а затем вытирая собственные слезы.
Знахарь не сразу впустил людей. Он судорожно бегал из угла в угол и подготавливал помещение для осмотра: доставал из закутков снадобья, расчищал лавки от хлама, выметал мусор, развешивал дополнительные обереги.
– Давай живее, Добромир! Дети же ждут! – крикнул страж.
– Пусть заходят, но без родителей, тут места и так мало, я осмотрю всех разом, – послышалось изнутри.
Саша вошла вместе с другими детьми.
Дом знахаря был больше и выглядел богаче, чем тесные, неказистые полуземлянки большинства горожан. Здесь вход стерегла массивная дверь, по углам ссыхалась хорошо отесанная мебель, в углу стояла настоящая глиняная печка. Две комнаты освещались большими окнами со ставнями и насквозь пропахли мазями и едким дымом из-за окуривания, ежедневно проводимого лекарем.
Саша сжала кулаки, оглядываясь по сторонам. Она оказалась внутри настоящей могилы, где тела деревьев бездушно распустили на табуреты и столы. Раньше это были величественные живые гиганты, тянущиеся к солнцу, дающие кров насекомым и животным, поющие песню жизни, а теперь это просто предметы для чьих-то задниц и локтей.
Упитанный бледнокожий лекарь, облаченный в просторные выстиранные тряпки, казался Саше обычным шарлатаном. Она с презрением наблюдала за тем, как он проводит свой примитивный осмотр: заглядывает в рты, трогает животы, слушает дыхание, рассматривает половые органы. Затем он поджег какую-то вонючую палочку, походил по кругу, размахивая ею и разгоняя дым до тех пор, пока у всех присутствующих не потекли слезы и сопли и не начался неконтролируемый кашель. Этот знахарь ужасно раздражал ее своим видом и своими действиями, но, так или иначе, часть выводов он сделал правильно.
– Хвала богам нашим! Дети не только целы, но и смертельная хворь, овладевшая ими, отступила! – торжествовал Добромир, выйдя к людям, томящимся в ожидании возле его порога.
– Хвала богам! – вторили ему возбужденные таким заявлением родители.
– Ваши боги ни при чем! – грубо отодвинув старика, закричала Злата, пулей вылетевшая из дома, словно его охватил пожар. – Нас вылечил всего один бог! Это Лес! Он и только он помог нам избавиться от болезни и излечил другие наши недуги!
Несмотря на свой возраст и тонкий голосок, Злата говорила и рассуждала как зрелая, умудренная годами женщина.
– Дочка, что ты такое говоришь?! Прекрати немедля! – рявкнул на нее мельник и вышел вперед, чтобы схватить за руку и утащить домой.
– Нет! – завизжала девочка так сильно, что отец остановился. – Корни забрали нас, чтобы вылечить! Хранители Леса спасли нас от смерти, и мы пришли сюда, чтобы рассказать вам об этом! Убедить вас, чтобы вы оставили деревья в покое. Потом мы вернемся обратно. Теперь наш дом там, а вы не должны больше нападать на него! Вам ясно?
– Закрой свой рот, маленькая ведьма! Демоны околдовали тебя еще в прошлый раз! Это из-за тебя наших детей похитили! – закричала мать одной из девочек и бросилась к своему ребенку. Остальные родители последовали ее примеру, но дети начали сопротивляться.
– Отец, это правда, сам посмотри! – Войко показал на отросшие на ноге пальцы, которые ему ампутировали в прошлом году, когда со стола упала кувалда и раздробила их.
Увидев здоровую ногу, кузнец ахнул. Другие дети тоже начали демонстрировать своим родителям вернувшееся зрение и слух, выправленные и сросшиеся кости; исчезли буквально все видимые и невидимые увечья и мучившие их с рождения недуги.
– Чудо! Божья милость! Добро! – возносили к небу свои руки горожане.
– Вы не слушаете! – взорвалась Злата и, достав из волос шип боярышника, с силой вогнала его себе в палец, а затем надавила на кожу. Из раны на землю сорвалось несколько красных горошин. Там, где кровь коснулась почвы, вмиг выросли цветы.
Остолбенев, горожане не двигались с места, переводя взгляды с девочки на чудо. Стоявшие за спинами людей стражники обнажили оружие.
Цветы распустились, но через короткое мгновение их лепестки поблекли и опали, стебли наклонились, потемнели и сгнили на глазах.
Убедившись, что теперь все внимание приковано к ней, Злата спокойным голосом продолжила:
– Мы должны уйти. Наш дом теперь там, – кивнула она в сторону леса. – Если мы не вернемся, то пропадем, как эти цветы.
Раздался глухой стук. Это Мать Деянки свалилась в обморок. Соседи, стоявшие рядом, тут же бросились приводить ее в чувство.
– Ну уж нет! Проклятый Лес не имеет права забирать вас у нас! – снова раздалось из толпы.
– Если бы не Лес, то смерть забрала бы нас гораздо раньше, – на этот раз слово взяла Деянка.
Толпа загудела. Голоса звучали вразнобой и перебивали друг друга. Никто из горожан не хотел мириться с тем, что им пытались предложить собственные дети. Вцепившись в дочерей и сыновей, родители силой пытались затащить их домой.
– Мы умрем. Умрем, если не вернемся до завтрашнего заката, – повторила таким неестественно тоскливым, пробирающим до дрожи голосом Злата, что люди остановились и разжали свои хватки.
Саша стояла в стороне и завороженно кивала. Она поражалась тому, как эта крохотная, худая девчушка с растрепанными волосами, с ног до головы измазанная грязью, заставляет нервничать и прислушиваться к ней взрослых людей.
– Мама, я люблю тебя… – Злата подошла к матери и уткнулась ей в живот.
– Я… Я… – Женщина никак не могла произнести ни слова. Она оглядывалась по сторонам, словно ища совета, как поступить.
– Вы с ума все посходили?! Нечего тут обсуждать! – истерично заверещал знахарь, видя, как после нескольких слов какого-то ребенка пошатнулась вера горожан. – Это же колдовство! Демонизм! Мы не должны ее слушать! Боги этого нам не простят!
– Наши боги уже позволили умереть сыну Ярослава и дочери Ратмира, – заговорил на этот раз дядя Деянки. – А сейчас мы видим, что все, кто был при смерти, здоровы и стоят на двух ногах, даже те, у кого не так давно была всего одна, – обвел он взглядом детей.
– Но это же бесовская магия, разве ты не понимаешь?! – настаивал Добромир.
– Я понимаю только то, что соседние города давно точат на нас зуб, а мой брат, вместо того чтобы готовиться к обороне, вел нас в нападение на лес, где мы потеряли огромное количество хороших воинов и друзей.
– Верно! – раздалось из толпы.
– Но ваших детей одурачили демоны, против которых мы сражались, а теперь вы… вы собираетесь…
– Ты не смог спасти ни одного из наших сыновей и дочерей, – смерил знахаря своим тяжелым взглядом Белозар. – Говорил, что любая их болезнь – это кара за наши грехи и недостаточное повиновение. А теперь мы видим, что за наши грехи против Леса он милует нас и излечивает наших детей.
– Но…
– Я сказал! – рявкнул командующий городской стражей. – У нас мало времени. Пусть семьи проведут этот день со своими детьми, раз им суждено расстаться навсегда, а не глотают пыль возле твоего дома. Больше мы не станем лезть в лес.
Его последние слова вызвали водопады слез у матерей, и они начали душить своих чад в
