Она была все ещё слаба, хоть и ощущала уже себя и свои крылья. Мертвецкие тени на ее лице исчезли, но все что она могла сейчас делать — это лить слезы, глядя на того, кого она так ждала, того, кто спас её, того кто, конечно же, не захочет быть с ней после всей этой темной истории.
Может быть, Эло и знал о чем её слезы, а может быть и нет. Но сейчас он не ждал объяснений, извинений и раскаяния. Он кое-как поднялся и начал соображать:
— Кажется вот эта дверь… вход под башней — нам сюда! Эк меня вырубило, а… Ничего, вроде я в порядке, — Эло оторвал болтающийся кусок платья Иллы и вытер им её слезы. — Не сейчас, хорошо? Ты так все силы на слезы потратишь. Надо уходить отсюда. Дикс остался с этими тварями и я не знаю, что там сейчас.
Впрочем, даже при других обстоятельствах, Эло бы не хотел остаться в этом городе ни на минуту, в котором сам воздух был пропитан тревогой и страхом.
По дороге сюда, спускаясь по скользким ступеням, Эло был не слишком внимателен, тем не менее, обратный путь показался ему вполне знакомым. Да и сворачивать было некуда, Эло вел свою Иллу по крутой винтовой лестнице и уже предвкушал, что вот сейчас эти бесконечные ступени закончатся и…
И ступени закончились, но не выходом из подземелья, а длинным коридором, по которому шли какие-то существа. Они что-то обсуждали, спешили, кто поодиночке, кто парами. При этом все они были между собой знакомы, что можно было понять по тем фразам, которыми они успевали обмениваться на ходу.
— Это что такое? — возмутился Эло, а потом даже испугался, когда увидел, что лестница, по которой они поднимались, исчезла, и за их спинами была просто глухая стена.
Путь назад был отрезан. Как оказалось, идти можно было только в одну сторону — туда, куда шли эти существа. Эло попытался пройти пару шагов в противоположном направлении, и невидимая сила повернула его тело обратно. Кто-то толкнул его.
Перед ним стоял джентльмен с лицом землеройки. Он покрутил в воздухе своим невероятным носом и воскликнул:
— Уважаемый! Что же вы на проходе-то стоите!
Эло шарахнулся к стене и извинился:
— Прошу прощения!
Джентльмен потряс немного своей тростью, вынул из жилетного кармашка часы и вылупил свои черные глаза-бусинки сначала на них, потом на Эло, потом на Иллу.
— Вам молодые м-м-м… люди, я советую поспешить. Скоро начнется! Поспешите! — крикнул джентльмен-землеройка и затопал вдоль по коридору.
Ничего не оставалось, как идти следом за ним. Недолгое молчаливое путешествие по коридору закончилось в большом зале, где стояли обитые красным бархатом кресла. Странные зрители этого зала усаживались, занимая партер. Некоторые поднимались в амфитеатр.
В воздухе царило возбужденное веселье.
Илла и Эло скромно пристроились на пустующем пока балконе.
Эло смотрел вниз на суетящихся в партере хвостатых дам и кавалеров… на сцену… на занавес… И его посетила четкая грустная мысль, что это, скорее всего, просто-напросто галлюцинации. Конечно же, он сошел с ума где-то по дороге в подземном городе, или лежит сейчас у подножия часовой башни в бреду.
А вот и важный господин, встреченный им в коридоре. Вон там, в третьем ряду партера… приглаживает свои круглые уши и обмахивает платочком кресло, сметая пыль. К нему подошел волк в дивном изумрудном камзоле, они обнялись, приветствуя друг друга. Эло аж подпрыгнул. Но не оттого, что лицезрел, как волк и землеройка беседуют как закадычные друзья, а от того, что волк этот был…
— Оборотень из леса! — прошипел удивленный Эло.
— Кто? — так же шепотом переспросила Илла.
— Это тот, кто встретил нас, когда мы только прибыли сюда на Землю, — объяснил Эло. — Мы были у него дома в лесу! Что он тут делает? Что они все тут делают?!
Эло недоумевал. Но тут он увидел то, что заставило его успокоиться. Весь этот абсурдный паноптикум происходящего просто мерк перед важностью того, что он видел сейчас. А видел он то, что его Илла стала прежней. Все в ней, в её глазах, в линии плеч и голосе, говорило о том, что к ней вернулась её жизненная сила. Крылья, на которые Эло вообще-то старался не смотреть, расправились и побелели, и от них, наконец, оживших, шли волны тепла. Илла смотрела на все происходящее с большим интересом.
Что же за спектакль предстоит им сейчас увидеть?..
Прозвучал первый звонок. Второй. Третий.
Вдруг Эло почувствовал на своей шее чье-то теплое и пряное дыхание, как пар, поднимающийся от чашки горячего травяного чая. Он обернулся и увидел перед собой лохматую морду. На морде — два круглых немигающих сверлящих глаза. Морда показалась ему знакомой.
Розовый мокрый нос слегка подергивался. А вместе с носом подергивалась роскошная бриллиантовая звезда на широкой атласной персиковой ленте, пересекающей лысоватую грудь и округлое брюшко знакомого незнакомца.
Незнакомец, так и не начав моргать, поднял лапу и ткнул теплым пальцем между глаз Эло, который после этого тут же отключился.
Включился он спустя некоторое время, вполне комфортно лёжа на боку. Подлокотники кресел были кем-то сложены, и получился удобный диванчик. Он попытался сориентироваться, не открывая глаз. Притом, что открываться они совершенно не хотели. Сон утягивал Эло в мутное забытьё…
Что-то давило на его левое бедро. Нет, не что-то. Кто-то…
Илла.
Он осторожно разлепил глаза и увидел в сумраке бархатную стену балкона. Скосил глаза на Иллу, та спала глубоким сном — она была слишком слаба, чтобы сопротивляться магии.
Откуда-то со сцены доносился голос, взволнованный и торжественный. И честный.
Честный…
Да, определенно никаким спектаклем тут и не пахло.
«Не понимаю, — подумал Эло, изо всех сил стараясь не заснуть. — Что же он говорит?»
Он очень аккуратно опустился на пол и пополз, стараясь найти какую-нибудь щель, чтобы увидеть происходящее на сцене.
Ещё все и эти господа с орденами и лицами неведомой фауны…
Кто-то звонко чихнул.
Бархатная стена вдруг закончилась, и Эло уткнулся лицом в балясины, через которые можно было спокойно рассмотреть и сцену и даже часть партера. Внезапно слова говорящего стали понятны.
А вот сам говорящий ввел Эло в ступор. Это был Маленский, которого он прекрасно знал, и не далее как две недели назад пересекался с ним во дворе таунхауса, в котором они соседствовали уже не первый год. Эло было всегда любопытно, почему герцог предпочитает скромную квартиру своему родовому гнезду, но спросить об этом Маленского не решался. Гнездо это, надо сказать было впечатляющим — почерневшие от
