Мы не могли отстраниться друг от друга, не могли завершить этот поцелуй, мы забыли о том, где мы находимся: в этот момент нам было плевать, что охрана может увидеть нас, мне было плевать, что меня могут хватиться, когда узнают про мой побег, а пирату было плевать, что его увидят вместе со мной в роли зачинщика побега и могут просто пристрелить за предательство.
Мы оторвались от губ друг друга, только когда в легких закончился кислород: мы прижались лбами друг к другу, тяжело дыша и улыбаясь, как идиоты. Я притянула Арэса, утыкаясь в его шею, он спрятал лицо в мои волосы, вдыхая их запах, и точно так же сгреб меня в объятия.
И нам было наплевать на все, пока мы были рядом…
За зданием послышалась какая-то возня, быстрые шаги, принадлежащие нескольким людям. Мы услышали отдаленные мужские голоса, понимая, что те явно как ищейки бродят по лагерю. Все произошло слишком быстро: я услышала где-то вдалеке громкий испанский акцент Вааса, что-то приказывающий его шестеркам, и грозный лай собак, спущенных с цепей. Я отстранилась от Арэса и с ужасом обернулась на выход с заднего двора в надежде, что на бетонных стенах здания не замельтешат тени рыскающих пиратов и их слюнявых питбулей.
— В джунгли, быстро! — процедил сквозь зубы Арэс, подталкивая меня к лесу, а сам быстрым шагом направился обратно в лагерь. — Я отвлеку псов, беги!
Я бросилась в джунгли, скрываясь в густой темной листве. Я бежала так быстро, насколько позволяла мне незажившая связка голеностопа, ветки били по лицу, неприятно царапая щеки и лезя в глаза. Лес кончился довольно быстро, и я выбежала на пляж, тяжело дыша и впиваясь шокированным взглядом в бесконечное море перед собой.
«Блять! Блять! Блять!» — завопила я про себя, раздраженно пнув песок, который волной прокатился по воздуху.
В отчаянье я схватилась за волосы на затылке, принимаясь ходить из стороны в сторону, бросая отчаянный взгляд то на горизонт, то на путь обратно. Дыхание сбилось от незнания, что делать дальше. Ведь гребаный выход с острова Вааса остался там, с другой стороны его острова. Здесь же меня ждал только один вариант — нахуй утопиться в бушующем море. И если я уже была не против, то моих преследователей такой расклад явно не устраивал…
***
— Босс, вон эта сучка, — меня толкнули на колени перед главарем пиратов. — Хуй знает, как ей удалось сбежать. Этого больше не повториться, босс.
«Какая щенячья покорность, мне аж тошно» — грустно усмехаюсь я про себя. «Как насиловать и убивать молодых девушек — так он первый в очереди, а стоит отчитываться своему уебку-боссу, так весь пафос и фальш куда-то пропадает, вы посмотрите, как голосок задрожал».
Я не поднимала головы до тех пор, пока испанские переговоры этих двоих не закончились, и Ваас не послал своего подчиненного на три веселые буквы. Я не боялась встретиться взглядом с этим человеком, дело не в этом: я все еще была зла на него, зла за его необоснованную жестокость и безумные поступки. А увидев исподлобья носки его берцев, я почувствовала, как мой гнев стал нарастать с геометрической прогрессией…
Охрана ушла, и мы остались с Монтенегро один на один в его комнате. Он, на мое удивление, вместо того, чтобы вновь избить меня, просто отошел в сторону — я проследила глазами за его удаляющимися берцами и не собиралась возникать. Пират, достав зажигалку и пачку, одними зубами вытащил сигарету и сам начал разговор.
— А ты ведь мазохистка, принцесса… — усмехнулся он, зажигая фетиль. — Не стыдно тебе, а?
Я раздраженно вздохнула, опускась с колен на задницу: игнор его Величества успешно продолжался, хотя боковым зрением я прекрасно видела, как мужчина, опирающийся о стол, не отрывает от меня своего насмешливого взгляда, выпуская облако дыма изо рта.
— Что там по плану? Или ты не собираешься меня пиздить? — иронично подметила я, ибо «клин клином, ублюдок». — Что, Ваас? В тебе проснулся мужчина? — с вызовом поднимаю глаза на пирата, облизнув кровоподтек на обветренных губах.
В полумраке еще раннего утра, исходящем от его занавешенных окон, наши глаза угрожающе сверкали, отражая свет небольшой лампы, стоящей на столе в опасной близости от этого психопата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да знаешь, принцесса, я только с удовольствием…
Он вновь затянулся, не отрывая такой же полный вызова взгляд изумрудных глаз.
— Но в чем ебаный смысл, amiga? Это и так сделает твой новый хозяин. Через какие-то 24 часа…
Ох уж этот плотоядный оскал вместо человеческой улыбки… Но, боюсь, такое давление на меня уже не подействует.
— Слышала сто раз. Советую тебе поменять тактику, Ваас. С этой ты уже лажаешь, старик…
Несмотря на утреннюю тишину вокруг, наши голоса не несли в себе угрозы или же опасности: мы не кричали и даже не говорили на повышенных тонах, мы буквально перешептывались, сквозь зубы цедя одно оскорбление за другим. Что-то очень личное витало в воздухе этой комнаты, пустой и до тошноты прокуренной…
— Я бы с тобой еще поболтал, моя дорогая, но, знаешь, я ведь все сраное утро искал тебя совсем для другого. У меня же для тебя, суки такой, такие новости… — ехидно продолжил Ваас, выпуская дым из легких.
Нахмурившись, я смерила того недоверчивым взглядом.
— Десять секунд.
— Что?
— Десять секунд блять, amiga. Десять секунд, как твоя подружка дрыхнет в наркотической коме.
Пират выдержал паузу, чтобы поглядеть на мою реакцую, и на свое удовольствие он тут же ее получил: черты моего лица смягчились, а глаза приобрели взволнованные нотки.
— Она умирает, Mary. Попробуешь это остановить? — он вдруг медленным шагом направился ко мне, понижая голос до предела, в котором читался откровенный вызов. — Или уже наконец поймешь, что ты не та хуйня с нимбом над головой, которая способна сделать этот мир лучше?
— Ева? — сорвалось с моих губ, и я вдруг почувствовала, как быстро застучало мое сердце при мысли, что она что-то сделала с собой.
Или… Кто-то с ней сделал?
— Оп-па, — издевательски пропел он, смотря на свое запястье, как если бы на них были часы. — Уже двадцать одна, двадцать две, двадцать три…
— Ты чем-то накачал ее, ублюдок?! — срываюсь я на пирата.
Поднявшись с пола, я оказалась возле него за доли секунды, чтобы сжать расцарапанные кулаки, заглянуть в его насмешливые глаза и процедить сквозь зубы.
— Отвечай, Ваас. Иначе, Богом клянусь, я не побоюсь врезать тебе по лицу. А поверь, силы у меня достаточно.
Ни один мускул его лица не дрогнул: Ваас улыбнулся только шире и поднял ладонь, поочередно загибая пальцы и иронично шепча:
— Тридцать две, тридцать три…
«Ева!»
— Л-ладно! ЛАДНО! Просто скажи, где она!
Ваас довольно кивнул, засунув руки в карманы.
— Что… Что нужно делать?
— Вот этот подход мне уже нравится, принцесса.
***
Этот человек задумал страшную игру со мной. И почему такая ноша пала именно на мою долю?
Сколько помню, Ваас цеплялся исключительно ко мне. Как часто он был зол на меня, с такой же частотой он находился рядом. Ваас постоянно напоминал мне о трех вещах, чуть ли не загибая пальцы перед моим носом: раз — как он ненавидит меня, два — как продаст меня и три… Как разочаровался бы во мне, если бы я отбросила копыта. И как поведение любого ненормального, его я никогда не могла понять. Скорость смены его настроения была такой быстрой…
Скорее всего — с годами его мозг проели наркотики. Хотя я не могла назвать Вааса конченым наркоманом. Торчок был бы не способен управлять таким огромным стадом, как его пираты, и ставить их по струнке, торчок бы не вызывал страх и уважение у своих людей, торчок бы не контролировал свое желание трахать все, что движется, и торчок бы не выглядел к тридцати годам так привлекательно, как выглядел главарь пиратов. Хотя бы за это его можно было уважать. Но не больше.
А чаще всего Ваас испытывал гнев. В такие моменты я особенно жалела, что чем-то подкупила внимание этого человека, потому что всю злость он не стеснялся вымещать именно на мне. Собственно, для этого я ему и была нужна.
