— Зачем?
— Ты же знаешь… По понедельникам я хожу «в наряд»…
— Конечно, извини, я неудачно выразилась: в следующий понедельник, в обед, я хочу отпраздновать свой день рождения с Филибером, тобой и Полеттой.
— Там? В богадельне?
— Боже упаси! Надеюсь, ты сумеешь приискать для нас симпатичный ресторанчик!
— А как мы туда доберемся?
— Можно взять машину напрокат…
Он молча размышлял, допивая пиво.
— Ладно, — он отставил бутылку. — Одно плохо — потом-то я снова стану приезжать один, и она будет разочарована…
— Вполне вероятно…
— Знаешь, ты не обязана делать это для нее.
— Я делаю это для себя.
— Хорошо… Насчет машины не волнуйся… Один мой приятель будет счастлив махнуться на мой мотоцикл… Какая же дрянь эти мухи…
— Я ждала, когда ты проснешься, чтобы пропылесосить…
— У тебя все в порядке?
— Да. Ты его видел, твоего Ральфа Лорена?
— Нет.
— Она пеелестна, малинькая собатька, она очень довольная…
— Сколько тебе исполняется?
— Двадцать семь, а что?
— Где ты была раньше?
— О чем ты?
— До этой квартиры?
— Наверху, ты же знаешь!
— А до того?
— Сейчас на это нет времени… Как-нибудь, когда будешь ночевать дома, я тебе расскажу…
— Ты обещаешь, а потом…
— Не злись, я теперь лучше себя чувствую… И расскажу тебе назидательную историю о жизни Камиллы Фок…
— Что означает слово «назидательная»?
— Хороший вопрос… Назидательная значит поучительная, но я шучу.
— То есть?
Проще говоря, это будет история о доме, который рухнул…
— Как Пизанская башня?
— Точно!
— Черт, опасно жить с интеллектуалкой…
— Да совсем наоборот! Это очччень приятно!
— Нет, опасно… Жутко рискованно. Я все время боюсь сделать орфографическую ошибку… Что ты ела в двенадцать?
— Сэндвич, с Филу… Но я видела, ты поставил что-то в духовку, и немедленно это съем… Спасибо… Ужасно вкусно.
— Да не за что. Я пошел…
— У тебя все хорошо?
— Устал…
— Так поспи! Поспи!
— Да я сплю, но… Ладно… Пошел.
17
— Надо же… Пятнадцать лет носу не казал, а теперь заявляешься чуть ли не каждый день!
— Привет, Одетта.
Они расцеловались.
— Пришла?
— Пока нет…
— Ну и ладно, мы пока устроимся… Это мои друзья: Камилла…
— Добрый день.
— …и Филибер.
— Счастлива познакомиться. У вас очарова…
— Ладно-ладно, потом закончишь свои реверансы…
— Какой ты нервный!
— Ничего я не нервный — просто есть хочу. Ага, вот и она…
— Привет, бабуля, здравствуйте, Ивонна. Выпьете с нами?
— Здравствуй, мальчик. Пить не буду, спасибо, меня ждут дома. Когда мне за ней приехать?
— Мы сами ее отвезем…
— Но не очень поздно, хорошо? В прошлый раз мне сделали выговор… Она должна быть на месте до половины шестого, иначе…
— Да-да, Ивонна, хорошо, я все понял. Привет вашим…
Франк присвистнул.
— Итак, бабуля, давай я тебя познакомлю: Филибер…
— Мое почтение…
Он наклонился и поцеловал Полетте руку.
— Так, садимся. Нет-нет, Одетта! Никакого меню! Положимся на фантазию шефа!
— Аперитив?
— Шампанского! — решил Филибер и спросил, поворачиваясь к соседке по столу:
— Вы любите шампанское, мадам?
— Да, конечно… — Полетта была смущена его великосветскими манерами.
— Вот вам шкварочки, погрызите пока…
Все были чуточку скованны. К счастью, белое вино с виноградников Луары, щука по-польски и козьи сыры быстро развязали языки. Филибер ухаживал за Полеттой, Камилла смеялась глупым шуткам Франка.
— Мне было… Ччерт… Ба, сколько мне было лет?
— Господи, да разве я сейчас вспомню? Тринадцать? Четырнадцать лет?
— Я тогда только начал учиться… И жуть как боялся Рене, стеснялся очень. Да-а… Он много чему меня научил… Мучил, как хотел, издевался… Не помню точно, что он мне однажды показал… Кажется, шпатели — лопатки такие кулинарные — и сказал:
«Вот эта — большая кошка, а та — маленькая. Не забудь, когда преподаватель спросит… Книги книгами, а это — настоящие кухонные словечки. Наш профессиональный жаргон. По нему узнают хороших подмастерьев. Ну? Запомнил?
— Да, шеф.
— Как называется вот эта?
— Большая кошка, шеф.
— А другая?
— Ну… маленькая…
— Маленькая что, Лестафье?
— Маленькая кошка, шеф!
— Хорошо, мой мальчик, очень хорошо… Ты далеко пойдешь…»
До чего же глупым я тогда был! Поиздевались они надо мной всласть… Но веселились мы не каждый день, правда, Одетта? Были и пинки, и затрещины…
Сидевшая с ними за столом хозяйка качала головой.
— Теперь-то он утихомирился, сам знаешь…
— Да уж конечно! С нынешними ребятками так не пошутишь!
— Не говори мне о нынешней молодежи… Им ничего нельзя сказать — сразу обижаются… Только и умеют, что дуться и обижаться. Меня это беспокоит… Они вообще беспокоят меня сильнее вас, хоть и не поджигают помойку, как вы когда-то…
— Надо же, а я и забыл о том случае!
— Зато я помню, уж ты мне поверь!
Свет погас. Камилла задула свечи, и все зааплодировали.
Филибер выскользнул из зала и вернулся с большим свертком.
— Это подарок от нас двоих…
— Но идея твоя, — уточнил Франк. — Если тебе не понравится, я ни при чем. Я собирался нанять для тебя стриптизера, но он не согласился…
— О, спасибо! Как мило с вашей стороны!
Это был столик акварелиста, так называемый «полевой».
Филибер начал «с выражением» читать описание:
— Складывающийся и наклонный, с двумя досками, устойчивый, с большой рабочей поверхностью и двумя ящиками. За ним можно работать сидя. У него четыре съемные складные ножки из бука, каждая пара имеет распорку, обеспечивающую устойчивость, в сложенном виде она запирает ящики. Наклон доски осуществляется благодаря зубчатой рейке. Вмещает пачку бумаги большого формата 68×52 см. Кстати, там есть несколько листов — на тот случай, если… Прилагаемая ручка позволяет перемещать стол в сложенном виде. И это еще не все, Камилла… под ручкой предусмотрено место для маленькой бутылочки воды!
— Что, только воду можно наливать? — всполошился Франк.
— Да это не для питья, дурачина, — съязвила Полетта, — а для того, чтобы смешивать краски!
— Ну да, конечно, я же идиот…
— Тебе… Тебе нравится? — встревожился Филибер.
— Он великолепен!
— Ты бы пре… предпочла го… голого парня?
— Я успею опробовать его сейчас же?
— Давай, мы все равно ждем Рене…
Камилла достала из сумки крошечную коробочку акварели, раскрыла столик и устроилась перед застекленной дверью.
Она рисовала Луару. Медленную, широкую, спокойную и невозмутимую. Со спокойными песчаными отмелями, пристанями, старыми лодками и бакланом на берегу. На бумаге появились блеклые камыши и голубое небо. Зимнее небо — свинцовое, высокое, торжественное, сверкающее в разрывах между двух пухлых растрепанных облаков.
Одетта завороженно следила за работой Камиллы.
— Как это у нее получается? В коробочке всего восемь красок!
— Я мухлюю, но вы меня не выдавайте… Вот. Это подарок.
— Спасибо, моя милая! Большое спасибо! Рене! Иди посмотри!
— Обед за мой счет!
— Да нет, что вы…
— Я настаиваю…
Когда она вернулась за стол, Полетта передала ей под столом пакет: там была шапочка в пару к шарфу. Такие же дыры и те же тона. Класс.
Явились охотники, и Франк с хозяином дома отправились следом за ними на кухню. Мужчины попивали коньяк и обсуждали содержимое ягдташей. Камилла любовалась своим подарком, а Полетта рассказывала Филиберу, как жила во время войны. Он сидел, вытянув длиннющие ноги, и увлеченно слушал.
А потом он все-таки наступил, этот неприятный момент, уже смеркалось, и Полетта села в машину рядом с водителем.
Никто не произносил ни слова.
Пейзаж за окном становился все уродливее.
Они обогнули город и миновали скучные торговые зоны: супермаркет, гостиницы, где номер с кабельными ТВ-каналами стоит 29 евро, склады и мебельные стоки. Наконец Франк припарковался. На самой границе зоны.
Филибер вылез, чтобы открыть Полетте дверь, а Камилла стянула с головы шапочку.
Полетта погладила ее по щеке.
— Ладно, давайте… — буркнул Франк. — Завязывайте с этим… Не хочу получить по полной программе от матери настоятельницы!
Когда он возвращался к машине, силуэт Полетты появился на фоне окна — она отдергивала занавески.
Он сел за руль, скривился и шумно выдохнул, прежде чем включить зажигание.
Они еще не успели выехать со стоянки, когда Камилла хлопнула его по плечу.
