Глава 20
Решающая битва железного человека
«Гораздо лучше совершать великие поступки, праздновать великие победы, даже если по пути случаются ошибки, чем вставать в ряды обычных людей, не знающих ни большой радости, ни большой беды, живущих серой жизнью, где нет ни побед, ни поражений»
– Теодор Рузвельт, 25-й президент США
Лаборатория катетеризации Методистского госпиталя, 2006 год
Первая миссия шаттлов после катастрофы «Колумбии», проходившая под лозунгом «Возвращение к полетам», состоялась несколько месяцев назад в июле 2005 года. Зная, что челноки снова летают, из-за инсульта, вызванного пребыванием на высоте и сгущением крови в мозгу, я остаюсь на земле. Возможно навсегда.
Но обо всем по порядку. Прежде чем можно будет определить, смогу ли я когда-нибудь снова подняться в космос – и прежде чем смогу спокойно спать по ночам, не боясь еще одного инсульта – нужно что-то сделать с дыркой в сердечной перегородке, соединяющей правое и левое предсердия. Открытое овальное окно у подавляющего большинства людей совершенно не дает о себе знать, и его существование часто можно обнаружить только после смерти (в случае проведения вскрытия). Однако, учитывая мою недавнюю историю, открытую дверь в моем сердце нужно закрыть навсегда, чтобы избежать шансов на будущие инсульты, и я только «за».
Вскоре после того, как диагностировали дырку в моем сердце, я получаю посылку от своего хорошего друга и товарища по походу на Ликанкабур Грега Ковача. Внутри находится конверт с надписью «Комплект для самовосстановления открытого овального окна» (PFO Self-Repair Kit). Не зная, что это и куда клонит Грег, я уже улыбаюсь, ожидая найти внутри конверта лейкопластырь. Смех – одно из лучших лекарств, но мне, вероятно, нужно что-то более определенное. Им становится, CardioSEAL.
Заплатка-окклюдер[273] CardioSEAL – это специализированный имплантат, используемый для закрытия протекающих стенок сердца, как у меня. Устройство выполнено из неферромагнитного металла, поэтому с ним можно спокойно проходить через рамку металлоискателя в аэропорту. В прошлом для закрытия открытого овального окна требовалась операция на открытом сердце, длительная и инвазивная процедура[274], при которой пациент подвергается общей анестезии, и хирургическая бригада вскрывает грудную клетку, ломает открытые ребра, а затем «латает дырку», зашивая отверстие. На это требовалось около десятка специалистов в операционной и неделя в больнице, а также от 4 до 6 месяцев на восстановление. К счастью, технологии развиваются, и закрытие открытого овального окна теперь может быть выполнено с помощью катетеризации[275], а не операции на открытом сердце.
Во время операции в вену на моей ноге будет введено небольшое устройство, которое будет продвигаться в правую часть сердца через открытое овальное отверстие. Заплатка CardioSEAL, как пара сложенных зонтиков, имеет два небольших двойных рычага, прикрепленных к дакроновой ткани с помощью специальных пружин. Будучи вставлена внутрь отверстия, она медленно раскрывает «зонтики» и закрывает дырку в перегородке с двух сторон, как ломтики хлеба на сэндвиче закрывают ветчину. Со временем над имплантом нарастет моя собственная ткань, и устройство станет частью бьющегося сердца.
В день катетеризации накопленные медицинские знания не совсем удачно подготовили меня к одному неожиданному моменту перед операцией – эквиваленту восковой эпиляции зоны бикини. За этой процедурой удаления волос следует местная анестезия – уколы в те части тела, которые ни один здравомыслящий человек никогда не захочет прокалывать иглами.
Фактически процедура введения CardioSEAL контролируется в реальном времени с помощью флюороскопии или рентгенографии наряду с ультразвуковой камерой, вставленной в мой пищевод, чтобы наблюдать за задней частью сердца. Вся процедура занимает пару часов плюс несколько часов времени на восстановление, пока я лежу, приложив мешки с песком к паху, чтобы убедиться, что бедренная вена и артерия не протекают.
Придя в себя, я почувствовал облегчение, услышав сообщения кардиологов, врачей Клема Дефеличе, Эла Райзнера и Рона Грифки: заплатка встала очень хорошо, и между камерами моего сердца больше нет шунта. С момента инсульта прошло 6 недель ожидания, все время на антикоагулянтах (разбавителях крови). Серия гипербарических кислородных процедур, когда я вдыхал чистый кислород при повышенном давлении, чтобы помочь восстановить периферийное зрение, оказалась удивительно эффективной. Ожидание было мучительным, потому что я все еще боялся следующего инсульта с любым другим осложнением. И чтобы обезопасить себя в такой неопределенной ситуации, мы с Гейл обновили наши завещания.
После успешного завершения «ремонта» я объясняю Люку, что теперь у меня в сердце есть металлическая «заплата». «Ты как Железный человек![276]» – говорит он. Я бы предпочел называться «Человеком за 6 миллионов долларов»[277], но это выдаст мой возраст.
Сердце бьется, как новое, поэтому пришло время реабилитации и постепенного возвращения к вопросу о скафандре. Я не усердствовал с тренировками в период, предшествующий катетеризации сердца, следовательно, нужно привести себя в форму, начав с ходьбы быстрым шагом по дорожкам зеленого городка Университета Райса, перейдя затем к занятиям на тренажерах, поднятию тяжестей и плаванию. Тем временем мое зрение почти нормализовалось – организм рассосал тромб, а зрительная кора мозга зажила.
В течение следующих четырех месяцев прохожу исчерпывающее медицинское обследование и, как ни странно, лишь самое сложное и точное диагностическое оборудование теперь может выявить очень небольшое сужение полей периферического зрения.
В ночь перед первым после инсульта погружением в бассейн для тренировки засыпаю с трудом: сначала будет подводное плавание, а через несколько недель я надену «вторую кожу» – устройство для внекорабельной деятельности, скафандр EMU (Extravehicular Mobility Unit).
В один из прекрасных дней мне наконец-то позволяют снова сесть за штурвал Т-38; стремительной пулей пробить завесу облаков – еще одна важная веха на пути к получению разрешения на полет в космос. Впечатления свежи, напряжены и захватывающи, будто я – астронавт-новичок, которому все только предстоит. Я очень благодарен докторам и медсестрам, вернувшим меня к нормальной жизни, а также доктору Питу Бауэру и другим летным врачам NASA, которые делают все, чтобы я смог благополучно получить статус «готов к полетам».
Желание вернуться в космос растет, и после установки «заплатки» CardioSEAL и компенсации ущерба, нанесенного инсультом, реализуется. Но сначала нужно пройти медкомиссию NASA – большую группу медицинских экспертов, которые должны будут согласиться с тем, что я полностью выздоровел, и никаких остаточного явлений после первого инсульта нет, как нет и повышенного риска повторного инсульта.
Настоящей опорой для меня стал Джон Кларк, летный врач и невролог NASA, который потерял при катастрофе «Колумбии» свою жену Лорел. Он был одним из первых медработников NASA, который пришел ко мне в больницу, когда мне впервые диагностировали инсульт, и
