Мне было противно от того, как я выгляжу.
Ваас молча протянул к моему лицу руку — я резко отстранилась, но он все равно взял мой подбородок в свои пальцы и развернул к себе, уже не так грубо, как он это делал раньше. Но этот мягкий жест не делал пирата в моих глазах кем-то хорошим, нет. Ведь я знала, на что способен этот жестокий человек, и нисколько не доверяла ему. Просто устало покорилась ему, обмякнув в его руке и уводя глаза в землю. Боковым зрением я заметила, как Монтенегро безэмоционально рассматривает черты моего лица… Но он смотрел не на мои синяки, не на эту засохшую кровь на губе и не на след от вытертой крови под носом. Казалось, они его нисколько не волнуют и не отталкивают.
С минуту он молча бродил взглядом по мне: по моим волосам, опущенным ресницам, носу, родинке на лице. Он спускался глазами все ниже, пока я не выдержала и не подняла неуверенный взгляд на пирата — он тут же поймал его, смотря на меня сверху. Его изумрудные глаза были чистыми, а взгляд осознанным, губы были чуть приоткрыты, словно пират был погружен в себя и не до конца осознавал, что он сейчас делает. В тот момент я поняла, что Ваас уже проспался и был абсолютно трезв…
Не выдержав больше зрительного контакта, я хотела отстраниться, но мой взгляд попутно задержался на губах пирата. Еще раз. Уголок губ пирата еле дернулся вверх, от чего мое дыхание предательски сбилось от незнания, что мне делать дальше.
— Уверен, что с таким лицом покупатель захочет забрать меня? — спросила я пирата, не смея поднять на него глаза.
— О каком покупателе ты говоришь, Mary? — хрипло прошептал Ваас, склонившись к моим губам, и вдруг коснулся их своими.
========== Day the sixth. Part 1 ==========
День шестой.
Ваас оставил меня в своей комнате, чтобы я наконец отоспалась, так как всю ночь я просидела в полнейшей апатии по его же, сука, вине. Я отрубилась моментально: сил и желания обдумывать произошедшее между мной и пиратом попросту не было…
Я так и не ответила на его поцелуй. Да и он закончился так же быстро, как и случился. Я не восприняла тот порыв всерьез, а для Вааса он тем более ни черта не значил: просто ему в голову ударили остатки невыветревшегося виски, вот и все. Мы с Ваасом никак не обсуждали наш поцелуй, и, надеюсь, никогда уже не обсудим и никогда не повторим. Да и есть ли здесь, что обсуждать? Один поцелуй не смог бы пробудить во мне какие-то любовные чувства, тем более ко взрослому мужчине, у которого я находилась в буквальном рабстве. Все же, не настолько я поехала крышей на этом острове и не настолько боюсь остаться в полнейшем одиночестве, чтобы простить этому ублюдку всю ту физическую и душевную боль, что он причинил мне и моим друзьям. Да еще и простить за какой-то мимолетный и бездушный поцелуй? Ох, серьезно?!
Ваас играл мной. Я прекрасно знала об этом. Этот садист с первого дня нашей встречи делал со мной все, что ему захочется, все, что взбредет в его больную голову, не знающую слова «нет», словно я была его личной куклой. Захотел — наорал, захотел — избил, сегодня же он захотел поцеловать меня. Кто знает, может, Ваас бы уже давно и трахнул меня, если бы не условие покупателя, что я должна оставаться девственницей до совершения сделки. А с другой стороны, пират сам неоднократно повторял, что я его, как девушка, не привлекаю. Ну… Хотя бы такой удаче я могла порадоваться.
Я не питала никаких теплых чувств к Ваасу. Не могла питать априори. Монтенегро — не самый лучший вариант любовника, мм? Он — последний мудак, чертов садист и конченый псих. Жестокий убийца, не слезающий с иглы… Очень сомневаюсь, что к такому индивиду вообще можно испытывать какие-то глубокие чувства, помимо ненависти, и я была более чем уверена, что этот мудак уж точно не способен не то, что на проявление, а в принципе не испытывание любви и привязанности…
Ваас Монтенегро. Главарь пиратов и хозяин всего острова Рук. Его сердце пропитано только ненавистью к своей семье. О корнях этой озлобленности мне не было известно, впрочем, как и любому другому жителю острова, но она была очевидна, ведь Ваас всегда рассказывал своим пленникам о том, что их убил не он, а их гребаная семья. Но Ваас не просто босс местных обезьян с винтовками и властелин джунглей — в то же время он самый обычный человек, которому свойственно видеть, слышать, чувствовать и дышать. Этот ублюдок смертен. А за маской поехавшего безумца таился такой же одинокий человек, обычный двадцативосьмилетний мужчина, чье прошлое привело его к такому настоящему и в дальнейшем приведет к абсолютно пустому будущему…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Меня зовут Мария, и я обычная двадцатилетняя девушка из России, которой «посчастливилось» попасть на этот остров. Моя фамилия, мои корни, моя семья, мое прошлое — все это уже не имеет значения, не имеет до тех пор, пока я нахожусь здесь, на этой кровавой земле. Я встала в ряды повстанцев, возглавляемых Деннисом Роджерсом, чтобы спасти своих друзей из плена пиратов Вааса. Я сама ступила на этот путь, сама приняла решение окропить человеческой кровью нож в своей руке, и все ради одного — ради свободы, моей и моих близких…
Но я облажалась. Чего стоило ожидать от совершенно не адаптированной под местные устои девчонки с материка? Уже шестой день я находилась в лагере главаря пиратов в ожидании покупателя, и не могла найти выход. Здесь я встретила свою подругу, некогда сильную и гордую, и теперь она сломлена, убивает себя алкоголем и наркотиками. Здесь я встретила доброго парня, Арэса, и была готова назвать этого юношу своим другом, близким другом. Здесь меня пытались изнасиловать, пытались сломить. Здесь меня били и унижали, обращались как с мусором, как с куском мяса, который можно трахнуть или сожрать. Здесь я провела шесть дней рядом с Монтенегро, терпя его крики, оскорбления, злорадные шутки и ежедневное насилие.
Но я не сломалась. Не знаю как, но до сих пор не сломалась. Это и бесило Вааса. За это он избил меня этой ночью и бросил на заднем дворе. Этот ублюдок просто не смог смириться с моей непокорностью, моей дерзостью, моим желанием жить и бороться, ведь до тех пор, пока во мне живет надежда и сила, я буду представлять для него угрозу. Я буду той самой угрозой, которую он так боялся встретить за все те десять лет, что провел во главе фракции пиратов. Нет, я не была опасна для Монтенегро как чертов воин, которого из меня так стремился сделать Деннис Роджерс…
Я буду опасна для Вааса только в том случае, если попаду в руки его сестры.
Да, Ваас выдал себя с потрохами, выдал свои опасения, выдал свой страх. Выдал в тот день, когда смотрел мне прямо в глаза и цедил, что не отдаст меня своей сестрице. А я желала этого — желала увидеться с этой женщиной, узнать ее, узнать Вааса с ее уст, желала обрести ту силу, способную избавить меня навсегда от страха перед этим мужчиной… Я желала отречься от всего, что связало нас с Монтенегро за эти шесть гребаных дней, потому что наши пути не должны были пересекаться. Мы оба об этом знали и оба желали не встретить друг друга никогда, как в той гребаной песне про два встретившихся одиночества.
И пускай есть вероятность, что Ваас окажется прав: сила и власть, которую его сестра дарует мне как воину, приведет меня только к страданиям и мукам… Я пойду против него, несмотря ни на что. Я пойду против Монтенегро, потому что он — мой враг, Деннис просил меня никогда об этом не забывать.
Если я окончательно приму решение вступить на путь воина и начну открытую войну против Вааса и его людей, станет ли мое будущее таким же пустым, как будущее самого пирата? Возможно. Но я знаю одно: при таком исходе наши с ним пути уже не пересекутся. И одна только мысль об этом согревала мне душу, подталкивая как можно скорее оказаться на свободе и встать на сторону незнакомки, играющую в этой жизни роль сестры главаря пиратов.
У кого-то еще остались бы сомнения, что между мной и Ваасом пробежала искра?
***
Я проснулась спустя пару часов, развалившись по всей кровати и потянувшись, бросая сонный взгляд к окну. Солнце поднялось достаточно высоко, но его утреннего света все еще не хватало, чтобы озарить пелену раскинувшихся джунглей. Я оглянулась — в комнате никого больше не было, даже тигрица Адэт куда-то пропала, может, отправилась на охоту в джунгли за пределами лагеря.
