— Потанцуй со мной, — бормочет она. — Как Ромео с Джульеттой.
«Что, черт возьми?»
— Мне пора, детка, — я толкаю ее на ближайшего парня, которого вижу. Когда она приземляется в его объятиях, он улыбается, как будто я только что вручил ему нагрудник и теплую соску — что я вроде как и сделал. — А где амбар? — спрашиваю я у парня.
Он кивает в сторону леса, и я замечаю грязную тропинку, вьющуюся между высокими голыми деревьями.
«Почему у всех здесь задний двор похож на декорации к фильму ужасов?»
Я выпиваю свое пиво и сую пустую банку в руку парня. Его язык так глубоко проник в рот девушки, что он даже не заметил, откуда у него появился мусор. Он просто обхватывает банку рукой и стонет, как будто пустая банка только добавила ему удовольствия.
Я направляюсь к тропинке, но останавливаюсь, прежде чем ступить на нее. Оглядевшись, я замечаю стопку белых носков. Наверное, я пойду босиком. Стягиваю с себя носки и бросаю их вместе с остальными. Это будет последний раз, когда я их увижу, потому что я чертовски уверен, что не подцеплю что-то еще по дороге. Одна эта мысль заставляет меня съежиться.
Грязь с дорожки трется между моими пальцами, когда я иду за босоногой парой, держащейся за руки дальше вперед. Мне требуется целых пять минут ходьбы, прежде чем я вижу амбар. Я понятия не имею, почему кто-то построил эту штуку так далеко от дома, но предполагаю, что кто-то из семьи Натали наслаждается менее честными развлечениями здесь.
Амбар красный, что вызывает улыбку на моих губах. Мне нравятся красные амбары. Я имею в виду, если и есть что-то в этом мире, что должно быть красным, так это амбар. И это чертовски верно.
Внутри я вижу людей, танцующих и сидящих на стогах сена. Над их пьяными головами на деревянных стропилах висят разноцветные фонари. В центре на шнурке болтается маленький диско шар, вращаясь и отбрасывая точки белого света на улыбающиеся щеки и смеющиеся рты. Этот сарай был построен для вечеринок.
Мои глаза осматривают все, прежде чем упасть на нее — на Чарли. Она стоит на охапке сена и танцует спина к спине с другой девушкой. Ее стройное тело обволакивает уверенность, которую я никогда раньше не видел. Уверенность, которой я был готов ее научить. Я замечаю это по тому, как она двигается, как смеется. У меня отвисает челюсть, когда я вижу, во что она одета.
Тонкие, голые ножки вытягиваются из крошечных, едва заметных белых шортиков. Девушка поднимает руки над головой и исполняет гимн пьяной девушки. При этом ее красная шелковая блузка с глубоким вырезом задирается вверх, обнажая живот. Я хочу подойти прямо к ней и перекинуть ее через плечо. Я хочу сорвать эту рубашку обратно, чтобы парень, сидящий рядом с ней и пялящийся на нее, следил за своими гребаными манерами.
Но я жду. Я хочу, чтобы она увидела меня, и я хочу видеть выражение ее лица, когда это произойдет.
Она поворачивается в мою сторону, и мое сердце бешено колотится. А потом оно останавливается, прямо у меня в груди, просто забывает о своем предназначении и отказывается функционировать. Ее взгляд не падает на меня, но это не имеет значения, мой — на ней. Ее губы растягиваются в широкой улыбке, и она смеется над чем-то, что глазеющий парень кричит ей.
Губы Чарли всегда были прекрасны. Полные, пухлые губы. Маленький розовый язычок. Тонкая линия, идущая от основания ее носа к верхней части этих восхитительных губ. Но ее зубы, они всегда были неправильными — знак остановки на оживленном шоссе. Единственное, что удерживало ее от того, чтобы стать фантазией каждого дантиста.
Но когда я подхожу ближе, то вижу, что мне ничего не мерещится. Что зубы у нее белые и ровные и что всех, кому она улыбается, тянет улыбнуться в ответ. Ее рот, он стал заразным. Вызывающим привыкание.
Секретное оружие, которое только что достигло своего полного потенциала.
Она попросила больше красоты. И меня там не было, чтобы остановить ее. Я проталкиваюсь к ней, и девушка наконец замечает меня. Ее лицо расплывается в улыбке, самой широкой из всех, что я видел сегодня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Затем улыбка исчезает.
Девушка спрыгивает с тюка сена и несется прочь от меня к другой стороне амбара, расталкивая людей на ходу.
— Чарли, — кричу я.
Она продолжает идти, не оборачиваясь.
Я бегу, чтобы догнать ее, и люди начинают пялиться. Мне все равно. Мне плевать на все, кроме нее.
Чарли добирается до задней стены сарая. Здесь нет двери. Ей некуда было идти. Она поворачивается и смотрит на меня, ее глаза сверкают.
— Отойди от меня, — рычит она.
Звук ее голоса шокирует меня. Он заставляет мои мышцы чувствовать себя как клей, липкий и толстый. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее, но останавливаюсь. Я боюсь, что она оттолкнет.
В ужасе, что она будет настаивать, чтобы я ушел.
Глава 43
Игры
— Чарли, — я произношу ее имя так тихо, что у меня болит горло. Как будто само ее имя слишком много значит для меня, чтобы я мог справиться. — Пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
— Мне все равно, — выплевывает она. — Я не хочу с тобой разговаривать.
Какой-то чувак встает между нами.
— Проблемы?
Он свирепо смотрит на меня, и я борюсь с желанием сорвать его голову с плеч.
— Прочь. Отсюда, — рычу я.
Парень смотрит на меня мгновение, его глаза бегают вверх и вниз по моему телу, оценивая меня, чтобы понять, может ли он преодолеть меня. Понимая, что это невозможно, он поднимает руки и уходит, выражение его лица говорит, что он никогда не заботился о том, чтобы быть первым.
Я оглядываюсь на Чарли. Она смотрит на меня так, будто я сделал с ней что-то ужасное, будто она меня раскусила. И все же я не могу уйти.
— Мы можем выйти на минутку? — спрашиваю я. — Обещаю, что уйду, как только ты меня выслушаешь.
Чарли подходит ко мне вплотную. Она наклоняет голову ко мне, ее губы касаются моего уха. Ее голос так спокоен, что у меня мурашки бегут по коже.
— Я хочу, чтобы ты ушел, Данте. Я хочу, чтобы ты держался от меня на расстоянии. Ты пришел за одной вещью, и я даю ее тебе, — она отстраняется, и я замечаю, что ее глаза наполняются слезами. Я протягиваю руку, чтобы стереть их, но она дергается, как будто я ударил ее. Ее голова наклоняется, а лицо расплывается от боли. — Уходи. Я тебя умоляю.
Я пришел сюда сегодня вечером, чтобы защитить Чарли, чтобы уберечь ее от коллекторов, от людей, пытающихся забрать ее свет. Но я уже сделал это. Это я попросил ее подписать этот контракт. Я, который подтолкнул ее к этому. Это я вызвал слезы, скатившиеся по ее щекам. Возможно, когда-то она и заботилась обо мне, но теперь это прошло. Я вижу это по тому, как она смотрит на меня. Она видит меня таким, какой я есть. Высокомерный. Эгоистичным.
Самовлюбленным.
Я отстраняюсь от Чарли, потому что, как бы сильно я ни хотел защитить ее от того, что надвигается, я не могу видеть, как она плачет, зная, что это моя вина. Чарли великодушная и счастливая, она верный друг и честный человек.
И она красивая.
Внутри Чарли светится — ее душа самое драгоценное, что я когда-либо видел. А снаружи она еще красивее. Не только сейчас, хотя она настолько прекрасна, что у меня перехватило дыхание, но и то, какой она «была». Каскад ее волос, когда она прыгала на кровать, отблеск ее кожи, когда она рассказывала мне о благотворительности, от изгиба ее рта, когда она говорила, что ей нравится звук, который издает мир. И ее глаза — я никогда не видел столько жизни в чьих-либо глазах, как в ее.
Чарли прекрасна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И я убедил ее, что это не так.
Она знает, что я поступил неправильно, заставляя ее чувствовать себя плохо из-за того, кто она есть. Какое-то время она соглашалась с этим, возможно потому, что втайне желала обычной красоты и популярности. Или, может быть потому, что она искала моего одобрения. И держу пари… когда я не поцеловал ее… она решила, что мне это неинтересно, что я все это время играл с ней. Эта последняя мысль обжигает меня до глубины души.
