“запасам” (кладовка, погреб): сад + кладовка + инвентарь = автаркия → ряд дней, когда не выходишь из дома → стабильная микросистема, как на корабле»[366]. Далее в этой лекции курса «Подготовка романа» Барт указывает на важность рабочего стола, от которого по-настоящему зависит существование писателя. Он вспоминает, как Кафка отказался отправиться в путешествие с Максом Бродом по той причине, что ему придется расстаться со своим рабочим столом, пусть даже всего на несколько дней. Стол – это структура, функциональное пространство, в котором сходятся отношения с другими микро-функциями (письменные принадлежности, порядок / беспорядок); он определяет отношение между субъектом и письмом.
В ноябре 1947 года Барт стал готовиться к поездке в Румынию, проведя половину каникул в Байонне, а вторую – в Пуге, в провинции Ньевр, у своей подруги Жаклин Робен, где уже гостил предыдущим летом, в компании двух ее сыновей. Он находится в распоряжении Министерства иностранных дел и только 12 января 1950 года получит официальный приказ о назначении с 1948 года:
Господин Барт Ролан, преподаватель, лиценциат филологии, зачислен в штат с 1 января 1948 года в качестве помощника преподавателя и задним числом поступает в распоряжение Министерства иностранных дел на период с 1 января 1948 года по 30 сентября 1949 года для выполнения обязанностей преподавателя Французского института в Бухаресте (Румыния)[367].
Он готовится к отъезду, оставив Роберу Давиду парижскую квартиру, которую по возвращении из армии займет Мишель Сальзедо: Барту удалось взять с собой мать. У него возникли трудности с получением виз: осенью 1947 года были официально запрошены визы для Барта Ролана и Барт Анриетты, «его супруги (…сопровождающей мужа)» – любопытная ошибка. В итоге Барту удается получить для них визы: их нужно несколько, поскольку из-за его состояния здоровья они едут поездом, идущим через Швейцарию, Италию, Югославию и Болгарию. По прибытии в Бухарест он тут же приступает к своим обязанностям библиотекаря, тогда как Филипп Ребероль остается директором института. Французский институт высшего образования в Румынии (IFHER) был создан в 1920-е годы по модели французской школы в Афинах, на волне эйфории от создания Великой Румынии и с целью укрепить румынско-французские связи. Под решающим влиянием Марио Роке, директора Института румынской филологии в Сорбонне, и Анри Фосийона, чей интерес к Румынии был плодом большой дружбы с Жоржем Опреско, институт был торжественно открыт 29 мая в присутствии короля Кароля II, в здании на площади Лаговари, принадлежащем Французскому союзу. В 1934 году институт переезжает в дом 77 на бульваре Дачия, который принадлежит ему до сих пор[368]. Под руководством Поля Анри с 1925 по 1932 год, Альфонса Дюпрона с 1932 по 1940 год, а затем Жана Мутона во время войны институт стал очень важным культурным и педагогическим центром, координирующим французские образовательные учреждения по всей Румынии, пополняющим библиотеки, организующим культурные мероприятия в Бухаресте, а также в Клуже, Брашове, Яссах, Сибиу.
Филипп Ребероль назначен его главой 2 августа 1946 года в возрасте двадцати восьми лет. Он олицетворяет перемены не только из-за своего молодого возраста, но и благодаря образу, созданному побегом из немецкой тюрьмы и деятельностью в Cвободных французских силах. Однако прибыл он в неблагоприятное время: коммунистическая революция стремится одновременно очистить румынский университет и «советизировать» культуру. До того как установился новый режим и была провозглашена Конституция марта 1948 года, объявившая Великое национальное собрание «высшим органом государственной власти», ему удается поддерживать высокий уровень активности и сохранить всех людей на своих постах. Для этого требовалась дипломатическая воля и связи. Благодаря давним тесным контактам с Францией французское присутствие в Румынии сокращается медленно, несмотря на неоднократные оскорбления. На студентов оказывалось давление, с тем чтобы они прекратили посещать институт. Выступление Пьера Эммануэля, которое должно было пройти в Брашове 7 ноября 1947 года, отменили, развивалась тенденция бойкотировать французскую культуру. С начала марта 1948 года директор Французского лицея был вынужден согласиться включить в учебную программу «культурно-образовательный элемент», который должен был контролироваться румынским советником по образованию: ни больше ни меньше как курс пропаганды. В этой сложной обстановке Барт приступает к выполнению своих функций библиотекаря, заменив Жермен Лебель, которую переводят в Алжир, куда она уедет только через полгода. Андре Годен, автор учебника по истории Французского института высшего образования в Румынии, утверждает, несколько преувеличивая, что Барт завоевал доверие своих коммунистических собеседников ссылками на марксизм[369]; однако к этому времени он опубликовал только две статьи в Combat и не входил ни одну партию. Но у него были и другие достоинства, такие как лекторский талант и компетентность в области музыки – и то и другое он эффективно использует все два года своей работы.
Французские библиотеки – в Бухаресте, Клуе, Яссах и Тимишоаре – были укомплектованы достаточно хорошо, несмотря на цензуру, которую Ребероль пытался тактически обойти. Он отмечает в докладе на ежегодном конгрессе 1948 года: «Я думал, что смогу попросить преподавателей свести цензуру к необходимому минимуму, то есть подвергать ей только книги, а не авторов (например, убрать „Возвращение из СССР“ Жида или отдельные тома „Людей доброй воли“ Жюля Ромена, но оставить другие их произведения)». В связи с этим Барт выступил с двумя инициативами, которые помогали ему успешно продлить работу библиотеки. В первые недели после прибытия он предлагает в первую очередь создать две отдельные библиотеки: научную и абонемент. «Научная библиотека», в основном медицинская и техническая, открыта до девяти часов вечера и каждый день принимает медиков и инженеров, большинство из которых – студенты. Барт же хочет развить сектор социальных наук, который пока намного беднее. Вторая библиотека, открытая по утрам, разрешает всем желающим брать книги на французском. Она оказалась очень популярна, и в обращении находилось около 1200 книг в месяц. Вторая инициатива состоит в том, чтобы возобновить лекции по музыке субботними вечерами – традиция института, которую он попытался возродить, сам читая большую часть лекций из цикла под названием «Некоторые проблемы музыкального языка». Многочисленная публика собирается на встречи, связанные с французской музыкой, которые проводились в гостиной на бульваре Дачия, 77. Он говорил о французской вокальной музыке, Равеле, Глюке, «Пеллеасе и Мелизанде», а также о французском шансоне (Эдит Пиаф и Шарле Трене)… На этих встречах прослушивают и обсуждают пластинки: «Реквием» Форе, «Дитя и волшебство» Равеля, «Жанна на костре» Онеггера и Клоделя. Иногда бывает живое исполнение. Некоторые лекции имели такой успех, что ему пришлось повторять их три раза, чтобы все могли послушать. Во время обострения кризиса, когда французское государство
