силе, развернулись и устремились к дуплу. Тому самому, из которого настороженно выглянула рыжая белка. При виде ореха она оживилась, но совсем скоро растерялась: перед ее носом затанцевала целая горсть рассыпанных в воздухе лакомств. Белка испуганно пискнула и скрылась в дупле.
Между яблонь пронесся громкий смех. Чистый, словно вода в горном ручье, и радостный – такой бывает разве что у детей, еще не утративших веру в чудо.
– Не знал, что проклятые так умеют! – с восторгом воскликнул один из незнакомых мальчишек.
Я хотела выйти на поляну, но, заслышав слова Дора – раздосадованные, обиженные, – застыла на месте.
– Мы не проклятые, – мрачно сказал Дор и бросил чуть вызывающий, открытый взгляд на Рони. – Мы одаренные.
– Ну, в моей семье вас называют иначе, – рассмеялся другой мальчишка. – Но какая разница, если вас все равно перережут в ближайшей битве.
– Отец говорит, вас пустят в расход, чтобы спасти наших воинов, – добавила девочка. Ее жестко одернула за рукав Шута, и грубиянка вскрикнула, потирая запястье: – Ай! Что, правду же говорю!
Сказано это было с насмешкой. Даже в моей душе вспыхнуло раздражение, поэтому я совсем не удивилась, когда с пальцев Дора сорвалось пламя. Оно прошлось под ногами у детей и, взметнувшись, дыхнуло в лицо трем обидчикам. Те отпрянули и закричали:
– А-а-а!!!
– Помогите!
Мгновение, и топот их ног послышался уже где-то в стороне замка. На поляне остались Дор, Чайка и Рони с Шутой.
– Вот дураки, – фыркнула Шута и, не сдержавшись, порывисто схватила Чайку за руку. – Даже предки-львы так не умели! Мне нравится твой дар!
Чайка покраснела, на ее губах расцвела неуверенная улыбка. Дор, все еще сжимающий ладони в кулаки, чуть расслабился. Но все испортила Рони. Она покачала головой и сурово заметила:
– Зря вы так.
Дор тут же ощетинился.
– Ничего им не будет! Огонь их даже не тронул.
Это было правдой. Даже я со своего места видела, что пламя не причинило вреда детям.
– Но напугал, – отрезала Рони. – А там, где страх, не будет дружбы.
Ее слова заставили меня задуматься. Они словно царапнули по чему-то больному, скрытому от глаз наспех сделанной повязкой.
Рони взяла Шуту за руку и тоже направилась к замку. Младшая обернулась через плечо и состроила умильную мордашку, призванную продемонстрировать, что в ее уходе виновата исключительно Рони.
– А ты? – бросил вдруг Дор, будто для него и правда был важен ответ. – Ты меня боишься?
Сердце кольнуло болью. В интонации Дора почудилось что-то такое, что напомнило мне о Роке. Кажется, муж тоже отчаянно мечтал, чтобы я полностью доверяла ему. Видеть страх в моих глазах было для него непереносимо.
Рони вздрогнула, остановилась, а затем резко обернулась.
– Тебя – нет, – спокойно проговорила она и продолжила путь.
Дор выдохнул с облегчением. Напряженные плечи расслабились, даже немного поникли.
Я решила, что прятаться дальше уже попросту неприлично, и вынырнула из зарослей.
– Ваше Величество? – удивился Дор. – А что вы тут делаете?
Я ответила то, что первым пришло на ум:
– Ищу сестер.
И чуть покачнулась: подбежавшая Чайка буквально повисла на мне. Я еще не успела привыкнуть к этой ее особенности: девочка и правда вцеплялась в меня намертво каждый раз, когда видела. Я могла бы прекратить это, достаточно было один раз сурово пресечь, но… от объятий Чайки мне и самой становилось теплее. Она, Дор, те немногие одаренные, что пошли за мной, – я чувствовала особую связь с каждым из них. Пусть Рок считал, что решение отправиться за одаренными было продиктовано лишь желанием остановить войну. Но в глубине души я знала: это не так.
Каждый раз, соприкасаясь с судьбой одаренных, я будто всматривалась в собственное отражение в спокойной реке. Оно было нечетким, но родным, узнаваемым даже тогда, когда по нему шла водная рябь.
– Они уже ушли. – Дор махнул рукой в сторону тропинки к замку.
Я погладила Чайку по распущенным волосам. Девочка запрокинула голову и смотрела на меня со счастливой улыбкой. Она походила на котенка, греющегося в лучах солнца.
– Ваше Величество, а правда, что завтра наши воины отправятся на границу?
Я вздохнула. Быстро же разносятся слухи. Впрочем, скрыть эту новость от Дора все равно не получилось бы. Его отец состоял в отряде, который одним из первых столкнется с кирками.
– Да.
Я ожидала, что Дор спросит об отце, но мальчишка удивил меня. Он набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул:
– Отправьте меня вместе с ними!
Я изумленно вскинула брови.
– Что?
– Я уже не ребенок! И могу драться. Дар у меня редкий, полезный. Это здесь от него вред один. А на войне он пользу принесет.
Где-то рядом хрустнула ветка.
Я обернулась. За моей спиной стоял Рок. Его шаги, как всегда, были настолько тихими, что я их не услышала. Вкрадчивость, свойственная Року, проскальзывала не только в интонациях, но и в движениях.
Пожалуй, я так и не привыкла к этому.
При виде Рока Чайка нахмурилась и отступила от меня. Мои пальцы, еще мгновение назад перебирающие ее волосы, ухватили пустоту. Я уже не первый раз замечала, что девочке не нравится мой муж. Что-то в нем отталкивало ее.
– Прошу прощения, – между тем, как всегда, безукоризненно вежливо проговорил Рок. – Я прогуливался неподалеку. Не хотел никому помешать.
– Ничего страшного, – ответила я. – Мы все равно уже закончили.
Дор оживился.
– Это значит «да»?
Я уже достаточно пришла в себя, чтобы спокойно, но весомо бросить:
– Это значит «нет». Детям не место на войне.
Дор вспыхнул, помрачнел, но спорить не стал. Коротко попрощавшись, он исчез среди стволов деревьев. Его примеру последовала и Чайка, окинувшая меня то ли сочувствующим, то ли встревоженным взглядом.
– Возможно, ты зря отказала мальцу? Его дар и правда пригодился бы в битве.
Рок, подойдя ближе, протянул мне руку, и я, не задумываясь, вложила свою ладонь в его. Наши с мужем мнения часто не совпадали: те советы, что он давал, казались мне слишком категоричными, жесткими. Но после ночи, проведенной в пещере, после сблизившей нас поездки к одаренным природа Рока – определенно, более циничная и хладнокровная, чем моя, – перестала вызывать опаску. Я знала, что могу доверять мужу. Он не предаст, не воткнет кинжал в спину. То, что раньше вызывало беспокойство, – вкрадчивые интонации, подталкивающие к конкретным решениям вопросы, предложения, казавшиеся излишне кровожадными, – во всем этом я теперь видела заботу.
Темный дар Рока наложил на его душу отпечаток – я чувствовала это. Каждый раз, когда наши тела сплетались, чтобы ненадолго слиться воедино не только в этом мире, но и где-то за гранью, я отчетливо ощущала: чувства Рока ко мне искренни. Они настоящие, яркие, огненные. В этом пламени можно сгореть, но пока оно лишь согревало, оберегало от ночных хищников.
Рок заботился обо мне так, как умел. Любил так, как мог.
Он не говорил об этом прямо, но и я не делала никаких признаний. Казалось, слова могут лишь все испортить. Как именно, я не понимала. Но догадывалась, что каким-то образом одна
