И ничего не обещающей. Пойми,
Зачем мне радости, несущиеся мимо,
Зачем мне ночи, жаркие, как дни, —
Все без тебя, все без тебя, любимый?
И как назло, тревожат сны
И будоражат, как безумье,
Хоть поутру из памяти сотрутся,
Как пью я терпкое питье
И засыпаю на плече твоем,
Чтоб больше никогда так не проснуться.
Хочу любви твоей! На миг один!
Все той же, обжигающей, неверной.
Мне все равно, мне все равно, пойми!
Все так до пустяков обыкновенно.
И сколько дней еще вот так пройдет,
И ничего былого не напомнит.
Лишь этот сон. Он снится мне уже который год
Сквозь слезы, смешанные с кровью:
Я прижимаюсь к твоему плечу… который год…
Любви твоей хочу.
Инна ЗАХАРОВА
Короткое замыкание
В 45 лет со мной случилась любовь. Это когда все вокруг звенит, словно натянутая стрела, и разбрасывает повсюду солнечные зайчики. Это звенящее и солнечное зажило во мне своей собственной жизнью, не переставая удивлять и радовать.
Где-то я читала, что любовь – это как прыжок с высоты. Так вот, прыгать мне было весело, азартно и сладко. Каждое утро лучилось чудесной улыбкой, дни сплетались в причудливое кружево с затейливым орнаментом, а вечера и ночи помнили только его глаза, руки и губы.
Калейдоскоп чувств был безграничен, но все компоненты мозаичных стеклышек складывались лишь в светлые и яркие узоры. Они радовали глаз и грели душу.
Любовь в 45 – это как короткое замыкание. Ты вроде бы все элементы на этом участке цепи знаешь, можно сказать, не раз щупал собственными руками, проверяя пригодность, а тут – бац! Вспышка и сразу же темнота! Откуда?! Почему?! И главное, зачем?!
Ведь все было так славненько – ровно, спокойно. Ну и что, что без души?! Душа – она себя бережет, прикрылась этаким тверденьким панцирьком, затаилась под ним, хорошо ей там, уютно, без всяких там эмоциональных всплесков.
И сердце стучит так ровнехонько, тук-тук, тук-тук. Без максимумов и минимумов. Амплитуда совсем ма-а-а-ленькая.
И вот! Любовь! Расправила плечи и поглядывает, не растут ли крылышки за спиной? А, точно, готовы уже были вырасти, ей-богу! И женственность как-то сразу проклюнулась, похорошела, разрумянилась. И походка стала уверенней, тверже. Ноги как-то сами по дорожке, как по подиуму. Легко так, красиво, завлекающее. А глаза?! Глаза и вовсе прелесть! Лучики в них так и снуют, беснуются, озорничают. Так и кричат: загляните в нас, попробуйте угадать нашу тайну. Да только не тут-то было. Тайна – она на то и тайна, что от всех скрыта. Вот и здорово! Тайна эта только моя, пусть и живет во мне, счастливая, вздорная и никому не доступная. Поживет-поживет – и сойдет на нет, потому как скучно людям без пересудов да молвы бездумной, так и норовят вывести всех и вся на чистую воду. Да и шут с ними!
А пока глаза светятся, сердечко колотится, ножки уверенно ступают, мы еще за свою тайну – любовь эту нежданную, но сладкую – повоюем. И квалификацию женскую точно не потеряем. И аромат женщины точно не увянет, не спрячется за вязко-горьким амбре сегодняшнего дня, а пробьется, просочится, защекочет в ноздрях моего любимого.
Ну же! Чего же ты ждешь?! Я здесь, рядом! И ничего не изменилось во мне с того дня, как зазвенел, словно натянутая струна, воздух вокруг нас и рассыпался солнечный свет озорными зайчиками по стеклам домов и по нашим лицам.
И ничего, что любовь в 45 – это короткое замыкание: сначала вспышка, а потом темнота. Как-нибудь постараться бы оттянуть эту временную черточку между словами «вспышка – темнота» и насладиться по полной, и не дать душе зарыться в свой безопасный панцирь, чтоб больше никогда и ни в кого! И верить, просто верить, что любовь в 45 – это все-таки праздник, а не банальное короткое замыкание.
Елена ЛОНШАКОВА
Внуку
Четыре года – как в тумане.
Растеряна, в непониманье…
Что изменилось? В чем секрет?
Всегда я мыслила реально —
Устроен мир неидеально,
И каждый индивид
Совсем-совсем не идеал.
Замкнулся мудрых мыслей круг,
Когда на свет явился внук.
Все упущенья дочки, сына
Передо мной, как ясный свет,
Их промахи и неполадки,
В быту какие непорядки…
У мужа куча недостатков,
У внука недостатков нет!
Как пятница – бегом с работы.
Дождаться не могу субботы,
На сердце позитива взлет:
В субботу в гости внук придет.
Поспать подольше, но не спится.
Тихонько в дверь внучок стучится.
Открыла. «Это что за чудо?
Данил! Свалился ты откуда?»
На челке – из пластмассы каска,
В руке – резиновая маска,
За детской спинкой – автомат:
«Ну, здравствуй, баба. Я солдат». —
«Малыш! Солдатом быть – достойно.
Теперь я за тебя спокойна». —
«Нам, баб, с тобой не до покоя.
Твоя квартира – поле боя». —
«Воюй, родной! Не будет порки
За ликвидацию уборки».
Свистели пули, пушки били,
Пять деревень освободили,
И вдруг настала тишина —
Видать, закончилась война.
Она закончилась победой —
Как раз к готовому обеду.
Боец немного отдохнул,
Борща тарелку навернул
И тут же за столом уснул.
Уснул – но это не предел,
У парня – умотаться дел:
Покрасить молоко в стакане
Зеленкой в бирюзовый цвет,
Гвоздем дыру пробить в диване,
Залить ковер, порезать плед,
Прийти из городка с занозой,
Разбить горшок с цветущей розой.
Пусть выходной – как на вулкане.
Не жду от внука оправданья,
Вокруг сплошные беспорядки,
Ремень бы в руки – спору нет!
Поцеловал… И взятки гладки:
У внука недостатков нет!
Размышления женщины вдень независимости
Даже в День независимости
Остаемся зависимы мы,
Кто от мужа, кто от босса,
Кто от банковского взноса.
Давят годы, нет погоды,
Уповаем на невзгоды,
Хоть куда мосты мости —
Не придешь к независимости.
Ода роману
На мягком плюшевом диване
Сидит моя подруга Таня,
С душистой сдобой кофе пьет.
Глаза отвел – уже ревет.
Удивлены? Но знайте – это
Не артистический талант.
В руках у Тани фолиант.
Роман с тяжелою судьбой,
Обильно сбрызнутый слезой…
…Буквально через две страницы
Из глаз Танюшкиных струится
Земного счастья благодать.
И вы хотели бы узнать,
Что пишут в книге? В чем стенанья?
Смотри внимательно на Таню.
Коль слезы градом – дело худо.
Смотрите. Ждите. Будет чудо.
Я знаю точно, без ошибки,
Что вновь Танюшкино лицо
В довольной расцветет улыбке.
Конец. Завершено прочтенье,
И закрывается роман
С протяжным вздохом облегченья.
Марфа
Из воспоминаний моей горячо любимой бабушки. К 115-летию со дня рождения.
Посвящаю…
Часть I
В предгорьях Урала простилается бескрайняя тайга. Зимой она окутана белыми пушистыми снегами. Тишина кругом. Лишь изредка вздрогнет замерзшая ветка от вспорхнувшей таежной птицы да ярко-рыжая лиса пробежит легким шагом в надежде разглядеть в снежном просторе петляющего зайца.
Весной природа оживает, просыпается, набирается буйным цветом, А уж летом и осенью рождается настоящая земная красота! Глядишь – залюбуешься! Главное – не заблудиться в этих бескрайних просторах, не отойти далеко от таежной деревни. Заплутаешь – беда!
Но тот, кто родился здесь, вдохнул воздух тайги с первым криком, – тот Свой! С каждой таежной тропинкой, птицей, зверем – на «ты». Таким и был мой прадед – Евдоким Ефимович. Суровый, таежный мужик. Крепко стоял на ногах. Мог и медведя завалить. Не гляди, что хозяин тайги! Человек – хозяин, ежели голова на месте. И в быту был суров. Такие времена. Что девки, что парни против отца ни слова. Да и прабабушка Таисья мужа побаивалась. Лучше лишний раз смолчать. Не буди лихо, пока тихо. А детей любила нежной материнской любовью, жалела, но мужу перечить не осмеливалась. Может, поэтому никогда битой не была, хотя в других избах мужики баб крепко поколачивали. Прадед хоть и был суров, но рук не распускал – повода не было. Так и жили до поры до времени. Растили детей. Их в семье были шестеро – четыре парня да две девочки.
Отец все больше парней натаскивал, к взрослой жизни готовил, а мать – при девочках, к хозяйству домашнему ближе. Все надо успеть. В то время девичий век короток был. Двадцать – уже перестарок.
Старшей из дочерей была обожаемая мной бабушка – Марфа Евдокимовна. Шел ей в ту пору шестнадцатый год – первая помощница у матери. Девка на выданье…
Сама она об этом еще не задумывалась, какая из нее жена? Не вызрела. Днем по хозяйству занята, вечером коров со стада забрать.
Но природа возьмет свое, куда ни кинь. Бежит к стаду, а глазами ловит взгляд молодого подпаска – нежный, любопытный. Слепой увидит, что горит парень, лицо пылает от незнакомого еще, такого сладкого чувства любви. Да и девчонка всю ночь крутится – нет сна. Сердце стучит в груди гулким молоточком, кажется, весь дом слышит его глухие удары. Прислушалась… Тишина… Только нет-нет – да и грудной материнский вздох. Мать не обманешь. Хоть и не вызывала дочь на тайный разговор (детей держали в строгости), но видела, что мается девка – то к окну, то к зеркалу… Таисья на откровениях не настаивала. Придет время – сама раскроется. Кому, как не матери, душу распахнуть.
