именно его настойчивость позволила мне принять участие в гипербарической терапии. Этот все еще в некотором роде экспериментальный метод лечения подразумевает возможность восстановления нервных клеток, «придушенных» ишемическим инсультом, кровоток которых был нарушен. Джон – из парней, не болтающих чепухи. И когда он впервые, как о чем-то само по себе разумеющемся, упомянул о процессе возвращения моего летного статуса, помнится, я посмотрел на него и подумал: неужели Джон просто говорит «когда ты снова полетишь»? Трудно выглядеть серьезно в голубом больничном халате свободного покроя, который бесстыдно обнажает меня перед всем миром при ходьбе, но сейчас не время для самолюбования.
Другие посетители больницы, такие как Роммель (который сейчас возглавляет Управление астронавтов) и Скотт Келли, командир миссии STS-118, также положительно отзывались о моей возможности снова полететь, если я получу зеленый свет от врачей. У меня еще не было настроения начинать думать о STS-118, но их поддержка значила многое.
В нарушение правил я прошу разрешения посетить Медицинскую комиссию, на которой оценивается мой сложный случай с точки зрения возможности выполнения всех обязанностей в космическом полете.
Как врач, который следил за восстановлением собственного периферического зрения, включая измерение полей зрения в гипербарической камере с помощью примитивного устройства собственного изобретения, я хочу описать свои наблюдения и поблагодарить специалистов, которые занимались со мной. Я знаю, что не смогу находиться в комнате для последующего обсуждения или голосования, но я действительно ценю тот факт, что летные врачи NASA усердно работали, чтобы дать мне шанс на борьбу. Во время встречи я жду, с тревогой и надеждой, пока они размышляют. Наконец, через пару часов мне сообщают по телефону невероятные новости: я прошел медицинское освидетельствование, и – та-дам! – готов к запуску!
Как и ожидалось, NASA меняет последовательность миссий из-за трагедии и расследования катастрофы шаттла, и я перехожу с STS-118 на злополучной «Колумбии» в экипаж, готовящийся к более позднему полету STS-120 на челноке «Дискавери». Моим новым командиром будет полковник Пэм Мелрой[278], летчик-испытатель ВВС и ветеран операций «Щит пустыни» и «Буря в пустыне»[279]. Пэм летит в космос не впервые, и на этот раз станет второй женщиной-командиром шаттла. Она была неотъемлемой частью группы по поиску и выкладке обломков «Колумбии»[280], хотя я не очень хорошо знал ее в те дни.
Другими членами экипажа становятся пилот шаттла и полковник морской пехоты Джордж Замка[281], астронавт и полковник Армии Дуг «Уилс» Уилок[282]. Стефани Уилсон[283], наш ведущий специалист по манипулятору и бортинженер шаттла, и Дэн Тани[284], [285] на несколько месяцев останутся на борту Международной космической станции. Также в экипаж войдет Паоло Несполи,[286] итальянский представитель Европейского космического агентства.
При возвращении с орбиты к нам присоединится Пегги Уитсон,[287] первая женщина-командир МКС. Клэй[288] Андерсон, исключительно гордый уроженец Небраски, поменяется местами с Дэном и после 5 месяцев на станции вернется на шаттле вместе с нами. Наконец, неотъемлемой частью экипажа международного комплекса является российский космонавт Юрий Маленченко.[289] А работу на земле возглавит Дерек Хассманн из NASA и его блестящая команда специалистов управления полетом.
Хотя это будет моя 5-я миссия, я волнуюсь как беспокойный салага. Может быть, даже сильнее, потому что хочу почтить своим полетом память Рика и остальных членов экипажа «Колумбии». Возможно, это из-за неожиданно возникшего кризиса со здоровьем и вероятности, что никогда больше не смогу летать. Или, может быть, потому что знаю, что это будет мой последний полет в космос. На прошлогоднем рождественском обеде в Управлении астронавтов, парни из последнего набора в одном из скетчей дали понять (наполовину в шутку, но в каждой шутке – лишь доля шутки), что хотят, чтобы такие люди, как я или астронавт-легенда, реликт космической программы Джерри Росс[290], ушли: «Смотри, чтобы дверь не шарахнула тебя по заднице на обратном пути!»
Экипаж переезжает в общий офис, и мы вместе начинаем новый тренировочный процесс. Миссия STS-120 потребует нескольких сложных выходов в открытый космос, которыми я буду руководить. Нам предстоит доставить и пристыковать к Международной космической станции модуль «Гармония»[291], открывающий возможность добавления иностранных лабораторий, изготовление которые уже близится к завершению в Европе и Японии. Хорошо пригодится роботизированный манипулятор «Канадарм-2», который мы с Крисом Хэдфилдом помогли установить во время STS-100: с его помощью мы переместим часть солнечных батарей, питающих станцию. Эта сложная задача требует многих часов работы в бассейне гидроневесомости, одном из моих любимых мест в мире.
Чтобы сплотиться и развить навыки коллективного решения проблем, наш экипаж вместе с руководителем полета Дереком Хассманном отправляется на Аляску в поход на байдарках-каяках. Мероприятие, устроенное Национальной лагерно-походной школой лидерства NOLS, о которой я уже говорил, с первого взгляда напоминает отличный отпуск с приключениями, но на деле ставит экипаж в гораздо менее комфортные условия. Жизнь в дикой природе похожа на наказание: значительную часть времени мы мерзнем и остаемся голодными и раздражительными. Запланированный маршрут пролегает через пролив Принца Вильгельма[292] мимо приливных ледников, вода имеет температуру чуть более 7 °C, в ней качаются маленькие голубые айсберги, а по берегу в тумане гуляют черные медведи-барибалы.
Спуск байдарок на воду с отдаленного аляскинского пляжа поначалу захватывает: мы со всем нашим снаряжением стоим вокруг двух инструкторов из NOLS, которые дают нам задание на предстоящие 10 дней. Но из-за солнечного неба, густого хвойного леса и темно-синей воды вокруг мне трудно сосредоточиться на том, что они говорят. Мы не знаем, что в последний раз видим солнце, и в последний раз находимся в сухости и тепле до тех пор, пока катер не заберет нас в конце экспедиции.
В походе мы по очереди выполняем навигацию и руководим действиями всей группы. Хороший день (без потерь) означает, что задолго до заката мы выходим на байдарках в заранее определенную точку, разбиваем лагерь рядом с пляжем, затем готовим ужин и греемся у костра, анализируем события прошедшего дня и стараемся шутить.
Плохой день означает, что тот, кто сегодня руководил, так или иначе облажался, будь то во время сворачивания лагеря, поиска маршрута, высадки на пляж, устройства лагеря и/или приготовления обеда. 7-й день – самый худший, средоточие всех факапов, и он – мой. Когда наступает моя очередь вести группу за собой, я не слишком волнуюсь. С моим-то опытом пребывания в дикой местности, будучи «Скаутом-Орлом», чувствую, что удача в кармане: читай карту, шагай и выбирай место для лагеря. Элементарно.
Как же я
