губах показалась пена.
Темный Харт отпрянул от стола, а затем снова быстро наклонился над корчившимся на столешнице извергом.
– Ты слышишь меня?!
Тело Вотши выгнулось в другую сторону и почти сразу же распрямилось, глухо стукнувшись о камень затылком. На секунду он замер, а потом крутанулся, поджав колени к животу, и… свалился на пол! Харт бросился на него и, удерживая бившееся в крупной дрожи тело за плечи, дважды сильно дунул в искаженное, побледневшее до синевы лицо!
Вотша еще раз-другой дернулся, а затем затих. Тело его расслабилось, ноги разогнулись, и вдруг он тихо заскулил, как маленький щенок, отброшенный в сторону беспощадным ударом ноги.
Харт поднялся, долго смотрел на распростертое перед ним тело, а затем негромко произнес:
– Отнесите изверга в его комнату.
Дверь немедленно отворилась, и на пороге появились два дружинника. Ни слова не говоря, они подошли к Вотше, подняли его с пола и вынесли из комнаты. Темный Харт несколько минут стоял неподвижно, сгорбившись, похожий на странную черную птицу, а потом медленно двинулся в самый темный угол покоя. По мере его приближения в этом углу начало разгораться теплое желтоватое сияние, однако Харт как будто не замечал этого. Вместо того чтобы сесть в стоявшее там кресло, он развернулся и пошел назад к входной двери. Постепенно его шаги ускорялись, он принялся размахивать руками и что-то неразборчиво бормотать, словно подстегивая собственные мысли, которые и без того стремительно проносились в его голове!
