нелегко было положение еврея, который должен был вести внешнюю политику мусульманского государства, иметь дело с христианскими дипломатами и постоянно лавировать между чуждыми настроениями. А зависть окружающей сановной среды к талантливому министру-иноверцу и глухая враждебность правоверных масс давали себя чувствовать на каждом шагу. Возможно, поэтому, что восклицание Хасдая о его готовности пройти земли и моря, чтобы очутиться рядом с царем-евреем, вырвалось из глубины наболевшей души. Он действительно охотно променял бы свой высокий пост даже при таких халифах, как Абдуррахман III и Хаким II, на пост министра при еврейском дворе, где не было бы места двоедушию, где не давила бы со всех сторон чуждая стихия... Эта мечта не могла уже осуществиться. Отправив свое письмо в Хазарию около 955 года, Хасдай через несколько лет получил ответное послание тамошнего царя, или «хагана», Иосифа (см. дальше, § 29), который выразил готовность поручить ему все дело государственного управления, если бы Хасдай пожелал переселиться в далекую страну у Каспийского моря. Но не суждено было сойтись еврейскому царю с еврейским министром. Вскоре в Испанию, вероятно, проникли вести о грозных набегах «руссов» на Хазарское царство, которому Киевская Русь раньше платила дань. Около 969 года киевский князь Святослав разрушил приволжскую столицу Хазарии, Итиль, и тем положил конец царской династии, исповедовавшей иудейскую религию. Вслед за тем, под конец царствования Хакима II, умер и сам Хасдай ибн-Шапрут (между 970 и 976 г.).
§ 24. Еврейское самоуправление в Кордовском халифате
На заре еврейской культуры в Европе один из крупнейших ее деятелей предавался мечтам о «конечном чуде», о возвращении на Восток, к колыбели нации, — а между тем ему суждено было больше всего содействовать укреплению еврейского культурного центра в западной стране, призванной на несколько веков стать Палестиной диаспоры. Стремясь мечтой на Восток, Хасдай ибн Шапрут должен был на деле, по воле судеб, принимать самое деятельное участие в противоположном историческом процессе: в перемещении еврейской национальной гегемонии с Востока на Запад. Важнейшая заслуга этого государственного деятеля состояла в том, что он, видя упадок старого еврейского центра в Вавилонии, принял меры к созданию нового автономного центра в Испании, стране, являвшейся по своему географическому и политическому положению естественным мостом между Африкой, Азией и Европой. В тот век, когда юная Кордова заняла в мусульманском мире место одряхлевшего Багдада, естественно было желание возродить в новой столице экзилархат, гаонат и академическую жизнь бывшей метрополии. Это было время, когда конфликты между гаонами и экзилархами расшатали оба устоя вавилонской гегемонии, когда после смерти Саадии Гаона главная академия Суры закрылась, а ее соперница в Пумбадите могла существовать только благодаря материальной поддержке со стороны других частей диаспоры. На смену распадавшемуся гегемоническому центру являлись другие, временные на Востоке и более прочные на Западе. Среди западных претендентов на гегемонию самым солидным было тогда испанское еврейство. В лице Хасдая оно уже имело своего фактического экзиларха и даже именовало его соответствующим титулом «наси». Надо было еще рядом с этим светским представителем автономии поставить духовных: людей с функциями гаонов, руководителей академических коллегий. Эта задача была осуществлена при содействии самого Хасдая. Сначала он, по старому обычаю, посылал значительные суммы денег в Вавилонию на поддержку тамошних талмудических академий, вел переписку с гаонской коллегией и отдельными законоведами в Азии и Африке. Но вскоре в самой Кордове образовался кружок ученых, нашедших здесь удобное поле для своей деятельности под покровительством просвещенного еврейского сановника[11]. В последние десятилетия жизни Хасдая в Кордове возник рассадник талмудизма, руководители которого назывались не «гаонами», а «раввинами», но тем не менее исполняли функции гаонов по части законоучения и законодательства.
Возникновение этого раввинского центра изображено испано-еврейским летописцем в легендарной форме. Оно связано с известным преданием о четырех талмудистах с Востока, ехавших морем через Италию и захваченных в пути пиратами или военными каперами, а затем выкупленных из плена еврейскими общинами Африки и Европы, где они стали раввинами. При внимательном рассмотрении летописного рассказа можно прийти к заключению, что Южная Италия была тем передаточным пунктом, через который восточная ученость проникла в Испанию. Дело было в середине X века, когда берберийские войска Фатимида Ал-Моизза ворвались из Африки в Южную Италию и на время отняли у византийцев ряд приморских городов — Тарент, Отранто и важнейший порт Бари (см. выше, § 19). Противник Фатимидов, кордовский халиф Абдуррахман III, послал в Средиземное море свой флот, под начальством адмирала Ибн-Румахиса, с поручением захватывать подозрительные суда, плававшие между берегами Италии и Византии. Однажды кордовский адмирал захватил корабль, шедший из Бари в один из византийских портов. Среди взятых в плен пассажиров оказалось четверо ученых евреев, разъезжавших в качестве уполномоченных для сбора пожертвований в пользу общественных учреждений. Судьба двух пленных известна преданию: они были выкуплены общинами египетской Александрии и Кайрувана и основали там рассадники талмудической науки, о третьем предание ничего не знает, четвертый же попал в Испанию при особенно трагических обстоятельствах. То был ученый Моисей бен-Ханох, взятый в плен вместе со своей женой и малолетним сыном по имени Хан ох. Адмирал Ибн-Румахис, считая пленников своей собственностью, вознамерился взять в свой гарем красивую жену Моисея. Догадавшись о замысле араба еще во время плавания на корабле, молодая женщина спросила своего мужа, удостоятся ли загробного воскресенья утонувшие в море. «Конечно, — ответил ничего не подозревавший муж, — Господь сказал: Я возвращу и из пучин морских». Услышав это, молодая женщина бросилась с борта корабля в море и утонула. Глубоко сокрушенный Моисей б. Ханох был привезен с сыном в Кордову, где местная еврейская община выкупила обоих пленников на волю (ок. 950).
Поселившись в Кордове, иноземный талмудист сначала не обнаруживал своей учености, и только случай обратил на него внимание общества. Однажды Моисей, в одежде бедного странника, зашел в талмудическую школу, во главе которой стоял раввин-судья («даян») по имени Натан. Судья читал лекцию и объяснял один трудный вопрос законоведения. Моисей, скромно приютившийся у дверей, заметил, что лектор в одном месте ошибся в своих объяснениях; он не мог удержаться и сделал рабби Натану некоторые замечания. Присутствующие с изумлением слушали глубокомысленные замечания бедного странника и предложили ему еще несколько трудных вопросов, которые он тут же разрешил. Тем временем на улице дожидались люди, пришедшие к судье для разбора своих дел. Выйдя из школы и увидя ожидающих, р. Натан сказал им: «Отныне я вам не судья, это место подобает тому бедно одетому страннику: он достоин быть
