Два года уже прошло с той поры, как Алан из семьи Арвида на первое апреля таким образом пошутил, чем создал мне массу проблем. И Арвид передо мной давно извинился, и Алан года полтора как сгинул в никуда, а эхо той байки вон до сих пор отзывается. Марго даже пару раз мне говорила о том, что, может, нам в самом деле переспать надо. Ну, чтобы не так обидно было.
Правда, я так и не понял — шутила она или нет? Во второй раз, как мне показалось, не очень-то.
— Я как-то так и думал, — покивал Шлюндт. — Вы молодой мужчина с устойчивой психикой и нормальными рефлексами, любимец женщин, так зачем вам водить шашни с мертвячкой? Тем более что радости в том никакой нет — ни душевной, ни телесной.
Да понял, понял я все. Информация обо мне собрана, причем достаточно подробная, включающая в себя как давние слухи, так и относительно свежие факты.
— Впрочем, похоже, что я достаточно бесцеремонно вторгся на вашу личную территорию чувств, что недопустимо. — Карл Августович отпил вина из бокала. — Простите уж, Максим. Просто чем старше ты становишься, тем сильнее у тебя желание изрекать кажущиеся тебе мудрыми сентенции и морализаторствовать по поводу и без повода. Когда ты сам уже не можешь переживать бурю страстей, то хочется, чтобы и другим подобное было недоступно. Тогда не так обидно ощущать, как в тебе остывают кровь и чувства.
— Ваш чай. — Вернувшийся на балкон Аркаша поставил передо мной чашку с блюдцем и сахарницу, причем умудрился при этом не облить меня кипятком. — Что-то еще, Карл Августович?
— Иди, иди, — взмахнул рукой хозяин дома. — Не мешай нам беседовать. И не подслушивай!
— Как можно? — спросил молодой человек и обиженно заморгал. — Когда я себе такое позволял?
В ответ старичок лишь молча погрозил ему пальцем, из чего можно было сделать вывод, что таки позволял, причем, возможно, часто.
— Кулема он, конечно, изрядная, — сообщил мне Шлюндт после того, как Аркаша снова притворил за собой дверь. — Но добр сердцем и исполнителен, что в наше время большая редкость.
— Это да, — согласился с ним я. — Нас, толковых людей, так мало осталось на белом свете.
— Вы даже не представляете насколько, — без малейшей иронии в голосе поддержал меня Карл Августович. — Но все же перейдем к делу. Что до цены, которую вы назначили за свои услуги, я готов ее принять. В случае если мой заказ будет добросовестно выполнен в полном объеме, то вы, Максим, попадете в Навь и будете сопровождены до того места, которое вам нужно посетить, а после возвращены в Явь. Вернее, обратно, в начальную точку пути. Нынешний мир, признаться, Явью особо называть смысла нет, утратил он это значение много веков назад.
— Причем я вернусь сюда живым и здоровым, — добавил я, отхлебнув огненно-горячего чаю. — Таким же, каким ушел.
— Физически — да, — подумав, кивнул Шлюндт — За душевное же здоровье я поручиться не могу, уж не обессудьте. Навь — место древнее, заповедное, непростое, там случиться может всякое. Одно дело — личная безопасность, с ней все непросто, но понятно, поскольку можно предугадать, что ждать от тамошних туманов и их обитателей, даже самых опасных. А вот моральный аспект… Вы, несомненно, крепки не только телом, но и душой, но кто знает, как вы воспримите это путешествие и то, что увидите там, за окоёмом бытия? Так что нет, здесь ничего я вам обещать не стану. И если вы поразмыслите, то поймете, что я прав.
— Резонно, — признал я. — Меня устраивает такая формулировка, Карл Августович. Плюс с вас средства на накладные расходы.
— И премиальные, — добавил старик, — в случае отличного исполнения поручения. И не спорьте!
— Даже не подумаю, — усмехнулся я. — С чего бы?
— Так договорились? — снова протянул мне свою руку Шлюндт.
— Не-а, — качнул головой я. — Вы забыли самую малость — рассказать, в чем суть заказа.
— Вот же! — расстроенно причмокнул Карл Августович. — Запамятовал! Старость, знаете ли, не радость.
— Очень внимательно слушаю. — Я поудобнее устроился в кресле.
— На самом деле все очень просто, — мягко произнес старичок. — Я бы сказал, что вам, Максим, достался очень несложный заказ. Легкий. Надо всего лишь добыть одну небольшую вещицу, которая в данный момент находится в Москве.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Какую именно? — спросил я. — Точнее, если можно.
— Максим, а что вы знаете о сотворении мира? — ответил на вопрос вопросом Шлюндт, а после лукаво глянул на меня.
Глава 16
— Ну-у-у… — если честно, вот тут собеседник застал меня врасплох. — Бог создал землю за семь дней. В первый создал небо, свет и мир…
— Во-первых, он не создал, а сотворил, во-вторых, не мир, а землю, — перебил меня Шлюндт. — Простите за занудство, но это краеугольные моменты истории бытия, потому не мог вас не поправить. Но в целом верно, все так и есть.
— Но? — верно истолковав возникшую паузу и памятуя о любви своего потенциального заказчика к театральным эффектам, спросил я.
— Но это лишь одна из версий появления всего сущего, — явно довольный тем, что я ему подыгрываю, сказал Шлюндт. — Христианская. Но ведь были еще и другие, имеющие не меньшее право на существование, верно? А то и в большей степени, поскольку возникли они еще до того, как появился упомянутый вами вариант миросотворения, ныне принятый за базовый и канонический.
— Опасные вещи говорите, — глянул я на собеседника. — Века два назад вас за такое анафеме предали бы наверняка.
— Века два назад и разговоры такие мы бы не вели, — парировал мой выпад Шлюндт. — Хотя, правды ради, в те времена в России строгостей особых уже не водилось, при императорском дворе и масонов хватало, и юродивых, которые куда большую крамолу несли, и еще невесть кого. Официально это не поощрялось, но при этом все всё знали. Но мы не об этом. Скажите, Максим, вы же в курсе, кто такой Род?
— Разумеется, — кивнул я, припомнив то, что мне когда-то упорно втолковывал наставник. — По сути, такая же глобальная фигура, как ранее упомянутый Создатель, только языческого толка, если конкретнее — славянского. Как там было? Он пришел и разделил единый сгусток силы, коим тогда являлось все сущее, на тьму и свет, которые стали ночью и днем. После из остатков тьмы и света создал своих детей, которые после стали богами, светлыми и темными, а следом за тем сотворил людей, животных и вообще все, что только можно. Вскоре, как водится, его первенцы стали враждовать с другими за первенство в глазах отца и людей, после чего Род, разгневавшись, разделил мир на три части — Явь, Правь и Навь. В первой части обитали люди, во второй — светлые боги, в третьей — темные. Вроде как-то так.
— Все верно, кроме одного, — остановил меня жестом Шлюндт. — Не в гневе он это сделал, а в великой печали. Это очень важно. Собственно, это деяние стало, по сути, его последним даром миру. А вскоре он вовсе покинул свое творение навеки, оставив вместо себя заместителя по имени Сварог.
— Да-да, — поддакнул я. — Сварог же сковал цепь, коей стянул мир, чтобы в нем царили любовь и порядок. И еще Род ему жену подарил, Ладу, отвечавшую за мудрость, красоту и семейные ценности.
— Отличное знание предмета, — одобрительно крякнул Карл Августович. — Вот что значит академическое образование!
— Так не историческое же, — заметил я. — Вообще-то я юридический факультет окончил.
— Это ничего не меняет, — сдвинул седые брови старичок. — Либо знания есть, либо их нет, и неважно, кто тебе их дал. Итак, Род ушел навсегда, оставив от себя только имя и кое-какие слова, навеки сохранившие память о нем. Например — природа. Или — родители.
— Еще народ и родина, — добавил я. — Вот только теперь мне начинает казаться, что не одни слова и память о себе он оставил тут, в Яви. Я прав или это только мои фантазии?
— А вот теперь, Максим, мы добрались до того момента, когда нам надо либо ударить по рукам, скрепляя договор либо… Хотя — нет. Знаешь, я дожил до седых волос, но, как утверждают некоторые, ума так и не нажил. Почему? Потому что до сих пор верю тем людям, которые мне симпатичны. Ты как раз из таких. Просто дай мне слово, что в случае если ты откажешься от моего предложения, то никому не передашь подробности нашего разговора, и мы продолжим.
