закрашены королевские кокарды на кепи, и красные повязки отличали «своих» от «чужих». Все делалась в соответствии с «Советами постороннего» от милейшего Ильича: Центральный Телеграф, телефонная станция, вокзалы, арсеналы, мосты и банки стали первой целью восставших. А вот на королевский дворец (он же Будайская крепость) сил во время первой ночной атаки уже не хватило. Очередь главной цитадели венгерской власти наступит после перегруппировки и пополнения сил уже первого января, при свете дня.
Новогоднее утро; присыпанный тонким слоем снега, Будапешт встретил трепещущими повсюду алыми стягами. К полудню вооруженные колонны с пением «Марсельезы» выдвинулись к королевскому дворцу, но не нашли там никого и ничего. Еще в середине декабря, когда стало понятно, что после убийства милейшего Франца Фердинанда российская империя не намерена признавать императора Карла и, напротив, намеревается повести войну на уничтожение Венгерского королевства, на господствующей над городом горе Геллерт в так называемой цитадели Франца-Иосифа силами королевской гвардии начали оборудовать узел обороны. Этот укрепленный пункт, возведенный после восстания 1848 года с целью в случае повторного мятежа подвергнуть венгерскую столицу уничтожающему артиллерийскому обстрелу, уже десять лет был разоружен и заброшен. И теперь на вершину горы снова натащили пушек, виноградники на склонах вырубили, а отрытые по периметру окопы заняли истово преданные Андраши части, которые на фронт никто пока не отправлял.
Именно там, в последней крепости старого мира, и нашло себе убежище правительство Дьюлы Андраши-младшего, ибо в такой ситуации бегство из Будапешта означало для этих людей гибель всего и вся. С другой стороны, правительство Тьера в аналогичной ситуации окопавшееся в Версале, в окрестностях мятежного Парижа одержало победу над французскими революционными массами, и Андраши с подельниками всерьез рассчитывали на повторение той истории. К тому же пушки, которые королевские гвардейцы втащили на гору, могли из края в край простреливать всю венгерскую столицу, а потому обломки былого величия были уверены в своей победе.
5 января 1908 года, полдень. Венгрия, Будапешт, гора Геллерт, Цитадель императора Франца-Иосифа.
Уже пять дней Будапешт находился во власти мятежного простонародья, а территория, контролируемая законным правительством, сузилась до маленького пятачки вокруг горы Геллерт. От этого известия фронт, и без того дышащий на ладан, развалился, отдельные части гонведа сами повернули к Будапешту, чтобы прийти на выручку своему правительству, другие же стали расходиться по домам. Зачем воевать, если все уже рухнуло, и в самом Будапеште народ поднялся против войны, которую магнаты развязали из-за того, что не желали терять доходы от владения Воеводиной и Хорватией, фактически превращенными ими в колонию. Какое дело до Хорватского вопроса рабочему, фермеру или мелкому лавочнику? Будет правительство в Будапеште контролировать Хорватию или нет – от этого подавляющему большинству венгров ни холодно, ни жарко. Некоторое время, даже при отсутствии общности интересов, государственная машина венгерского королевства крутилась по инерции из-за привычки низших подчиняться высшим. А потом – крак! – и под тяжелыми ударами русской армии все посыпалось мелким песком.
Впрочем, с победой революции не все было так однозначно. Еще когда королевская гвардия готовилась защищать свою столицу от русского вторжения, она втащила в цитадель два десятка тяжелых пушек с боекомплектом, в том числе и четыре новейших для Австро-Венгрии того времени 240-мм осадных гаубицы Шкода, на тот момент единственные в австрийской армии тяжелые орудия с противооткатными устройствами. В артиллерийском вопросе государство сверхконсервативного императора Франца-Иосифа фатально отставало от всех прочих империй, включая Российскую. К 1907 году на вооружение австро-венгерской армии только-только успели принять легкую полевую пушку с противооткатными устройствами, в то время как в германскую армию подобная пушка поступила в 1896 году, затем на вооружение в 1897 году свою пушку приняли французы. В русской армии полевую пушку принимали на вооружение даже два раза: сначала, в 1900 году, не очень удачную модификацию, а затем, в 1902 году, уже знаменитую «трехдюймовку», она же «коса смерти»… Причем модель 1900 года частью распихали по разным полусоюзникам вроде Болгарии, частью передали в мобрезерв на хранение (вдруг война).
Но с вершины горы Геллерт даже устаревшие австро-венгерские пушки накрывают с гарантией тогдашний Будапешт, вплоть до самой дальней северо-восточной окраины. И вот премьер-министр почти павшего правительства Дьюла Андраши-младший, разъяренный случившимся афронтом, приказал открыть по собственной столице огонь на уничтожение: «да не доставайся же ты никому!» Шандор Векерле протестовал против такого варварского решения, но разве закусившего удила бешеного бабуина остановишь? Если «отец венгерской демократии» Лайош Кошут в упор «не замечал» разных словаков и хорват, то его последователи взяли за правило игнорировать собственный народ. Тяжелыми бомбами по поднявшим красный флаг жилым кварталам собственной столицы – это ведь так демократично. Взрывы, пожары, разрушенные дома, убитые мирные обыватели – что еще надо засранцу, чтобы вписать свое имя в историю? Крепость, которая пятьдесят лет была символом тирании императора Франца-Иосифа над свободолюбивым венгерским народом, подтвердила свое ужасное реноме. Правда, полного разрушения венгерской столицы не получилось. Той артиллерии, которую смогли втащить на гору королевские гвардейцы, для этой цели оказалось недостаточно.
Да и восставшие, несмотря на обстрел из тяжелых пушек, капитулировать отнюдь не собирались. Еще чего! Расшвыривая во все стороны прелые лохмотья разбегающегося гонведа, к Будапешту стремительно приближались армия генерала Плеве и морской корпус князя-консорта, и телеграф передавал вождям Коммуны сообщение: «Держитесь, помощь близка». Четвертого января утром передовая бригада полковника Дроздовского без боя вошла в оставленный венгерскими силами город Кечкемет, расположенный как раз на полпути между Сегедом и Будапештом. Никаких верных венгерскому правительству войск, способных воспрепятствовать соединению наступающей армии и повстанцев, поблизости не имелось. А впереди русских солдат птицей летел манифест императрицы Ольги, в котором говорилось, что она воюет не против венгерского народа, и даже не против венгерского государства, а против взбесившегося правительства господина Андраши, поднявшего бунт против своего законного повелителя и бросившего свой несчастный народ в пламя уничтожающей войны. Народная Коммуна в Будапеште называлась в этом манифесте благим делом, предназначенным уменьшить число человеческих жертв, а участникам народного восстания против правительства Андраши-младшего русская императрица обещала не только прощение, но и любовь.
Впрочем, забаррикадировавшиеся в Цитадели осколки прежней Венгрии об этом манифесте не ведали, ибо ведущий туда телеграфный кабель варварски обрубили и с окружающим миром господин Андраши общался только при помощи мортирных бомб и прилетающих в обратную сторону шрапнелей полевых пушек. Поэтому и господин премьер, и его министры пребывали в полной уверенности, что стоит русской армии дойти до Будапешта, как она первым делом примется подавлять народное восстание – ведь твердой монархической власти противны любые мятежники, и те, что пошли против классового общества, даже опаснее тех, что
