гораздо реже: люди, некогда притворно принимавшие крещение только под страхом смерти или изгнания, едва ли теперь принимали ислам ради выгодной карьеры. Христиане под мусульманской маской испытывали теперь, хотя в гораздо меньшей степени, душевные муки тех евреев, которых их предки-вестготы некогда насильственно загоняли в лоно церкви. Еще в одном отношении христиане были поставлены в положение прежних евреев. Как раньше по готским законам всякий принявший крещение раб мог уйти на волю от своего хозяина-еврея, что при массовых уходах гибельно отражалось на еврейском сельском хозяйстве и промышленности, так теперь всякий раб или крепостной христианина, объявивший себя мусульманином, становился по арабскому закону свободным и бросал своего хозяина, чем совершенно разорялись дворянские поместья. Для приобретения права на наемный труд, который тогда был возможен в форме рабства или крепостничества, хозяева-христиане должны были сами принять ислам, и многие действительно это делали. Если рабы отрекались от христианской веры с целью освободиться, то господа делали то же с целью удержать их в рабстве. Подобные безобразия едва ли творились среди евреев раньше, когда они были при вестготах в таком же положении, или теперь, когда в качестве иноверцев подвергались тем же стеснениям.
При преемниках Абдуррахмана I, Хишаме I и Хакиме I (788-822), в стране усиливается влияние мусульманской клерикальной партии «факихов», законоведов. Недовольные слишком либеральным управлением эмиров, эти фанатики ислама соединяются с теми ренегатами из христиан, которые стремились показать свое мусульманское правоверие, поднимают восстание против Хакима в Кордове и других городах. Восстание было жестоко подавлено: казнены были сотни и изгнаны из страны десятки тысяч инсургентов (814). Евреи стояли в стороне от всех этих междоусобиц. В одном эпизоде, сообщаемом арабскими летописцами, следующим образом отмечен этот нейтралитет евреев. Во время усмирения мятежа один из факихов, Талу, наиболее агитировавший против Хакима, скрывался в Кордове в доме одного еврея. Целый год еврей давал у себя приют беглецу, рискуя своей жизнью и достоянием в случае обнаружения этого государственного преступника. Наконец Талу решил выйти из своего убежища и явиться к визирю, своему бывшему ученику, надеясь через него добиться помилования у эмира. Еврей отговаривал факиха и выразил готовность укрывать его на будущее время, но тот все-таки ушел. Визирь принял мятежника с притворной лаской, оставил в своем доме и обещал похлопотать за него во дворце, а про себя решил предать доверчивого учителя, чтобы подслужиться эмиру. На другой день визирь явился к Хакиму и весело сказал: «Мне удалось поймать жирного барана, который год просидел за решеткой». Эмир ответил, что он бы предпочел для убоя барана, который пасся на воле. Узнав, что речь идет о факихе Талу, Хаким призвал его к себе. После страстных взаимных упреков Хаким все-таки помиловал факиха. Под конец Хаким узнал, что на самом деле визирь не разыскал Талу, а тот сам доверчиво явился к нему, как бывшему другу, из своего верного убежища в доме еврея. Тогда эмир обратился к присутствовавшему на аудиенции визирю с гневными словами: «Вот еврей сумел оценить благочестие и ученость в человеке, исповедующем другую религию, и дал ему убежище, рискуя своим достоянием и даже жизнью своей, жены и детей. Ты же хотел через меня совершить злодейство, о котором я бы потом пожалел. Вон с моих глаз!» Вероломный визирь лишился должности, а еврей не пострадал за укрывательство мятежника.
Следующее царствование Абдуррахмана II (822-852) ознаменовалось гонениями на андалузских христиан, которые подозревались в сочувствии своим единоверцам, воевавшим против арабов на севере. Испанские христиане выделили наконец из своей среды, наряду с ренегатами, и честных мучеников (кордовский священник Евлогий и другие). Опять они очутились в положении, в котором их предки держали, а их потомки будут держать евреев.
Страдания христиан в Кордове усилили пыл борьбы среди их братьев в бывшей столице, Толедо, и в мелких христианских княжествах севера. В то же время возобновились междоусобия арабских и берберских племен, борьба честолюбивых военных вождей за власть. Этот политический хаос длился при всех преемниках Абдуррахмана II, вплоть до начала X века. Порядок водворился только в полувековое царствование великого цивилизатора Испании, Абдуррахмана III (912-961), основателя Кордовского халифата. Только с этого момента можно говорить об арабской Испании как о культурном европейском государстве, которое могло бы даже служить примером для соседей. С этого времени выступает и еврейство Испании, как активная историческая сила. Народ древнейшей культуры ожил, как рыба в воде, в свежей культурной атмосфере, где ум ценился выше кулака. За двухвековой летаргией еврейства последовало пробуждение.
§ 23. Кордовский халифат и Хасдай ибн-Шапрут
«В течение двадцати лет, — говорит один из историков ислама, — Абдуррахман III успел превратить беспорядочную кучу мелких княжеств в могущественное и цветущее государство. Если затем арабская Испания в течение почти целого столетия стояла во главе цивилизованного мира, как по материальному благосостоянию населения, так и по высокоразвитой культуре, то она обязана этим Абдуррахману III. И недаром этот выдающийся правитель, пожелав по образцу восточных халифов присоединить к своему имени еще прозвище, выбрал титул Ан-Насир, «спаситель», которым пользовался с неменьшим правом, чем впоследствии великий Саладин». Конечно, не одна личность героя совершила это чудо возрождения Испании. После долгих веков варварства и взаимоистребления людей охватила жажда мира, спокойного труда, удовлетворения духовных запросов. Абдуррахман был орудием этого могучего внутреннего устремления. Мудрым управлением он объединил распадавшиеся провинции, умиротворил недовольных христиан внутри страны и старался, хоть не всегда успешно, установить добрососедские отношения с воинственными христианскими княжествами севера. Объединенное государство Абдуррахмана III занимало весь юг и центр Пиренейского полуострова, с главными городами: Кордова, Севилья, Гранада, Лусена в Андалузии, и с морскими портами Алмерия, Мурсия, Валенсия; сюда входила и старая столица Толедо, которая до того была долгое время вольным городом с преобладающим христианским населением. За этой чертой, ограниченной реками Дуэро и Эбро, тянулись на севере Испании христианские княжества: Астурия, Наварра, Арагон, Каталония. В 929 году Абдуррахман мог с полным правом присвоить своему государству название «халифат», а себя титуловать «халифом». Этим европейский «глава правоверных» поставил себя рядом с халифами-Аббасидами в Багдаде и стремившимися тогда к званию халифов Фатимидами Северной Африки.
Арабская Испания стала влиятельным членом европейской международной семьи. С ее правительством поддерживали постоянные дипломатические сношения византийские и германо-римские императоры, французские короли и прочие правители Запада. Кордова стала блестящим столичным городом: «краса вселенной, юная чудная столица, гордая своей военной силой, сияющая в изобилии всех благ земных» — в таких выражениях отзывается о Кордове посетившая ее в середине X
