— А потом погасят, чтоб не отсвечивал, — убирая удостоверение в карман, вскользь добавил небритый майор Полынин.
— Уговорили, — сказал Глеб, — поверю на слово. Да и какая мне, в сущности, разница?
— Вот именно, — проворчал водитель.
— Так что вам от меня нужно?
— Тебе же передали конверт, — с оттенком раздражения напомнил бритоголовый. — Сам же только что сказал: какая разница? Или бабок мало?
Глеб достал из кармана конверт, вынул из него пачку и принялся неторопливо пересчитывать деньги. По ходу этого ответственного дела он лихорадочно подводил предварительные итоги переговоров. По всему выходило, что информация, добытая противником о нем и его взаимоотношениях с генералом Потапчуком, далека от исчерпывающей полноты. Но этот скороспелый вывод мог оказаться ошибочным: на этом свете Глеб Сиверов был не единственный, кто умел выдавать себя за кого-то другого и скрывать свою осведомленность.
— Денег достаточно, — сказал он, закончив пересчитывать пачку. — Хотя за целого генерала, да еще и ментовского, могли бы чуток накинуть.
— А что генерал? — пренебрежительно хмыкнул водитель. — Можно подумать, тебе впервой! Это ж твоя основная специальность! Да все полковники страны, если б знали, на тебя бы, как на чудотворную икону, молились: Слепой, батюшка, пособи! Прибери нашего генерала, освободи местечко, заступник!
Небритый майор Полынин красноречиво кашлянул в кулак. Так, подумал Глеб. Значит, Слепой… Вот тебе и неполная, она же половинчатая, информация! Известно ребятам многое, если не все, и надеяться теперь остается только на ложную интерпретацию имеющихся данных: да, опытный, квалифицированный, фантастически удачливый, но — просто киллер, платный убийца, и не более того…
— Торг неуместен, полковник, — сказал майор Полынин. — Выбор у тебя невелик: либо ты работаешь с нами на тех же условиях, что и раньше, либо гниешь в каком-нибудь овраге, как дохлый енот.
— Полковник… Так вы и это знаете!
Глеб очень старался, чтобы его растерянность выглядела неподдельной, и, кажется, преуспел.
— Полковник ФСБ Молчанов, — с удовольствием выговорил водитель. — Сам виноват, не надо было экономить на контрольном выстреле. Помнишь…
— Помню, — перебил его Глеб. — Гаишник около «Фортуны», верно?
На этот раз прозвучавшая в его голосе досада была абсолютно искренней.
— Стареешь, Слепой, — вторя его мыслям, сочувственно произнес бритоголовый. — Ну, ничего, все когда-нибудь кончается. Провернешь для нас еще парочку дел по своей специальности, и на покой…
«Ногами вперед, — мысленно уточнил Глеб. — И не через пару-тройку дел, а сразу, как только уберу этого мента».
— Да, и еще одно, — откровенно зевнув в кулак, сказал майор Полынин. — Прислушайся к доброму совету, не пытайся вступить в контакт со своим прежним руководителем. Ему уже не поможешь, только сам окончательно спалишься. Мы тебя вычислили и нашли, а ваши просто шлепнут, чтоб лишнего не сболтнул. Для такого, как ты, это стандартный конец, но зачем же приближать его своими собственными руками? Ну, так как — работаем? Не забывай, ты принял аванс.
— Аванс?.. А, ну да, кодекс чести наемного убийцы и все такое… Вы за кого меня держите, мужики? — оскорбился Слепой. — За мокрушника из подворотни? Аванс… Нет, ребята, тут надо хорошенько подумать.
— Думай, — разрешил майор, со скрежетом почесывая заросший подбородок. — Даю минуту. Время пошло.
И демонстративно посмотрел на часы.
Глеб тоже посмотрел на часы, из принципа молчал ровно шестьдесят секунд, а потом убрал во внутренний карман конверт с деньгами и фотографией генерала МВД Васильева и полез из машины.
— Эй, любезный, ты куда? — забеспокоился бритоголовый. — Я не понял, мы договорились или нет?
— Я же принял аванс, — с кривой усмешкой напомнил Слепой и захлопнул за собой дверцу.
— Тогда поторопись, — выставив бритую голову в открытое окно, по-хозяйски распорядился водитель. — Кое-кого этот оборотень в погонах уже достал так, что просто невтерпеж.
— Если невтерпеж, пусть купит себе памперсы, — посоветовал Глеб, после чего повернулся к машине спиной, неторопливо закурил и прогулочной походкой зашагал восвояси.
Спина у него при этом была огромная, как монумент, от которого он мучительно медленно удалялся; он внутренне вздрогнул, услышав позади себя резкий приглушенный звук, но это был не выстрел — кто-то из его собеседников всего-навсего поплотнее захлопнул дверь.
Глава 13
Загородный дом был обнесен высокой, в полтора человеческих роста, кирпичной оградой. По трем сторонам периметра, подступая почти вплотную к забору, зеленела молодая березовая роща, служившая хозяину дома неиссякаемым источником бесплатных банных веников. Он просто обожал русскую баню, а веники всегда вязал собственноручно, не доверяя этого ответственного дела никому. Вязать березовые (а также дубовые, можжевеловые, кипарисовые и любые другие, хоть бы и баобабовые) веники он умел мастерски, что могли авторитетно подтвердить весьма уважаемые, сановные, известные всей России, а то и всему миру люди.
Впрочем, прямого отношения к делу веники не имеют; речь не о них, а о роще, откуда эти веники были родом, и даже не о всей роще целиком, а о стоявшем посреди нее дубе — единственном на весь упомянутый лесной массив, вековом, высоком, раскидистом и с такой густой, плотной кроной, что она почти не пропускала солнечный свет, лишая многочисленное потомство лесного великана малейших шансов на выживание. Дуб был виден почти изо всех окон дома, служа несомненным украшением ландшафта, этакой изюминкой, заметив которую, сановные гости говорили: «А дуб-то каков! Богатырь, красавец! Прямо как у Александра Сергеевича: у Лукоморья дуб зеленый…» Хозяин дома любил, когда его хвалили, хотя бы и за дуб, и берег это дерево как зеницу ока. Он даже напряг кое-кого из знакомых в инспекции по охране природных ресурсов, инициировав процесс присвоения дубу статуса охраняемого государством природного памятника. Дело пока находилось на рассмотрении, но рука руку моет, и можно было не сомневаться, что вскоре морщинистый дубовый комель украсится табличкой с надписью соответствующего содержания.
В общем, старый дуб хозяину дома нравился — скажем так, до поры, до времени. А то, что началось по истечении отпущенного на любовь к природе срока, служило подтверждением поговорки, гласящей, что от любви до ненависти один шаг. Со вчерашнего вечера горячо любимое растение стало для генерала МВД Васильева источником крайне неприятных, тягостных переживаний. Дело дошло до того, что он специально вызвал из города и поставил на дежурство под дубом полицейский наряд. Со стороны это, должно быть, выглядело достаточно смешно, но Николаю Фомичу было, увы, не до смеха.
Начало его беспокойству положил, разумеется, не дуб, мирно грезивший воспоминаниями трехвековой давности посреди зеленеющей на берегу озера березовой рощи и заведомо неспособный вынашивать преступные замыслы в отношении действующего генерал-майора МВД. Все началось в городе, когда по дороге на службу Николай Фомич заметил следующий по пятам за его машиной черный «БМВ». Заставив водителя совершить ряд бессмысленных поворотов и объездов, генерал убедился, что слежка ему не почудилась. Он потянулся за телефоном, и черный «БМВ», будто напуганный этим движением, немедленно отстал. Так ведет себя агрессивная дворняга, когда преследуемый ею прохожий наклоняется и делает вид, что подбирает с земли камень: перестает гавкать и, поджав хвост, бочком отходит на безопасное расстояние, а потом бросается наутек.
Однако «БМВ» седьмой серии — не дворовая шавка, и, чтобы ездить по пятам за генералом МВД, у его водителя должны иметься достаточно серьезные мотивы. На протяжении всего рабочего дня эта скоростная баварская телега не выходила у Николая Фомича из головы, и он почти не удивился, когда по дороге домой, обернувшись, разглядел в заднем окне знакомую двойную решетку радиатора с сине-белой эмблемой посередке.
Это безобразие нужно было срочно прекратить. Прозвище, которым наделил его Политик, было дано Николаю Фомичу не зря, и разглядел он, естественно, не только известную всему миру эмблему знаменитого баварского концерна, но и номерной регистрационный знак — разглядел, запомнил и безошибочно продиктовал по телефону ребятам из ГИБДД.
Пока он говорил по телефону, «БМВ» опять отстал, бесследно затерявшись в толчее большого города. Ни по пути до Кольцевой, ни после нее он больше не появлялся, но это служило очень слабым утешением. Да Николай Фомич и не нуждался в утешении — по крайней мере, в тот момент; чего он хотел, так это оперативно разобраться в ситуации и поставить наглеца на место — раз и, по возможности, навсегда.
Как только его машина миновала развязку на Кольцевой, ему перезвонили из ГИБДД. Никакой ясности этот звонок не внес: если верить базе данных, продиктованный Николаем Фомичом номер числился за выгоревшим дотла в результате короткого замыкания в электропроводке и отправленным под пресс два с половиной года назад муниципальным мусоровозом марки КамАЗ. Звонивший участливо поинтересовался, не объявить ли «БМВ» с липовыми номерами в розыск. Подумав, Николай Фомич это предложение отверг: будучи генералом полиции, он очень хорошо знал, как работают столичные инспекторы ДПС и сколько внимания они уделяют ежедневно рассылаемым по всем постам ориентировкам. Кроме того, он понимал, что человек, у которого хватило ума навесить на свою машину фальшивые регистрационные номера, сообразит вовремя их снять и заменить настоящими или тоже фальшивыми, но уже другими.
