даяном кордовской общины». Таким образом Моисей бен-Ханох был избран на пост кордовского раввина и судьи, а затем встал во главе самоуправления всех еврейских общин Кордовского халифата. Узнав о роли своего бывшего пленника, адмирал Ибн-Румахис пожалел, что уступил его еврейской общине слишком дешево, и вознамерился уничтожить сделку с целью получить больший выкуп. Но этого не допустил халиф Абдуррахман III, который, по словам летописца, чрезвычайно обрадовался, узнав, что евреи в его государстве отныне независимы от «жителей Вавилонии», страны Аббасидов, которые были соперниками испанских Омейадов.
Воля просвещенного халифа вполне совпала с желанием его еврейского министра. Хасдай давно стремился к созданию самостоятельного духовного центра испанского еврейства и теперь мог осуществить свою мысль. Началась усиленная работа по устройству автономных общин и насаждению в них талмудической науки как основы законодательства и самоуправления. Кордова была центром этого внутреннего строительства. Под руководством рабби Моисея кордовская талмудическая школа превратилась в высшую академию с ученой коллегией при ней. Для нужд учащихся выписывались драгоценные списки Талмуда из Вавилонии. Кордовская академия вскоре приобрела такую славу, что туда устремилась масса любознательных учеников из разных городов Испании и соседней Африки. Моисей б. Ханох пользовался авторитетом гаона, и, когда вскоре в Пумбадите возродился гаонат в лице Шериры, испанская колония могла уже заговорить с вавилонской метрополией как равная. Хасдай заботился не только о насаждении талмудизма в Испании: он поощрял и развитие других отраслей еврейской науки, играя в своем кругу, подобно халифу Хакиму II, роль покровителя ученых и поэтов. Он вызвал в Кордову двух грамматиков: Менахема бен-Сарук и Дунаша бен-Лабрат, которые положили начало еврейскому языковедению на Западе (см. дальше, § 27). Щедрый меценат получал хвалебные оды от состоявших под его покровительством писателей, причем их взаимное соперничество приводило к личным интригам; однако, при неизбежных отрицательных сторонах меценатства, достигалась и благая цель: людям способным давалась материальная возможность всецело посвятить себя своему литературному призванию.
Когда умер Моисей бен-Ханох (ок. 970), в Кордове возгорелась борьба из-за раввинского поста. Теперь не приходилось дожидаться заезжих ученых для замещения таких постов, а нужно было делать выбор между местными кандидатами, частью питомцами самой кордовской академии. В городе образовались две партии: одни стояли за сына покойного раввина, Ханоха, знатока Талмуда, а другие — за Иосифа ибн-Абитура (также ибн-Сатнас или Сантас), обладавшего разносторонним образованием. Уроженец андалузского города Мериды, завершивший свое талмудическое образование в кордовской академии, Абитур был еще даровитым стихотворцем и писал религиозные гимны, вошедшие в состав сефардской литургии. По поручению халифа Хакима II, собиравшего в своем книгохранилище литературные произведения всех народов, он изготовил арабский перевод или краткое изложение Талмуда. Вообще Абитур представлял собой новый тип светски образованного испанского раввина, между тем как Ханох был представителем старого типа одностороннего вавилонского талмудиста. Так как Хасдай был более расположен к Ханоху, то последний и был избран раввином Кордовы и вместе с тем — духовным главой всех еврейских общин Андалузита. Но после смерти Хасдая борьба за раввинство в Кордове обострилась. Партия Абитура открыто выступила против Ханоха, а приверженцы последнего объявили Абитура отлученным от синагоги. Обе партии обратились к халифу Хакиму с просьбой решить их спор. Ежедневно, по преувеличенному рассказу летописи, отправлялись из Кордовы в Ал-захру (Al-Zahra — город дворцов и вилл близ столицы, где находился дворец халифа) сотни карет с евреями, одетыми в роскошные арабские костюмы: то были представители борющихся партий, каждая группа со своим раввином. Халиф, при всем своем расположении к образованному Абитуру, должен был, однако, решить спор в пользу Ханоха, на стороне которого стояло большинство кордовцев. Ибн-Абитур попытался лично склонить халифа на свою сторону, но Хаким ему ответил: «Если бы арабы пренебрегали мной так, как тобой кордовские евреи, то я покинул бы свое государство; советую и тебе оставить Кордову». Опальный ученый удалился сначала в один из приморских городов Испании, а затем в Северную Африку.
Между тем дела в Кордове приняли для него благоприятный оборот. Халиф Хаким умер (976), и государством долго управлял его бывший министр Ибн-аби-Амир, прославившийся в испанских сагах под именем Альмансур, или Альманзор (победитель). Этот регент, опекун неспособного наследника престола Гишама, старался всеми способами добывать деньги для своих походов против христианских князей севера и поэтому искал поддержки у богатых евреев. Своего фаворита, фабриканта шелковых изделий Якова ибн-Джау (G’au), он назначил начальником еврейских общин Кордовского халифата, чем-то вроде «наси» или экзиларха. Новому наси дано было право, которое раньше имел Хасдай: назначать в общинах раввинов и судей и облагать евреев податями, значительная часть которых предназначалась для регента. Сановник из разбогатевших купцов получил в свое распоряжение нарядно одетых слуг из дворца халифа и дворцовую карету и с помпой разъезжал по улицам столицы. Подражая самодурству своего покровителя, неистового Альманзора, Ибн-Джау разыгрывал роль маленького деспота в своей среде. Он уведомил раввина Ханоха, что если тот позволит себе разбирать судебные дела без его позволения, то будет посажен в лодку без весел и пущен в море. Давний сторонник Абитура в споре за раввинат, Ибн-Джау решил отнять сан раввина у Ханоха и призвать на эту должность его изгнанного соперника. По настоянию ИбнДжау кордовская община отправила лестное приглашение к Абитуру, находившемуся тогда в Африке. Но тут ученый изгнанник выказал благородство характера: он отверг предложение кордовцев, не желая принять сан раввина при содействии временщика. Абитур продолжал скитаться. Из Африки он отправился в Вавилонию и заехал в Пумбадиту, где рассчитывал на благосклонный прием со стороны гаона Гая, но Гай, будучи строгим законником, отказался допустить к себе человека, некогда отлученного от общины верующих. Скиталец удалился в Дамаек, где и умер.
Между тем пошатнулось положение эфемерного кордовского «наси». Ибн-Джау не оправдал ожиданий своего покровителя Альманзора, который рассчитывал через него выжать много денег из еврейских общин. Вознесенный на высоту власти капризом регента, Ибн-Джау был разжалован и заключен в тюрьму. Однажды мимо тюрьмы проходил юный халиф Гишам в сопровождении Альманзора. Ибн-Джау стал у дверей так, чтобы халиф мог его видеть. Заметив узника, Гишам спросил регента о причине его ареста и получил ответ, что еврейский начальник не уделяет двору халифа достаточной доли от своих богатств. Гишам приказал освободить заключенного и восстановить его в прежней должности. Однако, при неприязненном отношении регента, Ибн-Джау не мог уже вернуть себе прежнее влияние. Вскоре он умер. Эту весть поспешил передать Ханоху один из его родственников, надеясь обрадовать раввина известием о смерти его противника. Но Ханох сильно разрыдался. Изумленный родственник воскликнул: я тебе принес весть о смерти твоего
