— Не увидишь, — высказался я, злясь на дядину болтливость, и что из-за разговоров никак не удавалось дожевать почти остывшую антрекотину.
— Что, мавзолей развалится? — захотелось сострить дяде.
— Нет, система. То, что не развивается, должно погибнуть.
Директор школы поперхнулся едой и закашлялся так, что другому директору пришлось колотить его кулаком по спине.
— Ты так в другом месте смотри, такое не ляпни, — укоризненно проговорил мне дядя.
— Не напирай на него, Николай. Всегда интересно послушать нестандартные мнения юной поросли, — заступился за меня Марк Ефимыч, откашлявшись, — Хотя, ты прав. Хорошо, что нет здесь Виктора Анисимовича. Его бы точно хватила кондрашка. Так, говоришь, советская власть скоро рухнет?
— Не обязательно. Вдруг явится некий деятель вроде меня и реформирует эту систему, даст новый стимул для её развития, — попытался я смягчить шуткой своё никчемушное умничание.
— Если успешно закончишь школу и будешь дружить со своим языком, то постараюсь устроить в МГИМО, — высказался Шумилов.
— Я даже боюсь вылезать со своим предложением о МИФИ, — засмеялся Колдопский.
— Мда, похоже, мечты о безмятежных счастливых буднях советского рабочего накрываются медным тазом, — пробухтел я, наконец-то добравшись до компота.
Ефимыч проводил нас до выхода из школы. Порекомендовал мне заглянуть на днях в школу — утрясти кое-какие организационные моменты. Попрощавшись, он тут же умчался по своим делам.
Оставшись с дядей вдвоём, я решил продолжить тему обустройства сирот. Раз школа не имеет места, предложил сделать интернат в одном из оставленных домов в Берёзовке. Как раз там будет удобно воспитывать из сирот сельских тружеников. А добираться до школы получится где-то минут за пятнадцать.
— Превосходная идея! — воскликнул дядя и даже остановился, — Организовать что-то типа сельхозкоммуны из сирот. Уверен, наверху эту инициативу очень хорошо воспримут.
Заметив Хвоста, ждущего меня у Волги, Шумилов сказал:
— Займись, наконец, делами ансамбля. Хоккеисты наши переживают. Найди Позднякова Валерия Михайловича, вашего директора ВИА. Обговорите с ним дальнейшие действия. Он не спец в музыкальных делах, но много умеет по контактам с нужными людьми. Будет работать по организации концертов и вообще обеспечивать, чем нужно. Давайте, набирайте состав и приступайте к репетициям. Пора самим конкурсы выигрывать.
Иного я от дяди не ожидал. Пора уже привыкнуть. А время то не резиновое. Поугукал ему в знак согласия, как мудрённая сова, и полез в салон Волги. До начала фетисовских тренировок имелось часа два.
— Хозяин, заправится бы надо, — озабоченно сообщил мне Хвост.
— Ну, раз надо, то заправимся. Сколько тебе отсыпать? — благодушно промявкал.
— Трёхи хватит.
— Твою ж… комбинацию! Деньги ведь дома оставил, в зайчатнике, — вдруг вспомнил я, — Давай-ка, Серёг, двигай к нашему лежбищу.
Деньги оставались в сековском портфеле, в общажной комнате с зайцами. Я серьёзно опасался, что те до них уже успели добраться. Не денег было жалко, сколько неизбежных потерь нервных клеток в разборках с ними. Однако, в комнате никого из зайцев не оказалось. Куда-то умотали засранцы по своим пацаньим делам. Я сунулся к портфелю, который запихнул, кажись, под свою койку. Он благополучно стоял на своём месте. Деньги обнаружились в виде двукратно перевязанной резинкой пачки новеньких купюр в окружении пачки чая индийского, банки кофе растворимого Ша Нуар и забытой бутылочки голландского джина Женевер. Рядом валялись мятые и будто жёванные рублёвики и трёхи.
В пачке оказалось тысяча с четвертью рублей фиолетовыми четвертинами. Перемастил Сека с извинениями, однако. Непонятных мятых купюр насчиталось двенадцать рублей. Странно как-то. Будто этими бумажками подтирались. Не стал бы стильный как рояль Сека совать мне в портфель такое непотребство. Может быть, я сам их где-то спьяну хапнул? А зайцы-то красавчиками оказались. Выдержали искус не полезть в мой портфель. Саквояж решил всё же забрать с собой от греха подальше и депонировать его пока в багажнике у Хвоста.
Заправок в советскую эпоху было не густо, и располагались они, в основном, на основных магистралях на въездах в крупные населённые пункта. Чтобы напоить нашего прожорливого воронка пришлось тащиться до окраин Правдинска пятнадцать километров. По пути подсадили к себе одного говорливого мужичка, ветерана войны с рядами планок орденов на пиджаке. Ему надо было попасть в совхоз «Красный Луч». Поначалу мы собирались довести его только до поворота к его нужному месту. Потом я вспомнил, что сам собирался откликнуться на приглашение директриссы совхоза. Стоило бы заехать и хотя бы поблагодарить её за царский подарок. Подумаешь, лишний десяток км накрутим на колёса. Кроме того, попутчик намекнул, что кое с кем дружен из автопарка, а, значит, там можно будет нам подзаправиться топливом по совсем бросовым ценам.
Мужичок, кроме героических будней своей профессии зоотехника, поведал ещё кое-какую историю, из которой сразу стала понятна неистовая щедрость товарища Стародубцевой Риммы Алексеевны. Так, кстати, звали директора совхоза «Красный Луч». Дело в том, что поблизости от посёлка совхоза располагалась воинская часть, командование коей попыталось продавить через партийные органы часть ордеров на заселение в квартирах новых строящихся домов для своих офицериков. Хозяйка же в ответ мощно взъярилась и по-быстрому распихала оставшиеся резервы, которые она собиралась приберечь для приезжающих специалистов. Теперь стало ясно, почему в городке при берёзоворощинском санатории проживает немалое количество семей военнослужащих из дислоцирующейся неподалёку воинской части. Дядя, видимо, не сумел отбиться от чиновничьего напора. Подмосковье в эти времена можно смело записывать в чемпионы по военным объектам среди других советских регионов.
Место поразило своей красотой. Вот где ещё один санаторий стоит устроить. Лениво поблескивала на солнце речка, неспешно текущая между лесистыми холмами. По берегам виднелись ухоженные домики частного сектора и церквушка, возможно, действующая. В самом городке имелось много старого жилого фонда в виде уютных трёхэтажных домиков, и три новые пятиэтажки. Ещё две достраивались ближе к лесу.
Наш пассажир показал, куда надо проехать к правлению, и вылез из машины. Чёрный представительский цвет Волги кого-то смутил в здании. Встречать вышла делегация телистых тёток во главе с сухощавым мужчиной. Как выяснилось позднее — заместителем директора. Представляю их изумление, когда вместо осанистого функционера из лона автомобиля нахальным образом показалась моя юная и цветущая тушка.
— Вы от кого? — возник недоумённый вопрос.
— От Ивана Фёдоровича Крузенштерна, — последовал не менее идиотский ответ.
— Это который в Райпотребсоюзе? — предложила одна из тёток.
— Мне бы с Риммой Алексеевной увидеться. Она меня приглашала, — решил я закругляться с прениями.
— Директор в данный момент инспектирует производство. Вы можете подождать её здесь, в приёмной, или же отдохнуть в номере нашей гостиницы, — предложил мужчина, — Там вы сможете принять ванну…
В этот момент показался Москвичонок бежевого цвета, довольно резко затормозивший у крыльца. Из машины показалась женщина с грубоватой внешностью, удивительным образом похожая на свою тёзку, актрису Маркову «Резать, и никаких перитонитов». На её молчаливый вопрос заместитель доверительно сообщил:
— Это от Крузенштерна приехали. От Ивана Фёдоровича.
— Надеюсь, что Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен тоже привет передал, — засмеялась директрисса, — Так, что за хохмача имею честь принимать?
— Вам такое имя — Игорь Матвиенко — о чём-нибудь говорит?
— А, Игорёк ты мой дорогой! Радость наша, — очень обрадовалась директрисса, — Тебя мне правильно описали. Замечательно, что ты к нам приехал наконец-то.
Даже не заметил, как очутился в объятиях этой женщины.
— Наверное, есть хочешь? Пошли ко мне домой есть прекрасный борщ. Заодно отметим встречу. Я на выезде.
