из всех, о каких можно было помыслить. Прежде всего, бомбардирские кечи выстроены очень прочно и при этом не слишком велики, вследствие чего наилучшим образом приспособлены для плавания в водах, изобилующих, как известно, отмелями и подводными скалами; а для увеличения естественной крепости этих кораблей их обшили трехдюймовыми досками из выдержанного дуба, дабы могли еще лучше сопротивляться ударам и давлению льда, с которым непременно придется столкнуться и чья мощь и толщина будут нарастать по мере продвижения на север. Также был взят двойной запас ледовых шестов, якорей, тросов, парусов и такелажа для противостояния свирепой и бурной погоде, которая часто случается в высоких широтах даже в разгар самого благоприятного времени года.[206]
Позаботился первый лорд и о том, чтобы обеспечить команду припасами, соответствующими условиям беспрецедентной экспедиции:
Первым делом он велел забить и наилучшим образом заготовить достаточное количество коров и свиней, чтобы мясо было хорошим и свежим; затем заказал сто бочек портера, сваренного из лучшего солода и хмеля, чтобы получить подходящий напиток для противостояния климату, в который они направлялись. С такой же заботой запасли горох, толокно, рис и мелассу, пиво же разместили в трюмах, а свободное место забили углем как для балласта, так и чтобы не испытывать недостатка в топливе и иметь возможность согреться в холод или обсушиться после работы или вахты. К этому надо прибавить двойной объем взятого на борт крепкого спиртного, большое количество вина, уксуса, горчицы ит.д. и т. п., а также и то, что, полагаем, никогда еще не использовалось для снаряжения королевских кораблей – огромное количество чая и сахара для больных… [а на случай], если бы чаем пропитаться не удалось, было запасено большое количество сухого супа[207]. В довершение всего набрали множество теплой одежды, включая для каждого: шесть курток касторового сукна, две валяные шапки, две пары касторовых штанов, четыре пары валяных носков и пару отличных ботинок, дюжину пар валяных рукавиц, две пары хлопковых рубах и два шейных платка.[208]
Фиппс получил назначение 19 апреля 1773 года, а к 21 мая корабли стояли снаряженные и укомплектованные экипажем в Норе, в самом устье Темзы. Еще в апреле Бэнкс направил Фиппсу письмо, в котором уточнил свои пожелания касательно наблюдений и сбора коллекций, хотя «от такой непродолжительной экспедиции вряд ли можно ждать большого количества естественноисторических образцов». В частности, он надеялся, что Фиппсу удастся привезти живого белого медвежонка. Что же до сведений о дикой жизни Арктики, в этом Бэнкс полагался на Ирвинга, «столь хорошо осведомленного в насущных нуждах зоологии». В ботанических наблюдениях Бэнкс рассчитывал на Израэля Лайонса, упомянутого в списке личного состава Racehorse в качестве сверхштатного астронома.[209] Большие надежды, питавшиеся Королевским обществом в отношении экспедиции, разделяло и Адмиралтейство: лорд Сэндвич проинспектировал корабли 4 июня незадолго до отплытия. Фиппс получил ясную инструкцию: «Мне было предписано следовать к Северному полюсу или так далеко, как окажется возможным, держась настолько близко к меридиональному курсу на указанный полюс, насколько позволят льды и другие препятствия, которые могут нам встретиться; и в ходе плавания производить всевозможные наблюдения, имеющие оказаться полезными для навигации или способствующими развитию естествознания: если же мы достигнем полюса и даже найдем там море настолько открытое, чтобы позволить свободное мореплавание по противолежащему меридиану, не следовать далее, но при любых обстоятельствах обеспечить возвращение в Нор до наступления зимы»[210].
Каждому судну изначально полагалась команда из девяноста человек, включая пятьдесят матросов, но по требованию Латвиджа экипаж Carcass был сокращен до восьмидесяти: он счел, что полностью загруженный людьми и припасами корабль «сидел в воде слишком глубоко, чтобы обеспечить безопасное плавание».[211] В дополнение к штатному составу и для помощи морским офицерам, не имеющим опыта в арктических водах, на каждый корабль были взяты по два гренландских лоцмана, называвшихся так потому, что, хотя и проживали в Англии, но охотились на гренландских гладких китов во время сезона кормления в апреле-июле. Приняв во внимание опасности, с которыми предстояло встретиться, Адмиралтейство позволило Фиппсу и Латвиджу взять больше офицеров за счет «обычного числа мальчиков», так что экипажи состояли только из «опытных моряков».[212] Однако было сделано исключение для четырнадцатилетнего мичмана Горацио Нельсона, будущего морского героя, чья жажда славы и приключений была так же велика, как у Эквиано. Позже Нельсон вспоминал, что «хотя не взяли никого из мальчиков (ввиду их бесполезности), но я не мог упустить ни малейшей возможности пуститься в плавание с капитаном Латвиджем на Carcass; и поскольку я понимал, что мне придется занять место взрослого, то упросил назначить старшиной его шлюпки, с чем капитан Латвидж, видя мое горячее стремление, и согласился».[213] Чтобы убедить Латвиджа в том, что его опыт навигации в прибрежных водах достаточен для командования одной из шлюпок Carcass, Нельсону пришлось задействовать семейные связи[214]. Он был на несколько лет младше самого молодого члена экипажа и настолько юн, что его возраст в списке личного состава пришлось завысить на два года, по-видимому, во избежание ненужных вопросов.[215] Помимо Нельсона, экипажи кораблей включали офицеров, необходимых для плавания «бездельников» и матросов. В мирное время было проще подыскать опытных моряков, чем во время войны, когда Адмиралтейству приходилось активно конкурировать за них с торговыми судами, так что для экспедиции удалось набрать только добровольцев из самых лучших моряков[216]. Подъемные в виде «премии в три фунта на человека», выплаченные до начала плавания, надежно гарантировали, что экипажи подобрались лучшие из возможных.[217]
В команде оказались люди со всего мира. С 1764 года Адмиралтейство велело отмечать в списке личного состава возраст и «место и страну рождения» каждого члена экипажа наряду с прежде указывавшимися данными. В первые годы новое предписание выполнялось нерегулярно, к тому же, в списках личного состава не указывались раса, цвет кожи или социальный статус. Среди девяноста членов экипажа Racehorse, помимо уроженцев Англии, Ирландии и Шотландии, оказалось шесть шведов, из них трое из Гетеборга, три человека из Филадельфии и по одному из Амстердама, Ливорно, Неаполя, Южной Каролины и Виргинии. Двоим старшим в команде было по тридцать семь лет. Кроме моряков из Европы и Британской Америки, в команду Racehorse входили по крайней мере двое уроженцев Африки – двадцатидвухлетний Джонатан Сифакс с Мадагаскара и тридцатилетний Ричард Йорк из Гвинеи, а в команду Carcass – матрос Джозеф Борн двадцати трех лет от роду с Мадагаскара. Ни Сифакс, ни Борн не видели причин скрывать африканское происхождение.
Список личного состава Racehorse от 17 мая 1773 года.
Эквиано указан
