Аграма, считающего своего будущего короля из рода Гогенбергов залогом независимого существования и будущего процветания. Именно поэтому хорваты оружия не бросили, даже наоборот, наподдают сейчас и венграм, и итальянцам, чтобы те не совались со своим свиным рылом в их калашный ряд.
– Кстати, – сказал Одинцов, – было бы неплохо, если бы Ваше Императорское Величество напомнило королю Виктору-Эммануилу, что мы не давали ему разрешения на попытку захвата Триеста. Я понимаю, что этот вопрос у него свербит, но нужно быть поскромнее, а то их карликовое итальянское Величество раскатало губу не только на Южный Тироль и Истрию, но и на населенную одними хорватами Далмацию. Хорваты сейчас союзники сербов – а значит, без пяти минут наши союзники. Воевать же против наших друзей чревато жестокими неприятностями.
– Хорошо, Павел Павлович, – согласилась Ольга, – я отобью в Квиринальский дворец телеграмму соответствующего содержания. Нынешний итальянский король просто одержим завоеваниями. Не имея для этого своих ресурсов, он просто таскает куски с чужого стола. Ливию и острова в Ионическом море у турок мы ему взять позволили, но это только разожгло аппетит новоявленных колонизаторов. Теперь им хочется не только всего тобой перечисленного, но и Албании с Эпиром, где мы от греха подальше намеревались устроить независимый магометанский эмират.
– Албания слаба и, самое главное, бедна, а потому нуждается в защите, – назидательно произнес наставник императрицы. – Сейчас, когда отношения между сербами и албанцами лучше некуда, нам нужно как можно скорее признать Эссад-пашу законным эмиром Албании и предложить этому достойному человеку вступление в Балканский альянс, со всеми вытекающими последствиями. То же самое требуется проделать в отношении Хорватии, несмотря на то, что у нее еще нет признанного всеми монарха. Главное, что это уже де-факто независимое государство, а не часть Австро-Венгерской империи. И вот тогда – кто не спрятался, мы не виноваты.
– А не получится ли так, что мы сами нагребем себе такое количество врагов, с которым не сможем справиться армией постоянной готовности? – с сомнением спросила императрица. – Вступать в конфликт с Италией, не закончив дел на Венгерской равнине, мне кажется несколько опрометчивым решением.
– О конфликте речь пока не идет, – возразил канцлер Одинцов, – но удочку на будущее забросить надо. В Албании итальянцы со времен первой Балканской войны контролируют только несколько портов на побережье Адриатического моря, зато вся остальная территория признает над собой власть Эссад-паши. Пока будут идти переговоры, обговариваться условия и совершаться прочие ритуальные действия, без которых не могут восточные люди, дела в Венгрии уже завершатся, а все причастные к ним отправятся к нам на каторгу. То же самое с Хорватией, только там переговоры пойдут поэнергичнее. Мы признаем бана-регента законной властью независимого королевства с тем условием, что в течении года с того момента будет избран новый монарх. Если выживут дети Франца Фердинанда, который в нынешней Хорватии просто национальный герой, то королем станет кто-то из них. В противном случае тамошнему Сабору следует предоставить широчайший выбор. Исключить следует только одну кандидатуру – самого бана Суспильо. Главное – удержать Сербию и Хорватию от слияния. Как стало известно нашей Загранразведке, в хорватских головах уже бродят дурные мысли на эту тему. И при этом никаких угроз в сторону Италии, просто ваше монаршее неудовольствие. Если этот Виктор-Эммануил умный, то он все поймет правильно.
– Этот Виктор-Эммануил, – с усмешкой произнесла молчавшая до того Дарья Одинцова-Спиридонова, – в свое время безо всякой борьбы уступил реальную власть краснобаю, пустозвону и позеру Бенито Муссолини, после чего двадцать два года сидел тихо, как мышка за печкой – так что и не поймешь, в Италии еще король Виктор-Эммануил или император Новой Римской империи Бенито Первый. Так что, думаю, и в этот раз все обойдется без скандала и битья посуды. Освободившиеся от венгерского фронта хорваты выкинут итальянцев за Изонцо, после чего итальянскому королю ради спасения лица придется подписывать мир, отговариваясь тем, что войну он объявлял не независимой Хорватии, а Австро-Венгерской империи.
– Ну хорошо, – сказала Ольга, – вы оба правы, а потому, Павел Павлович, напишите соответствующее поручение господину Дурново, а я его контрассигную. Пусть начинает работу. С той поры, как мы примирились с Германской империей, старик стал счастлив как ребенок, и новое поручение, являющееся знаком Нашего доверия, будет ему только в радость. А сейчас давайте посидим тихо и помечтаем о временах, когда война в Венгрии закончится, и наши солдаты вернутся по домам. Знали бы вы, как я соскучилась по моему Сашке – сил нет ждать того момента, когда он снова сможет войти в мою спальню…
1 января 1908 года, полдень. Венгрия, Будапешт.
Новый 1908 год начался для Венгрии, мягко выражаясь, интересно. Вечером тридцатого числа стало известно, что русские войска[26], замкнув кольцо окружения вокруг оттесненной к крепости Перемышль Восточно-Галицийской группировки[27], прорвали довольно слабые заслоны на Карпатских перевалах и вышли к Ужгороду. Перемышлем и окруженной вокруг него группировкой русское командование намеревалось заняться позже, когда осядет пыль сражений за Будапешт и Краков, после чего любое сопротивление станет бессмысленным. А пока все в стиле героя Тюренченского сражения безумно-храброго генерала Федора Эдуардовича Келлера: вперед и только вперед.
В западной Галиции командующий блокированным в Кракове первым армейским корпусом генерал от инфантерии Мориц фон Штейберг отказался от почетной капитуляции, предложенной генералом Ивановым, и теперь там густым басом рявкают восьми-, девяти- и одиннадцатидюймовые осадные мортиры, неумолимо превращая древний город в груду битого кирпича. Пехота идет в атаку не ранее, чем на оборонительном рубеже будет полностью подавлено организованное сопротивление. Решение австрийского командующего сопротивляться до последнего горожанина и последнего солдата было идиотским, и более того, бессмысленным. На один австро-венгерский армейский корпус (не получивший, кстати, пополнения мобилизованными) навалились два русских корпуса постоянной готовности и осадный артиллерийский корпус резерва главного командования, уже показывавший свои чудеса во время осады и штурма крепости Одрин.
На южном направлении для венгерского правительства тоже кисло: местность к северу от Сегеда до самого Дебрецена заполонили многочисленные, как саранча, и злые, как осы, дикие всадники императрицы Ольги. Они жгут поместья магнатов, разрушают оборудование железнодорожных стаций, мосты и пути, перерезают линии телеграфной связи, убивают помещиков, чиновников и телеграфистов. От крупных отрядов венгерских войск эти разбойники уклоняются, а мелкие истребляют до последнего человека. Ведет их воистину страшный человек – первая шашка русской армии, генерал от кавалерии Федор Артурович Келлер. За то, что венгерские магнаты взбунтовались против своего короля, русская императрица поставила своим верным слугам цель разорить и
