же все-таки из профессорской семьи...
— Впервые, кажется, этому рад. Но зачем пыль на одном и том же месте вытирать? — Он помедлил, соображая, что если уж Володин обратил внимание... — А знаешь, Володин толк в женщинах понимает.
— У тебя даже глаза потеплели, — сказала Ольга.
— Да? — Букреев обеспокоенно подошел к зеркалу. — Ничего, на службе ему от этого все равно не легче. Ладно, бог с ним. Из него со временем хороший командир получится... Ну, нравится он мне! Ну?! Признаюсь!..
— А она действительно, пожалуй, приятная женщина. Случайно видела сегодня в магазине. С Володиным. Но я не знала тогда, что она у вас. Она же у Райки на лодке... — Букреев исподлобья взглянул на нее, и Ольга поправилась: — Она же раньше у Пономарева была.
— Была, — кивнул Букреев. — А теперь вот у нас.
— Ну да, но я об этом только сегодня узнала. О том, что у вас на лодке происходит, я же всегда последней узнаю. От других жен. Даже неловко бывает...
— А у нас ничего не происходит, Оленька. И вообще — давно привыкнуть пора: не первый год замужем.
— Я и привыкла. Приходится притворяться перед другими, что сама обо всем знаю.
— И правильно делаешь, — похвалил Букреев.
— Интересно, сколько ей лет? — спросила Ольга.
— Да как тебе, наверно.
— А в чем еще ты нас сравнивал?..
— Тебе что, — взорвался Букреев, — не о чем больше говорить сегодня?!
— Я не понимаю, почему ты так раздражаешься...
— Н-ну, хорошо... — Букреев откинулся на спинку кресла и поудобнее вытянул ноги. — Давай о ней поговорим...
— Если тебе так хочется, — послушно согласилась Ольга.
— Да, мне. хочется. Мне хочется!.. Ты, значит, остановилась на том, что она... приятная женщина. Так, кажется?
— Кто? — удивилась Ольга.
— Мария Викторовна, — сдерживая себя, пояснил Букреев.
— Так ее Марией Викторовной зовут?
— Кого, Оленька?
— Ну, Марию Викторовну, кого же?
— Да, — вздохнул Букреев, — Марию Викторовну зовут Мария Викторовна. Ты это совершенно правильно подметила.
— А она со вкусом одевается...
Ольга как будто бы снизошла до этого признания, позволила себе снизойти, как это может позволить женщина, не просто уверенная в своем превосходстве и не только в себе уверенная, но и в нем — так, по крайней мере, показалось Букрееву, — в прочной его привязанности, которая никуда не может от нее деться, что бы ни происходило на этом свете. Только сейчас Букреев и подумал, впервые обратил внимание, что Ольга ведь ни разу в жизни ни к кому не ревновала его. Хорошо, пусть он не давал ей для этого никаких особенных поводов, но такая уверенность за него вдруг покоробила Букреева, потому что была, оказывается, для него в чем-то все-таки унизительна, что ли...
— Она вообще, должно быть, толковая баба, — сказал Букреев. — Лабораторией в институте заведует, кандидат наук...
— Наверно, неглупая, — согласилась Ольга. — Умеет подчеркнуть в себе то, что следует...
— А... есть что подчеркивать? — чуть заинтересованно спросил Букреев.
От Ольги это не ускользнуло, но и не особенно тронуло, даже совсем не тронуло: ничего не случилось, зря только Райка взбаламутила, вечно ей кажется, что мужей уводят...
— Ну как же, — проговорила Ольга, решив уж до конца быть объективной, — фигура, например, как у девушки...
— Ты и это заметила? — удивился Букреев. — Она же в пальто была!
Ольга снисходительно взглянула на мужа: при чем тут пальто? Разве через одежду трудно понять? Нет, за него можно было не волноваться.
— Так, говоришь, хорошая фигура? — спросил Букреев.
— Я же сказала: как у девушки!.. Даже как у подростка. Таким рожать только трудно...
Букреев усмехнулся:
— А вы никогда друг друга не перехвалите...
— Тебя задела моя объективность? — Ольга обиделась. — Прости, не знала.
— Ну что ты! — Букреев пересел к телевизору. — Просто теперь повнимательнее буду... Так, говоришь, интересная передача?..
17
Когда по дороге в плавательный бассейн они с Володиным зашли на минуту в магазин и Мария Викторовна выбирала для себя резиновую шапочку, она услышала, как штурман за ее спиной с кем-то поздоровался. Женский голос был приятным, а учтивость, с которой Володин ответил на какой-то вопрос, показалась Марии Викторовне чуть-чуть иной, чем при обычной встрече со знакомой женщиной.
Интересоваться было неприлично, но, чувствуя на себе изучающий взгляд, Мария Викторовна все-таки обернулась. Миловидная, немного уже полнеющая женщина ее лет в каракулевой шубке, не успев придать своему лицу определенное безразличие, смутилась, отвела в сторону красивые серые глаза с близоруким прищуром, но Мария Викторовна успела понять, что это был не тот короткий, как бы в одно касание, оценивающий взгляд, которым, сами этого не замечая, обмениваются при встрече незнакомые женщины, а взгляд присматривающийся, взгляд человека, который уже кое-что слышал о тебе раньше, взгляд женщины, сравнивающей с собой... И это бы еще бог с ним, но Мария Викторовна успела уловить и явное успокоение, промелькнувшее на лице этой женщины от такого сравнения с собой, и это чуть задело Марию Викторовну. И еще: в эту же секунду пришло к ней непонятное ей самой ощущение уверенности, что она знает, кто эта женщина.
Взяв покупку, Мария Викторовна быстро пошла к выходу, зная, что Володин тут же, на глазах этой женщины, вынужден будет догонять ее. Володин, собственно, был ни при чем, и совсем не хотелось ставить его в неловкое положение перед этой женщиной, но пусть все-таки с ней попрощаются сейчас второпях...
Володин сразу же догнал ее, и Мария Викторовна, как бы между прочим, сказала:
— До чего же лицо знакомое!..
— Чье? — не понял Володин.
— Да этой женщины... Ну, в магазине...
— А!.. Так это же Ольга Владимировна, жена командира.
