Стус стремительно спустился на землю и, перебежав двор, выскочил на другую улицу. И снова лабиринт улиц старого города, но сзади уже нет преследователя. Недалеко стоит машина с контейнером. Шофер садится в кабину.
Стус подошел к нему.
— Товарищ, вы на контейнерную станцию?
— Да. А что?
— Пожалуйста, подвезите, если поедете по улице Горького. На фабрике “Дзинтарс” готовим выступление.
— Что за разговоры, садитесь! Круг небольшой.
Машина тронулась. Миновав Рижский замок, свернули на улицу Горького.
Вдруг Стус почувствовал головокружение и тошноту. Нестерпимая боль исказила его лицо.
— Что с вами? — встревожился шофер.
— Наверное, приступ аппендицита. Давно это у меня.
Через несколько минут он уже входил в ворота больничного городка. Понимал, что больница — это не самое лучшее место для спасения, но чувствовал, что приступ аппендицита может свалить его прямо на улице. И тогда конец. Больничная палата хоть на какое-то время отодвигала развязку. Теплилась надежда, что за это время удастся найти выход из создавшегося положения.
Хирург Дарзинь вышел в приемную. Стус поднялся ему навстречу.
— Опять мучает аппендицит? — воскликнул доктор вместо приветствия и протянул руку Стусу. — Я же говорил, что резать надо. Давненько мы с тобой не виделись.
— Да, Элмар, человек начинает лечить свои болячки только тогда, когда не в состоянии двигаться. Прямо с репетиции к тебе.
14
Полковник Гулбис только что вернулся с совещания и не успел даже выкурить папиросу, как явился капитан Раскатов.
— Стус попал в больницу. Только что Дарзинем прооперирован. Аппендицит.
— С перепугу, значит, разыгрался, — рассмеялся Гулбис.
— А вдруг нет, товарищ полковник? Может быть, Дарзинь прооперировал Стуса, чтобы создать ему убежище?
— Вряд ли, Саша, Дарзиня мы проверяли. Но ввиду чрезвычайного стечения обстоятельств…
В дверь заглянул майор Чалов.
— Разрешите, товарищ полковник.
— Да, да, пожалуйста, Михаил Петрович.
— Пакет из колодца исчез.
— Исчез? Каким образом? Майор Чалов пожал плечами. Да, было чему удивляться!
После допроса Брукиса выяснилось, что его кабинет в ателье мужского платья является центром, куда сходятся тропки, по которым поступает информация из разных источников. Брукис сознался во всем.
В обязанности Брукиса входила передача сведений человеку, который приходил не в определенные дни, а каждый раз после того, как поступала очередная информация. Как он узнавал об этом? Брукис не знал. Появлялся всегда один и тот же человек, постоянный клиент ателье. Куда он относил полученные пакеты, Брукису было неизвестно. Чтобы выяснить это, Гулбис решил оставить Брукиса на старом месте, поместив рядом с ним своего наблюдателя, который в любой момент мог направить чекистов по следу курьера. И вот курьер пришел.
Содержание пакета необходимо было заменить подходящими по теме чертежами, ассортимент которых был заранее подготовлен. Но сделать это не успели, так как курьер явился буквально через полчаса.
Механизм работал слаженно и безотказно.
Наблюдая за курьером, чекисты установили, что из ателье он направился к себе домой, а оттуда вечером поехал к одному из кладбищ и там бросил пакет, завернутый в черную тряпочку, в старый заброшенный колодец.
Колодец был взят под наблюдение. Но прошел вечер, ночь, следующий день, наступила еще одна ночь, а у колодца никто не показывался.
На рассвете один из чекистов спустился туда, чтобы заменить пакет.
Дно колодца было совершенно сухим. На окаменевшей земле валялись мелкие сухие веточки, консервные банки, случайно занесенные ветром пожелтевшие от времени обрывки газет. Но пакета не было.
Чекист поднял голову вверх и внимательно осмотрел стенки колодца, полагая, что пакет мог зацепиться за какой-нибудь выступ. Но стенки колодца были выложены тесаным камнем, позеленевшим от времени. Ни углубления, ни выступа — отвесная гладкая поверхность. Пакет словно испарился…
15
В саду Зиедоня на боковой аллее сидел худощавый старик. Его подстриженная бородка и небольшие усы были совсем белые и придавали ему благообразный вид. Темный в узкую полосочку костюм — не новый, но чистый — был немного помят, и старик поглаживал ладонью полу пиджака, стараясь расправить глубокую складку. Наконец это занятие ему надоело и он оперся на спинку скамьи. Соломенную шляпу он сдвинул на затылок и, подставив лицо солнцу, прикрыл глаза.
Если бы кто-нибудь сейчас наблюдал за ним, то заметил бы, что из-под прикрытых век смотрят темные внимательные глаза.
Это был “Черный беркут”. Спокойная поза дремлющего на солнце старика была обманчива как никогда. Именно сейчас, впервые за много лет, нервы его были непривычно напряжены. Он чувствовал приближение опасности.
Умело подобранная им агентура была разделена на две группы. Члены первой не знали членов второй и не были знакомы между собой в своей группе. Первая группа состояла из людей, добывающих информацию. Вторая — из людей, передающих информацию за границу. Сюда входили также те, кто по приказу “беркута” устранял неугодного ему человека.
Никто из членов организации никогда не видел “беркута” в его настоящем виде. Этот таинственный мифический человек, неизвестно где обитающий, был эмиссаром того мира, которому они поклонялись, и вызывал в них благоговение и суеверный страх.
Умный и дальновидный, умеющий мгновенно оценивать сложившуюся ситуацию, “беркут” понимал, что в этой сложной, до сих пор безупречно действовавшей системе что-то нарушилось. Обе группы связывал и вместе с тем разделял заброшенный колодец у старого кладбища. И что-то непредвиденное случилось на пути к колодцу.
До сих пор у “беркута” было две руки. Одной из них он брал, другой передавал дальше. Какая из них была важнее? Пожалуй, обе были важны одинаково. И вот одну из них, “дающую”, теперь приходилось отсечь. Отсечь, чтобы не потерять и вторую, чтобы не погибнуть самому.
Вчера утром, добравшись потайным подземным ходом к колодцу, “беркут”, как всегда, при помощи сложного механизма, отодвинул два камня в стенке у самого дна, чтобы достать пакетик с планкой, которую туда бросил связной. Как и следовало ожидать, пакетик лежал на дне. Но наметанный глаз “беркута” сразу отметил изменения, происшедшие на дне колодца. Сюда кто-то спускался! Несколько сухих веточек, лежавших на земле, переломились пополам, словно на них наступила чья-то нога.
