Самое сложное.
Заплутав в своих мыслях, Гермиона почти вздрагивает, когда дверь кухни резко открывается, и на пороге появляется Северус. Гермиона теряется от собственных чувств и ощущений. Она злится на Джинни, она смущена от воспоминаний о вчерашней ночи со своим мужем и еще…
Она обескуражена тем, каким видит его сейчас.
Северус вихрем проходит по кухне, оставляет портфель на столе, бросив его с характерным, звякающим звуком, и направляется в свою подсобку. Джинни он словно не замечает, собственную жену тоже.
— Моди, ужин, — холодно рявкает он. — Живо.
Гермиона задыхается от такого обращения к пожилому эльфу. Она замечает, что, если сравнивать с первыми месяцами их совместной жизни, то сейчас Северус относится к Моди лучше, чем раньше.
Он даже учится обращаться к ней чуть мягче, вслух не благодарит ее, конечно, только кивает иногда, но это уже большой прорыв! Гермиону морально убивает то, что она слышит. Такое чувство, словно они возвращаются в самое начало.
Северус резким движением закрывает дверь подсобки и идет в сторону столовой.
— Живо, Моди, я сказал!
— Конечно, хозяин, сейчас!
Пожилая эльфийка едва шевелит ногами, когда несет полное блюдо запеканки в столовую. Гермиона тут же срывается с места, чтобы помочь ей, но не успевает дойти, поскольку эльфийка уже скользит в столовую.
Гермиона замечает, как Северус сидит спиной к ней, руки мужчины слегка подрагивают. Дышит он тяжело, да и вся энергетика у него сейчас недобрая. Он даже не открывает газету, которая лежит по обычаю на краю стола.
Плохой знак.
Гермиона все еще стоит в дверях, старается понять, стоит ей сейчас зайти или нет. Может, у него был плохой день? С другой стороны, все это не имеет значения. Нельзя срываться на домашних, какой бы плохой день у тебя ни был.
Она уже хочет сделать шаг вперед, как вдруг Моди запинается за угол ковра, и полное блюдо с горячим ужином летит на пол. Дорогая посуда разбивается моментально, осколки летят во все стороны. Северус резко опускает ладонь на стол.
— Меня поражает до глубины души твоя нерасторопность, — холодно и крайне жестко произносит он, склонившись над эльфийкой, которая на коленях голыми руками собирает осколки блюда. — Прочь!
Моди сжимает в крохотных кулачках осколки, зачем-то прижимая их к груди, и смотрит своими огромными, наполненными слезами глазами на хозяина дома. Он не гнал ее никогда. Да, был холоден всегда и требователен, но не прогонял.
Ни разу за все эти годы.
Гермиона чувствует, как сжимается сердце от увиденного. Она уже собирается войти, как вдруг мимо нее вихрем проносится Джинни, забегая в столовую так быстро, как это только возможно. О, Мерлин, она совсем забыла о том, что Джинни здесь!
— Вам следует извиниться, причем немедленно! — рявкает Джинни, останавливаясь слева от эльфа лицом к хозяину дома.
Северус медленно поднимает взгляд. В его доме в очередной раз гость, причем наименее желанный, учитывая непростые, натянутые взаимоотношения с миссис Поттер. Гость, о котором он снова не предупрежден. Гость, который что-то от него требует.
Мужчина впивается чернотой своих глаз в девушку.
— Миссис Поттер, — цедит он, поднимаясь с места, — снова в моем доме без приглашения и обозначенного времени.
Джинни фыркает и делает смелый шаг вперед. Моди только сгребает осколки и ковыляет на кухню, чтобы не попадаться под горячую руку. Сегодня, кажется, оба хозяина дома пребывают в не самом лучшем состоянии.
— Я пришла не к вам, а к своей подруге, — не позволяет ему вставить последнее слово Джинни.
Северус разворачивается так, чтобы видеть лицо девушки и знать, что стоящая в дверях Гермиона прекрасно все видит и слышит.
— Ваша подруга, — особой интонацией выделяет он слова, — сегодня не собиралась с вами встречаться, потому что предпочла общество вашего брата.
Воздух в столовой становится так сильно заряжен, что можно поднять лампочку в ладони, и она начнет светить. От неожиданности Джинни приоткрывает рот, не представляя, как вообще возможно то, что происходит сейчас. Она смотрит на Гермиону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она вся бледная, с распахнутыми глазами так и стоит в дверях между кухней и столовой, не в силах произнести даже слово. О, Мерлин, как же он узнал! И ответ на вопрос Гермиона получает почти моментально.
Проклятье, снова эта Скитер!
Северус смотрит на Гермиону и все видит по ее глазам. Он до последнего надеется на то, что Рита лишь доводит его до ручки пустыми предположениями, но они оказываются правдивы. От осознания внутри все горит.
Северус понимает, что для него ужасна даже мысль о том, что Гермиона может быть с кем-то другим. Он больше не отбрасывает эту мысль, он наконец принимает ее.
— Значит, это правда, — холодно произносит он, глядя на Гермиону.
Сейчас и без того между ними все страшно тяжело и сложно, им бы сесть, поговорить, разобраться, но… Не все видят негатив в окружающих. Многие его не замечают непроизвольно. Например, дети.
Если точнее, маленькая девочка, которая слышит из своей детской знакомые голоса и понимает, что домой пришли родители. Дейзи спускается вниз и влетает в столовую с широкой улыбкой, а в это время Моди входит из другой двери с новым блюдом в руках.
Все происходит быстро, очень быстро. Дейзи запинается за тот самый ковер и с размаху летит вниз, Моди старается спохватиться, роняет второе блюдо под ноги, от чего охает, в ужасе прикладывая ладони к глазам.
Северус впервые за все эти годы не сдерживает свой гнев.
— Моди, прочь на кухню и не выходи оттуда! — указывает он в сторону двери. — Дейзи, марш в кровать! — хватает он девочку за руку, чтобы она поднялась на ноги, после чего подталкивает ее в сторону другой двери.
Гермиона понимает, что все это оказывается последней каплей.
— Хватит! — тут же взрывается Гермиона, потому что не может больше выносит этого. — Немедленно прекратите!
Ни его отношения к домовику, ни его отношения к дочери.
Северус оборачивается, и они снова сверлят друг друга взглядами. Один ревнует так, что болит за ребрами, и сам понять не может, как это с ним случилось. Другая разрывается в жгучей ненависти от его поведения и именно в этот момент понимает, что больше не может так жить.
Негативные эмоции берут верх над ними обоими, вынуждая совершать неправильные поступки.
— Я больше не могу, — теперь она говорит об этом вслух. — К черту. В этом доме я больше не останусь. Вы своего добились.
Качнув головой, Гермиона выходит из столовой, толкнув дверь. В помещении стоят четверо. Северус, которого слова девушки обескуражили, выбив почву из-под ног. Джинни, которая не первый раз становится свидетелем их перепалок. Моди, которая так и стоит с израненными руками возле второй разбившейся тарелки.
И Дейзи.
Дейзи, которая понимает все первая.
Гермиона чувствует, как болит в груди. Как гулко и часто долбит за ребрами сердце. Она уже подходит к входной двери и хочет схватить пальто, прикидывая, сколько времени ей понадобится, чтобы вернуться в старый дом родителей, и достаточно ли у нее сбережений на первое время, как вдруг в просторном фойе разбивается ее крик.
— Мамочка!
Гермиона прерывисто вздыхает и резко разворачивается. Дейзи бежит к ней со всех ног, темные волосы растрепаны, потому что Моди не умеет заплетать ее, один гольф сполз вниз, а в глазах девчонки столько печали, что в ней можно утопить всех людей мира.
Девушка не сдерживается, падает на колени, не чувствуя резкой боли от удара об каменный пол, и раскрывает руки. Дейзи с размаху впечатывается в нее, крепко обнимая за шею. Малышка тут же горько всхлипывает, потому что она не умеет скрывать свои эмоции. Если она счастлива — она смеется. Если злится — показывает свою злость.
Если ей больно — она плачет.
— Мамочка! — задыхается Дейзи в слезах, сильнее обнимая девушку. — Не оставляй меня одну, мамочка!
Джинни и Северус выходят из столовой следом, но Гермиона их совсем не замечает. Слезы душат девушку почти моментально. Она крепко обнимает Дейзи, прижимая к себе, и чуть покачивается, стараясь успокоить не только ее, но и себя.
