хороший с Розелей? – сказала Люба. – Да он ей всю нервную систему подорвал. Разве можно с таким психом жить?!
– Нет, девчонки, у меня все будет по-другому. Значит, он Розелю недостаточно любит, если с нею так обращается и ни во что ее не ставит.
– Ты знаешь, – сказала всезнающая Люба, – Вовчик мне сказал, что Чинто уже три раза уходил от Розели к другим женщинам. Но каждый раз возвращался к ней. А все потому, что с его дурным характером он ни с кем не уживается.
– Ну ладно, чего ты раскричалась, – улыбнулась Маша, – это ее дело. Раз Галя решила, пусть пробует. Может, что и получится. Единственно, Розелю жалко, что он так ее бросает.
Когда были убраны оба дома, все собрались на кухне получить расчет.
– Девочки, надеюсь, на следующее лето вы будете работать снова у меня? – спросила Розеля.
– Думаем, что да, – ответили женщины.
Мимо пробежал Чинто со своим самогонным аппаратом и большой дорожной сумкой. Затем он вернулся на кухню и строго сказал:
– Галя пошли, я уже уезжаю. Всем до свидания.
Галя побежала за ним.
– Все, девчонки, пока, – помахала она с порога.
– Звони, – крикнула Маша.
– Девочки, для вас информация, – сказала Розеля, – я не хотела, чтобы Чинто слышал. – Я от него так устала и не хочу его просто больше видеть. В октябре здесь будем проводить курсы, будет человек сорок, и вы весь месяц можете снова работать.
– Ура! – подпрыгнула Люба.
– Так что жду вас первого октября. На весь месяц. Занимайте крайнюю комнату и живите в ней весь октябрь.
* * *
Два дня назад Машина дочь Даша уехала в Россию. Нужны были какие-то документы, без которых Димочку не брали в школу. Ему уже шесть лет и нужно идти в первый класс. Даша срочно поехала за документами, а Димочку оставила у Веры. Он хорошо ее знал еще с России и любил, и поэтому с удовольствием остался. Но через день он загрустил, стал капризничать и плакать. Маша дорабатывала последние дни в агритуризме и никак не могла поехать к внучонку. Вера звонила и просила ее поскорее приехать. Поэтому Маша сразу поехала к Вере. Она увидела во дворе Димочку – свое солнышко любименькое. Мальчонка стоял возле клетки с черной птицей и дразнил ее.
– А скажи «попка дурак», – и лез пальчиком в клетку.
– А если укусит? – спросила Маша, подходя сзади.
– Маша! – воскликнул малыш. – Моя Маша приехала! – он обхватил ее ручонками. Маша взяла свое солнышко на руки и расцеловала его.
– Миленький мой, радость моя, бабушка так соскучилась, ягодка ты моя.
Вышла Вера.
– Вера! Посмотри, моя Маша приехала! – во весь ротик улыбался Димочка.
– Маша, приветик! – подруги обнялись.
– Как тут Димочка себя вел? – спросила она Веру. – А Дарье не возмущался, что подкинули ребенка?
– Да нет, Дарье ничего, а вот родители, кажется, да. Я же говорила тебе, что мать Дарье уже выписали из больницы. Она что-то бурчит, я ничего так и не понимаю. Но мне кажется, она не довольна мною.
Вышел Дарье:
– О, какие люди! – расцеловал он в щеки Машу.
– Да вот приехала Димочку забрать.
– А он нам не мешает, он такой хороший парень, пусть еще остается, – сказал он, улыбаясь.
Димочка как услышал эти слова, снова крепко прижался к Маше и обхватил ее ручонками.
Маша поспешила его успокоить:
– Нет, нет солнышко, я не оставлю тебя. Сейчас поедем домой, – успокоила она малыша.
– Ты знаешь, Маш, а Дима два дня не может уснуть. Он меня замучил и себя тоже.
– Мой маленький, – погладила Маша его по головке.
– Ты, наверное, думал, что мы с мамой бросили тебя? Нет, мой роднулечка, мы любим тебя. Просто так сложились обстоятельства, что маме нужно срочно ехать за документами, а я работала и не могла приехать. А дома тебя тоже не могли оставить, потому что папа на работе, а бабушка с дедушкой старенькие. Они даже тебе кушать не приготовят. Так что сейчас едем домой. Беги пока попрощайся с птичкой, а мы с Верой немного поговорим.
– Хочешь что-нибудь выпить? – спросил Дарье.
– Нет, спасибо.
– Ну, поболтайте, а у меня дела, – и ушел за дом.
Дом у него был большой и двухэтажный. Во дворе росли два ряда пальм, а на зеленом газончике стояли горшки с цветами.
– Вот видишь, – улыбнулась Маша, – сбылась твоя мечта жить в Европе под пальмой.
– Ой, не знаю, – вздохнула Вера. – Пальма есть, а счастья нет. В этом доме я вечно голодная, как собачка. И потом, эта его мать замучила. Ей нужно, чтобы все весь день сидели возле нее. Чуть выйдешь на кухню, она уже кричит, что она одна не может, что ей плохо. И что не приготовишь – все не так, и что не сделаешь – все не так. Сплошной дурдом.
– Я сочувствую тебе, Верочка. Но что делать? Привыкай, приживайся.
– Принес вчера Дарье бананы, – продолжала жаловаться Вера, – мелкие и зеленые, и говорит: «Это для мамы».
– А почему зеленые? – спрашиваю.
– Чтобы диабета не было, – отвечает он.
– Я долго не могла понять, что он говорит. А когда перевела с помощью словаря, то подумала, куда я попала? Я не могу даже съесть этот зеленый, кислый банан. Это для мамы. А я что, не человек?
– Да, они в питании очень скромны, – сказала Маша.
– А ты видела, что мы едим? Вот тебе и пальмы.
– Ну, ничего, привыкай. Зато они живут по сто лет и никаких болячек, а мы уже с пятидесяти лет начинаем кряхтеть, что все болит. Ладно, мы поехали домой. Нужно обед готовить стариков покормить. А то они, наверное, на сухомятке сидят. Мать Марье уже еле передвигается, что она сможет приготовить? Мой муж все равно в командировке. Поеду поживу у зятя, присмотрю за стариками и Димочкой. Ну все, пока. Сейчас автобус придет.
* * *
Старики Машиному приезду очень обрадовались. Наперебой начали жаловаться, какие они больные и старые.
Отец Марио, высокий худой старик с небесно голубыми глазами и седой головой, вечно улыбающийся своей доброй беззубой улыбкой, сказал:
– Дорогая Маша, мы уже старые, последние дни доживаем, а Вы еще молодая, полная сил. Я прошу Вас, после нашей смерти будьте хорошей мамой для Даши и Марио.
Он всегда так говорил, когда приезжала Маша, и всегда забывал, что он это уже говорил.
– Вы что это? Помирать собрались? Нет, нет, живите еще! А за детьми я, конечно же, пригляжу, и не брошу их в беде, – ответила Маша. – Я вашего сына люблю также, как и свою
