рады повидать его после шестимесячного отсутствия, хотя известие о гибели Nancy пополнило длинный список потерь Кинга, которые он понес за время отсутствия Эквиано. Наводнение разрушило его дом, уничтожило большую часть имущества, а сам он едва не расстался с жизнью. Кинг «горячо упрашивал остаться, уверяя, что я пользуюсь уважением всех местных джентльменов и поэтому смогу отлично устроиться здесь и в короткое время обзавестись землей и собственными рабами» (235). На этот раз, однако, ничто не могло отвратить Эквиано от намерения покинуть этот край, хотя и не прежде, чем он «посетил свободные танцы, как их тут называют, со своими друзьями и соплеменниками».
26 июля 1767 года за плату в семь гиней Эквиано нанялся на судно Andromache, отплывающее под командованием Джона Хеймера в Лондон. Ему удалось весьма выгодно сторговаться о разовой выплате относительно крупной суммы вместо ежемесячного жалованья в двадцать пять – тридцать шиллингов, типичного для трансатлантических рейсов в мирное время[187]. В кармане у него лежала полученная от Кинга рекомендация:
Монтсеррат, 26 июля 1767.
Предъявитель сего, Густав Васа, был моим рабом более трех лет, на протяжении которых всегда выказывал прекрасное поведение и исполнял свои обязанности честно и с усердием.
Роберт Кинг
Всем, кого это может касаться.
Эквиано бурно радовался «возможности вновь очутиться на борту корабля, да к тому же идущего курсом, о котором так давно мечтал. С легким сердцем я прощался с Монтсерратом, и никогда больше нога моя не ступала на его землю, а вместе с ним я прощался со свистом жестокого бича и со всеми прочими ужасными орудиями истязаний; прощался с гнусным зрелищем поруганной чести черных женщин, которое так часто представало моему взору; прощался с гнетом (впрочем, куда менее суровым для меня, чем для большинства моих собратьев), а также прощался со свирепо грохочущими бурными волнами. И с благодарным и преданным сердцем славил я Господа Бога в небесах за все его милости! И в этом восторженном состоянии я правил судном всю ночь» (236).
Образ Эквиано, покидающего Вест-Индию, выразительно совмещает в себе повелителя корабля и хозяина собственной судьбы – лишь отплыв в Англию, он ощутил себя по-настоящему свободным. Опыт, полученный в британской Северной Америке и на Карибских островах, был опытом рабства и весьма ограниченной свободы, доступной чернокожему в рабовладельческом обществе. В Америке его личные достоинства, не зависящие от цвета кожи и социального статуса, признавались лишь в море, как и в пору службы в королевском флоте. Принятие командования во время крушения Nancy виделось ему столь важным поворотным пунктом в формировании ощущения самоценности, что он поместил изображение кораблекрушения на фронтисписе II тома автобиографии. Тем самым он давал понять, что его поведение в этих обстоятельствах в той же мере характеризует его личность, как и портрет, заказанный для фронтисписа I тома «Удивительного повествования».
Глава седьмая
К Северному полюсу
После семи недель «весьма благополучного» плавания, в сентябре 1767 года Andromache подошла к пристани Черри-Гарден-Стейрз на южном берегу Темзы приблизительно в четырех милях вниз от Вестминстерского дворца, и Эквиано вновь увидел «так давно чаемый Лондон после более чем четырехлетнего отсутствия». «Преисполненный надежд», он принялся восстанавливать прежние знакомства – теперь уже свободным человеком, едва перешагнувшим порог двадцатилетия и с тридцатью семью гинеями в кармане. Не без некоторого труда отыскал он сестер Герин, переехавших в Мэйз Хилл в Гринвиче после смерти их брата в 1760 году, вероятно, из соображений экономии. Появление Эквиано изумило и обрадовало их, но они были потрясены, узнав, как с ним обошелся их кузен, и заметили, что такое поведение не делает «капитану Паскалю чести» (237). Поскольку теперь оба они стали частыми гостями у сестер Герин, пути бывшего раба и бывшего хозяина не могли рано или поздно не пересечься возле гринвичского парка. Увы, отношения их возобновились с того же, на чем и прервались: с сарказма, взаимных обвинений и отрицания вины:
Появление мое изрядно его удивило, и он осведомился, как мне удалось вернуться. «На корабле», – ответил я, на что он сухо заметил: «Понятно, что не пешком по воде». Увидев по его поведению, что он нисколько не сожалеет о том, как поступил со мною, и что никакой милости от него ждать не приходится, я сказал, что он обошелся со мной весьма дурно – после того, как я служил ему верой и правдой в течение стольких лет; на что, не прибавив более ни слова, он лишь отвернулся и ушел. Через несколько дней я встретил капитана Паскаля в доме мисс Герин и спросил о призовых деньгах. Он сказал, что мне ничего не полагалось, и что если б даже моя призовая доля составляла 10 тысяч фунтов, он имел право на всю сумму. Я же ответствовал, что у меня на этот счет противоположные сведения, но он пренебрежительно отмахнулся и с издевкой предложил подать на него в суд: «Любой стряпчий охотно возьмется за дело, – сказал он, – так что валяй, попробуй». Я сказал, что попробую, и это сильно его разозлило. (237)
Однако из уважения к его кузинам Эквиано решил оставить это дело. Он рассчитывал, что денег хватит, пока он будет искать новое занятие или осваивать избранное ремесло под началом хозяина – теперь уже не владельца, а нанимателя. Сперва он думал пойти в услужение, то есть стать домашним слугой, и предпочтительно у сестер Герин. Обычно именно домашнюю службу избирали молодые, не владеющие прибыльными навыками мужчины и женщины низкого происхождения независимо от цвета кожи. Но чернокожих часто нанимали в качестве изысканного признака благосостояния и связей хозяев за пределами метрополии. По-видимому, из-за стесненного финансового положения сестры Герин вежливо отказали Эквиано в месте слуги, зато сделали кое-что получше – помогли найти хозяина, готового обучить избранному им парикмахерскому искусству.
С сентября 1767 по февраль 1768 годов Эквиано обучался у парикмахера на Хеймаркете в Ковентри-Корт. Поскольку он «не любил сидеть без дела», то, дабы «заполнить свободное время самым невинным образом», брал у соседа уроки игры на валторне, как того и желал Паскаль десятью годами ранее. Может быть, подсознательно он все еще хотел порадовать его, невзирая на то, что уже столько раз был им отвергнут? С другим соседом, «содержавшим… училище и вечернюю школу», Эквиано сговорился, чтобы тот усовершенствовал его в арифметике, бартере и аллигации – вычислительных навыках, необходимых любому деловому человеку для расчета, соответственно, эквивалентных количеств и цен различных товаров[188] (238).
За пять месяцев Эквиано достаточно продвинулся в обучении, чтобы наняться парикмахером к «доктору Чарльзу Ирвингу, проживавшему на Пэлл-Мэлл и прославившемуся успешными опытами по превращению морской воды
