-О Франции, мистер Брокхерст, - коротко ответила Мэри. Она тут же обругала себя: «Зачем? Видно
же, - он ничем таким не интересуется. А что у нас родственники пропали - так дядя Дэниел скоро
приедет, и сын его светлости, из Вены, отправятся их искать. Тетя Изабелла велела - Тедди ничего
не говорить, граф Хантингттон сам ему скажет».
-Я передумала, - капризно заметила Мэри. «Почитайте мне еще стихи, мистер Брокхерст. У вас это
отлично получается. Что-нибудь из Кольриджа или Блейка».
Она увидела счастливую улыбку юноши и тихонько вздохнула: «Что тебе еще надо? Красивый,
богатый, без ума от тебя. У них особняк в Бирмингеме, имение, будешь спокойно жить..., Не по
любви, так, может, я ее и не дождусь».
-Очень красивая пара, - ласково сказала миссис Брокхерст Изабелле, глядя на сына. «А что леди
Кинтейл, - поинтересовалась она, - у нее ведь тоже много поклонников?»
-Леди Кинтейл пятнадцать лет, миссис Брокхерст, - сухо ответила Изабелла, - торопиться некуда.
-Смотрите, - ее собеседница вынула из бархатного мешочка лорнет, - какой поздний гость. Уже два
часа ночи, скоро будут подавать ужин, а он только приехал. Вы его знаете?
Изабелла взглянула на красивого, высокого мужчину, с коротко остриженными волосами, - по
новой моде, - русыми, играющими темным золотом в свете свечей. Он был в отлично сшитом
сюртуке цвета палых листьев, в безукоризненном, белом галстуке.
-Отменная осанка, - одобрительно кивнула миссис Брокхерст. «Военного сразу видно. Хоть он и в
отставке, должно быть. И он молод, не старше сорока».
Дэниел отдал лакею приглашение и вспомнил смех Питера: «Так ты с корабля - сразу ко мне.
Правильно. Его светлости еще нет, днями из Амстердама должен приехать. Они все на балу, -
Питер порылся на столе, и перебросил ему кусочек атласной бумаги, - скажи там, что ты вместо
меня».
-А ты на балы не ездишь? - поинтересовался Дэниел, грея в руках хрустальный стакан с бренди.
-Я дважды вдовец, - Питер показал на свои седые виски, - и мне уже пятый десяток. Какие балы?
Жить ты будешь здесь, комната тебе готова. Как вернешься - отсыпайся, а потом о делах
поговорим.
Питер откинулся на спинку кресла. Мужчина добавил, поиграв пером: «Я поеду с вами,
разумеется. Во Францию».
-Питер! - изумился Дэниел.
Синие глаза блеснули холодом.
-Во-первых, там женщины в опасности, а во-вторых, - Питер посмотрел на алмазный перстень, что
украшал его смуглую, сильную руку, - пять лет назад я не завершил то, что начал. Я привык, - он
ледяно улыбнулся, - не оставлять дела незаконченными, дорогой кузен. Нет смысла это
обсуждать, - Питер поднял ладонь, увидев, что Дэниел открыл рот, - я сказал, и будет так.
Дэниел нашел глазами красивую, невысокую женщину в темно-зеленом платье:
-Вот и кузина Изабелла, Питер мне ее правильно описал. Так вот кого покойный Сиди Мохаммед
мне сосватать хотел. Хороший выбор. Девочки, я вижу, танцуют, можно и нам.
Он усмехнулся, и, пройдя через толпу, поклонился: «Миссис ди Амальфи, простите мне мою
невежливость. Я ваш кузен, Дэниел Вулф, из Америки».
-Боже! - ахнула Изабелла. «Вы ведь, наверное, только приехали, кузен Дэниел».
-Сегодня пришвартовались в Лондонском порту, - сине-зеленые глаза заиграли смехом. «Когда я
служил в Континентальной Армии, дорогие дамы, у нас было слишком мало балов. Вообще не
было. Теперь я наверстываю то, что упустил, - женщины рассмеялись. Миссис Брокхерст спросила:
«Вы в Англии по делам, мистер Вулф?»
-В отпуске, - он все улыбался. «Я дипломат, посол по особо важным поручениям, работаю в нашем
Государственном Департаменте. Так могу я надеяться на танец, кузина Изабелла? - Дэниел подал
ей руку.
Они встали друг напротив друга. Изабелла тихо сказала: «Нас в Марокко сватали, господин
Даниял. Жалко, что мы с вами в Париже разминулись. Вы знаете, что Тео вышла замуж за Теодора,
в Петербурге? Они нам письмо прислали».
Дэниел кивнул. «Питер мне говорил. Я здесь по его приглашению, обманным образом, так
сказать».
Изабелла весело сморщила нос: «Я уверена, что, пока вы в Лондоне - вас будут рады видеть в
хорошем обществе, кузен Дэниел. Вы обязательно должны познакомиться с моим мужем. Он
сейчас в Кембридже, преподает, но на выходные приезжает домой».
-Буду рад, - Дэниел вдохнул запах роз: «Недолго тебе послом оставаться, милый мой, как
вернешься - надо будет в отставку подавать».
Он вспомнил ласковый голос Салли: «Смотри, он совсем белокожий, наш маленький Нат». Дэниел
нежно коснулся темно-каштановых волос. Мальчик открыл карие глазки. Посопев, он прижался к
смуглой груди матери. «Спасибо, спасибо, любовь моя, - Дэниел поцеловал теплый висок
женщины и, достал из кармана сюртука бархатный футляр: «Это тебе».
Крупные жемчужины цвета слоновой кости перемежались с ограненными бриллиантами. Он
приложил к ее шее ожерелье: «Когда я вернусь - мы с тобой поедем в Филадельфию и
поженимся. И маленького Ната я признаю, - он так и стоял на коленях, обнимая их двоих.
-А она отлично танцует, - усмехнулся Дэниел. «Принцесса Марокко. Пока я не женат, можно и
развлечься. Салли все равно ничего не узнает, между нами океан. Кузина Изабелла, - он
наклонился к нежному уху: «Мне очень жаль, что из того сватовства так ничего и не вышло,
кузина. Теперь я вижу, что много потерял».
Она только мимолетно покраснела и продолжила танцевать.
Над, Ганновер-сквер занимался нежный, весенний рассвет, когда невысокий, светловолосый
мужчина, в куртке моряка и холщовых брюках, с потрепанной сумой через плечо, постучал в
дубовую дверь под золоченым вороном. Изящные буквы блестели в первых лучах солнца: «Клюге
и Кроу. Anno Domini 1248».
Запахло жареным беконом и кофе. Джон пожал сильную руку: «Я уже в Уайтхолле побывал, но там
меня не кормили. Вся надежда на то, что у богатейшего промышленника Англии найдется пара
яиц в кладовой».
-Я всего лишь седьмой, если брать в расчет чистый капитал, без оборотных средств, -
запротестовал Питер, снимая холщовый фартук. «Дэниел спит еще. Они вчера поздно с бала
вернулись. То есть сегодня, - улыбнулся мужчина.
-Вовсе я не сплю, - раздался голос с лестницы. Дэниел протянул руку: «Вы на отца похожи, как две
капли воды, граф Хантингтон. Мы с ним подружились, когда Парижский договор подписывали. Вы
в это время, кажется, уже в Мадриде были. Очень приятно».
-Просто Джон, - отмахнулся мужчина.
-Да, я тогда только начинал карьеру, так сказать, - тонкие губы графа улыбнулись, - хотя какая у нас
карьера? Это вы, дипломаты, блистаете в дворцовых залах. Мы в это время прочищаем дымоходы
в тех самых дворцах, - Джон расхохотался: «Эта девочка, дочь Гениси…Она ведь здесь. Господи, я
ее и не видел никогда. Гениси…, - он вспомнил тонкие, смуглые руки, что обнимали его за шею,
задыхающийся, ласковый голос: «Я так люблю тебя, Большой Джон!», и вздохнул: «Пора за стол,
господа».
Уже за кофе он выложил из своей сумы старые, потрепанные газеты. Джон подвинул их
мужчинам: «Интересное чтение. Как вы, наверное, знаете, прошлой осенью погибли все генералы
Католической Королевской Армии. После битвы при Савене остатки отрядов ушли в леса. Но де
Шаретт, по слухам, жив, а тут еще вот это…- он указал на статью.
-Слухи о так называемой банде Волчицы, орудующей в глухих районах Бретани, - прочел Питер, -
совершенно необоснованны. Республиканская армия держит эту местность под строгим
контролем, поэтому все, кто распускает такие сплетни - являются врагами революции. Это же
«Папаша Дюшен», - поморщился Питер, - желтый листок.
-В них тоже иногда печатают полезные вещи, - заметил Дэниел. «Ты думаешь…, - он не закончил и
взглянул на Джона.
Тот пожал плечами.
-Кто говорит, что отца и Марту казнили, кто - что они сбежали в Вандею. Об Элизе вообще ничего
неизвестно, как и о Констанце. Лавуазье все еще в тюрьме Порт-Либр. Я считаю, что нам надо
разделиться, - Джон достал простой портсигар. Распахнув двери в сад, он закурил: «Ты, Дэниел,
едешь через Амстердам - в Париж, со своим дипломатическим паспортом. Ищешь там Констанцу и
выполняешь еще одно маленькое, - он подмигнул Питеру, - поручение».
-Я бы и сам мог, - недовольно отозвался Питер, убирая со стола.
-Мы с тобой и так головой рискуем, - Джон стряхнул пепел, - дальше Вандеи нам забираться
нельзя. Меня в Париже эшафот ждет, и тебя тоже, поверь . Там сейчас не церемонятся со
шпионами.
-Дэниел сам переговорит с этим человеком, Робеспьером давно недовольны, просто надо, - граф
