неожиданно Вероника обрадовалась как ребенок. — Я всю жизнь мечтала сыграть мисс Марпл… Не такую старую мисс Марпл, — тут же поправилась она.
— Ника, прошу тебя, будь серьезней!
— А что такое? Ты не хочешь принять участие в самом настоящем расследовании?
В голосе Вероники было столько невинности и простодушия, что серьезный Слащинин Не выдержал и улыбнулся:
— Боюсь!
— Ты?! Боишься?!
— Очень боюсь. Страшно боюсь. Ужасно боюсь…
— Слава, ты меня разыгрываешь!
— Я боюсь за тебя. За тебя единственную. Неповторимую. Самую, самую… — Он обнял женщину, прижался к ней и замер в порыве нежности.
— Представь себе, что мы выслеживаем преступника…
— Маньяка! — поправил Слащинин.
— Ужасного маньяка! — подхватила Вероника. — Мы сидим в засаде, ждем, боимся…
— Например, в столовой, — невинно подсказал Слащинин. — Сидим, жуем анчоусы и ждем…
— Ты ничего не понимаешь! — воскликнула Вероника.
— Почему? Эго так романтично!..
— Да!
— Это так опасно!..
— Да! Да!
— Это так благородно!..
— Да! Да! Да!
— И это очень интересно… Но в кино, а не здесь!
— Значит, ты отказываешься? Ты бросаешь свою даму сердца?.. Полюбуйтесь, вот он — настоящий мужчина нашего безумного века!.. Вы все одинаковы!
— А кто еще?
— Все! — Вероника вырвалась из объятий, сделала прекрасный театральный жест, словно ожидая аплодисментов, застыла.
— Браво, Ника! — воскликнул Слащинин. — Но ты забыла о главном!..
— О чем?
— О том, что записка пришла к нам!
— Ну и что?
— Уа-ха! — деланно засмеялся Слащинин. — Моя дорогая, очаровательная и неповторимая мисс Марпл. Прошу прошения, юная мисс Марпл!..
— Разрешаю без титулов!
— Замечательно!.. Итак, я продолжаю. Мой нежно любимый детектив! Ты совсем забыла, что эта записка адресована нам. И ровно в 19.00 по местному времени, когда пробьют склянки… так, кажется, принято говорить? Так вот, ровно в семь часов вечера нас ожидает маленький сюрприз!..
— Какой? — поинтересовалась Вероника.
— О Боже, неужели ты забыла?! Нас ждет сердечный приступ! Нас! Ждет!! Приступ!!!..
— Мне кажется, он или они пошутили…
— Ника!
— А что? Страшно, конечно. Поджилки трясутся, ручонки дрожат, губы как оладьи… Что прикажешь делать?
— Будь серьезна!
— Я серьезна. Как институтка перед гинекологом!..
— Ника!
— Все, все. Слава! Я перестала! Ты только не волнуйся. Я, действительно, побаиваюсь и, видимо, оттого несу форменную чушь… Сейчас! — Вероника несколько раз несильно ударила себя по щекам. — Все, я в форме. Готова, как пионер!..
— К чему же?
— Ко всему! Приказывай, я повинуюсь!..
— Ника, ты неисправима!
— А зачем мне исправляться? Ведь ты же меня полюбил такую…
— Полюбил. И люблю… А сейчас хочу обезопасить.
— Как?
— Пока не знаю…
— А давай пойдем и спрячемся! — предложила беззаботная Вероника.
— Один уже спрятался — который день ищут! — пошутил Слащинин, имея в виду пропавшего Калачева.
— А мы спрячемся в таком месте, где будут люди!
— В казино?
— Нет. Холодно. Угадывай дальше…
— Ника!
— Я жду…
— О, Господи!.. В кают-компании?
— Уже теплее…
— Сейчас, сейчас… — неожиданно для себя Слащинин тоже увлекся. Видимо, и ему была нужна разрядка. — А-а… вдруг протянул он. — Я догадался!
— Ну?
— В медсанчасти. Правильно?
— Ты гений! Дай, я тебя обниму!..
Вероника обняла Слащинина и стала покрывать его лило частыми жаркими поцелуями…
— Подожди, подожди!.. А вдруг он нас выгонит?
— Кто?
— Блудов.
— Не выгонит.
— Почему?
— Он же давал клятву Гиппократа. Он врач. Он инженер человеческих душ…
— Это писатель — инженер, — поправил Слащинин.
— Половина писателей вышла из врачей, — парировала Вероника. — Чехов, Булгаков, Родионов…
— А это кто?
— Знаменитый советский сценарист. Я имела честь сниматься в его фильме.
— Ну и как?
— Обычное «Г» на палочке!.. Но мы отвлеклись.
— Да… Значит, идем к Блудову. И ждем семи часов… Ждем, ждем… А потом? Что будет потом?
— Посмотрим. Честно говоря, меня уже утомляет этот разговор. Мне надоело быть мисс Марпл…
— Юной мисс Марпл, — подыграл Слащинин.
Вероника внимательно посмотрела на любовника. Перемена в его голосе заставила ее насторожиться.
— Ты так думаешь?
— Да…
— Тогда иди в душ.
— Лечу!
— Нет, постой! Я пойду с тобой…
Слащинин легко подхватил Веронику и торжественно внес в ванную комнату, где их ожидали самые утомительные и самые прекрасные минуты предлюбовной интриги…
3
Однако, к вечеру их мажорное настроение несколько ухудшилось. Угроза, таившаяся в странном послании, давала о себе знать, и, когда без пяти минут семь они подошли к медсанчасти, то уже находились в каком-то странном состоянии ожидания. Это было ожидание чуда и ужаса одновременно…
Слащинин взял крепко за руку Веронику и решительно постучался, хотя точно знал (он наводил справки у медсестры), что Блудов там.
— Да! — крикнул из-за двери врач.
— Можно?
— Конечно можно. Входите. Да входите же вы! — несколько раз повторил Блудов, заметив, что посетители в нерешительности топчутся у входа.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер.
— Ну? — улыбнулся Блудов.
— Что? — насторожился Слащинин.
— С чем пожаловали? Вас что-то беспокоит? Вы на что-то жалуетесь?..
— Как вам сказать…
— Говорите честно и прямо! — несколько грубовато пошутил Блудов. Он был в прекрасном настроении после ужина. — Врачам и адвокатам можно говорить все!
Вероника улыбнулась в ответ, а Слащинин незаметно посмотрел на часы. До семи оставалось еще четыре минуты…
— Мы просто хотели проконсультироваться… — начала Вероника.
— Ага! Понимаю, понимаю, — подхватил Блудов. — Вы пришли вдвоем… Значит, у вас какие-то проблемы. Вы можете не стесняться!
— Какие проблемы? — не понял Слащинин.
— У нас нет проблем, — быстро сказала Вероника. — То есть, проблемы есть, но…
— Что «но»?
— Эта проблема… э-э… — начала Вероника, совершенно не зная, как кончить фразу.
— Да, да. Я весь внимание!..
— Эта проблема, это такая проблема, что… э-э…
— Что «что»?
— Ну как бы вам лучше сказать?..
— Может быть наедине? — Блудов вопросительно посмотрел на Слащинина. — Вы разрешите нам с вашей очаровательной супругой удалиться? Мне кажется, что она стесняется…
— Нет! — одновременно воскликнули Слащинин и Вероника.
— Она не стесняется!
— Я не стесняюсь!
— Тогда я слушаю вас…
— Мы хотели узнать… — бодро начала Вероника, но Слащинин вдруг ее перебил:
— А скажите, сколько сейчас времени?
— Сколько времени? — переспросил Блудов.
— Да.
— Около семи. Так вы что-то начали…
— А точнее?
— Одну секунду. — Блудов встал, огляделся. — Где же он у меня?.. Сейчас я найду старый дедовский хронометр, настоящий «Павел Буре», и мы узнаем…
Блудов пошарил у себя в столе, затем, извинившись, вышел в подсобное помещение.
Вероника прижалась к Слащинину.
— Слава, я боюсь!
— Ничего страшного. Мы же у врача. Если что случится, он нам сразу поможет…
— Да, поможет… Ты посмотри, какие у него глаза!
— Какие?
— Не заметил?
— Нет, — честно признался Слащинин.
— Эго же самый настоящий сексуальный маньяк! — воскликнула Вероника. — Он…
— Тише! Ради Бога, тише!
— Он не только раздел меня…
— Он? Раздел?!
— Взглядом, Слава, взглядом!..
— А-а… — протянул, успокаиваясь, Слащинин.
— Он не только
