было очень мало, мы не могли вызвать этого Максима Свешникова, чтобы познакомиться. Работали дистанционно. И Костя писал, и Александр Боярский, и я как-то участвовал. В общем, создавали проект. Через какое-то время все-таки решили встретиться. Приехали двое, Максим и его старший брат Вадим, для поддержки и в качестве юриста. Оказалось, что лет Максиму вовсе не 21, а 18. Или даже 17, и абсолютно ничего до этого произведения, которое он нам прислал, он никогда не писал.
То есть послал он первую заявку в совершенно авантюрном ключе. Ничего у него не было, просто ему нравились мульт-фильмы. А когда ему сказали: присылай образцы, то он за сутки текст и написал. Ну, как-то отвечать надо было…
Вот так и родились „Богатыри“ – самым позитивным образом. Мне кажется, это, в общем, история успеха, в том числе этих молодых авторов».
Максим эту историю рассказывает так: «Первоначальный „получасовой“ сценарий „Алеши…“ был создан за шесть часов, сразу после ответа „Мельницы“ на мое предложение о сотрудничестве», но «до утверждения сценария „Алеши…“ были написаны десятки сценариев и синопсисов как для анимации, так и для кино. Эти сценарии обошли множество студий. Я со старшим братом был сценаристом команд КВН. Ну а самые первые сценарии я начал писать еще в возрасте восьми лет».
Как бы там ни было, но именно с «Богатырей» началось погружение Максима Свешникова в анимацию, а для бизнеса Сельянова они оказались настоящей золотой жилой.
На рынок на «Бумере»
2 августа 2003 года в Москве состоялась премьера фильма дебютанта Петра Буслова «Бумер». Как и обещал Сельянов, он подключился к этой картине на стадии постпродакшна и стал заниматься ее прокатом.
«Когда фильм „Бумер“ был снят, мы стали показывать его прокатным компаниям, прежде всего „Каро“, в 2003 году они были главным игроком. Помню, я всех пригласил: Леню Огородникова, Иру Прокофьеву, Алексея Рязанцева, Олега Андреева, Петя был с ними в зале, а мы с Члиянцем и с кем-то еще пили кофе рядом. И вот вышел Петя, и по его лицу я сразу понял, что реакция коллег не та, что мы рассчитывали. Леня Огородников прямо высказался в том смысле, что было бы хоть кино хорошее, а то ни того, ни другого: и кино – хреновое, и денег не заработает. Я пытался его переубедить, но не преуспел. Еще с кем-то мы общались, с „Формулой кино“, но в результате поняли, что остались без прокатчиков.
Мне стало ясно, что даже если с таким фильмом крупные игроки не хотят связываться, значит, надо оформить ту практику, которую мы уже начали внутри „СТВ“. Мы и до этого сами прокатывали наши картины, делали это вместе с Раисой Фоминой и компанией „Интерсинема“, еще Андрей Радько у них работал. Мы брали на себя Москву и Петербург, а Рая – все остальное, она тогда успешно прокатывала зарубежное авторское кино, арт-хаус, наши фильмы продавала за рубеж, так что альянс был естественный».
Впервые фильм показали на кинорынке в Сочи, почему-то его не отдали в конкурс «Кинотавра», но о фильме уже шли слухи, и на показ пришли все журналисты, жюри, гости, в общем, народу было очень много. И сразу после окончания фильма стало ясно, что это не просто удачное кино, а – бомба. Была даже мысль задним числом включить «Бумера» в конкурс и дать ему главный приз, но радикально мыслящих урезонили, а «Бумер» получил приз в Выборге за дебют. «Нормальное малобюджетное и высокохудожественное кино, которое давно существует во всем мире, а в постсоветской России все никак не возникнет. Возникло?» – риторически интересовался Андрей Плахов.
Действительно, фильм был очень дешевым, как вспоминал Петр Буслов: «Денег было немного, но мы все равно радовались. Потому что у нас был „Кодак“, была камера „Арифлекс“, был итальянский свет – а больше ничего и не надо».
«Мы не были сильным игроком в области проката, а „Бумер“ заслуживал, чтобы с ним работали сильные игроки, но раз не получилось, что же делать, возьмемся сами, – вспоминает Сельянов. – Фильм доказал, что наша вера в него не была ошибкой. „Бумер“ шел долго, был в активном прокате месяце три, это сейчас кажется невероятным. Копии допечатывались, я сейчас количества не помню, но успех шел по нарастающей. Почему фильм сразу не оценили, мне не понятно, но ведь и сценарий фильма „Брат“ тоже в свое время все отвергли.
Когда „Бумер“ уже вышел в прокат, я помню, как накануне Дня кино мы встречались с Голутвой: „Скоро, – говорю, – будет отмечаться 100-летие российского кино, министерство все равно будет этим заниматься, я уже видел какую-то бездарную рекламу. А давайте в честь этого события начнем поддержку российского кино в прокате? Оно сейчас будет системно появляться“. Но это ни к чему не привело. В кинотеатрах русские фильмы не ждали, в голове у них этого не было, ну появился какой-то фильм, ну давайте его покажем, но кинотеатрам надо репертуар обеспечивать, а российское кино не стабильно.
Мои прогнозы сбылись, хотя этот период затянулся».
Первым по настоящему успешным и по-настоящему продюсерским фильмом стал «Ночной дозор». Накануне его премьеры 5 июля 2004 года популярный тогда журнал «Афиша» публикует репортаж Станислава Зельвенского, в котором сказано: «„Ночной дозор“ задуман как первый полноценный российский блокбастер, и ставки высоки как никогда. 325 премьерных экранов – это больше, чем у „Матрицы“ и „Терминатора-3“. Пиар-кампания – размаха небывалого: помимо обычных трейлеров, в кино уже идут семь имиджевых роликов со слоганом „Глаз не оторвешь“ (демонстрируются оторванные глаза). Готовится разнообразная рекламная атрибутика – от футболок до пакетиков с кровью».
План удался, фильм принес более 16 млн долларов США. «Эта цифра, беспрецедентная для всего постсоветского периода (включая прокат американских фильмов), сделала „Ночной дозор“ главной отечественной киносенсацией 2004 года», – пишет журнал «Искусство кино». Константин Эрнст, выступивший инициатором этого проекта, говорит, что ему «хотелось сделать по-настоящему большое, не уступающее Голливуду кино, о котором мы давно мечтали».
«Дозоры» были и первой ласточкой массированной телепропаганды. Тогда, в 2004 году, в беседе, опубликованной «Искусством кино», критик Лев Карахан даже спрашивает у Эрнста, не является ли насилием, «когда диктор новостей обращается к многомиллионной аудитории Первого канала и впрямую призывает людей идти на „Дозор“, если они патриоты?» А Эрнст отвечает: «В тот момент как раз шел чемпионат Европы по футболу, и наши патриотические чувства нещадно угнетались, грех было не воспользоваться ситуацией и не сыграть именно на патриотизме. Тем более что, повторяю, это соответствовало нашей стратегической задаче: утвердить понятие „российский фильм“ как успешный, суперуспешный бренд. И когда мне говорят, что весь успех „Дозора“ и его рекламной кампании – это только промовозможности
