class="p1">Как ни странно, я оказался прав. Пришлось подождать несколько минут, пока не раздался звук захлопываемой дверцы, а следом за ним щелчок подъездного замка. Я вжался в стену, слившись с ней, и был почти неразличим в темноте неосвещенного подъезда. Человек невысокого роста вошел в подъезд и уже ступил ногой на первую ступеньку, когда я от всей души приложил его рукоятью пистолета по затылку. В следующую секунду пришлось подхватывать бесчувственное тело и аккуратно, без звука уложить его на каменный пол.
С одним было покончено. По крайней мере он не будет мешать в ближайшие полчаса. Вновь поднявшись на третий этаж, я тихо толкнул дверь. Она оказалась открыта, и за ней никого не было. Выставил перед собой пистолет и, подбадривая себя детской считалкой: «Один из них упал, и их осталось двое», двинулся по знакомому маршруту к внутренней лестнице, ведущей на второй этаж. По дороге никто не попался, и я предположил, что оставшиеся складывают свое добро в коробки и вряд ли будут озабочены слежением за обстановкой. Так и вышло. Я благополучно спустился в огромный зал, который выглядел так же, как и в тот день, когда я впервые попал сюда. Тот же полумрак, те же неяркие лампочки в разных концах. Только кошечки не было видно и почему-то сильно пахло бензином.
Я знал, куда нужно идти. Пробежав через весь зал и ничего не опрокинув, я бесшумно подошел к незаметной, замаскированной под дорогие обои двери, и прислушался. Холод пробрал до самых костей, когда я вновь услышал густой бас Алексея. Я прижался к стене, подняв руку с пистолетом, готовый стрелять без предупреждения, но никто не выходил. За дверью слышался негромкий разговор, но слов было не разобрать. Страх, что лежавший в подъезде мужик может очнуться в любую минуту, побуждал к действию, но черт меня возьми, если я знал, как быть! Ворваться и начать палить во все стороны?! Что я, Клинт Иствуд?! Подкрасться и перестрелять поодиночке?! Тоже не вариант – одного, может, и подстрелил бы, но другие не стали бы щелкать, в ожидании своей очереди в ад. Но и стоять тут было не очень умно. Может, они и не выйдут? Может, они ждут, пока этот «потерпевший» вернется за очередной партией?
Мысли скакали горными козлами, не останавливаясь ни на одном из вариантов. И чем больше я думал, тем меньше понимал, что предпринять. Все решилось само собой. Замаскированная дверь открылась так резко, что я чуть не охнул от неожиданности. Замерев, я следил, как из «пыточной» комнаты вышел громила, неся в руках объемистую коробку. Подождав, пока он скроется из виду, я скользнул к двери и с неровно бьющимся сердцем открыл ее. У меня было не больше пары минут, пока громила спустится вниз и, обнаружив бесчувственное тело напарника, вернется назад, поэтому времени терять было нельзя.
Мурейко стоял спиной, складывая что-то в большую коробку. Не поворачиваясь, он спросил:
– Ты чего там застрял, Аркадий? Приспичило, что ли?
Я не отвечал. Сделав три быстрых шага, я оказался у него за спиной и замахнулся, чтобы ударить его, но Мурейко что-то почувствовал и резко дернулся в сторону. Рукоятка пистолета лишь скользнула по его голове, содрав с нее кусок кожи. Ловко уйдя из-под удара, майор умудрился не только устоять на ногах. Когда он развернулся ко мне, я увидел у него в руках пистолет, дуло которого было направлено на меня.
– Не двигайся, дружок, – почти ласково сказал он, – и опусти этот молоток.
Он указал на мой пистолет, который я действительно держал в руке, как молоток, за длинный ствол. Я понял, что проиграл, и оставалось лишь подчиниться, чтобы выиграть несколько секунд. Я опустил пистолет на пол, не отрывая взгляда от черного ствола его оружия, неотступно следовавшего за мной.
– Мне почти жаль тебя убивать, Валентин. – Несмотря на то, что я нанес ему неприятную ссадину, и вообще хотел поступить, мягко говоря, не очень красиво, Мурейко был спокоен и сдержан. – Такой талант оставаться в живых пригодился бы любому агенту. Но, извини, мы по разные стороны, так что придется все же прекратить твое бесконечное везение.
Ну да, когда все козыри у тебя в руках, можно и в благородство поиграть. К тому же скоро вернется амбал, и Мурейко наверняка поручит ему исполнить грязное дело. Точнее, завершить то, что тот начал еще на заводе. Но меня мучил один вопрос, на который я вряд ли получил бы ответ на том свете.
– Послушай, майор, – начал я, – ты можешь пристрелить меня, но тогда не узнаешь, что, кроме везения, у меня есть еще одно качество.
– Вот как? – он сделал удивленное лицо. – И какое же?
– Любопытство, – я понял, что он и в самом деле удивлен. – Поэтому перед тем, как ты убьешь меня, удовлетвори его. Я ведь все равно никому не смогу рассказать. Разве что ангелам.
– Чертям, – поправил он меня, – за шестерых моих людей ты отправишься к чертям, – он некоторое время испытующе смотрел на меня, потом, решившись, сказал: – Спрашивай, но у меня тоже есть к тебе вопрос.
– Договорились, – я набрал воздуха. – Чем ты обязан Герману Вайсу и куда вы дели его тело?
Он растерялся. Это было видно по его глазам, забегавшим в разные стороны, хотя лицо оставалось неподвижным. Наконец, понимая, что молчание затянулось слишком, он хмыкнул и ответил:
– Герман? Откуда ты знаешь про Германа? И что значит, куда мы дели его тело?
– Майор, ты что, еврей? – Это было похоже на игру, кто кого переспрашивает. Древняя еврейская игра.
– Еврей?! – он вскинул брови. – Нет, конечно. С чего это?
– Потому что я задал тебе вопрос, на который ты ответил двумя.
– Ах, это, – он облегченно рассмеялся, – а ты не дурак, да?
– Вот, опять. Так что, насчет Германа?
– Герман, – повторил он. – А откуда ты его знаешь?
Определенно, у секретных служб на вооружении были наши методы. Ни на что не отвечают, только спрашивают.
– Герман – мой бывший однокашник. Теперь твоя очередь.
– Он помог мне выпутаться из одного дела, а я ему разобраться в другом. Вот, собственно, и все.
– А куда вы унесли его тело?
– Какое тело, парень? – я почти не сомневался, что он не врет.
– В последний раз, когда я видел его, он лежал на ковре, в своем гостиничном номере, с двумя пулями в груди, а вокруг было еще четыре трупа. Трое ваших людей и горничная, которая вообще не была ни в чем виновата.
Даже невооруженным глазом было заметно, как он поразился тому, что услышал. Пытаясь переварить сказанное мною, он переспросил:
– Герман был в том номере, зарегистрированном на подданного Израиля, Самуила Вайда? Кстати, кто это, Самуил Вайд? Мы проверили, за последние два месяца ни один человек с такой фамилией не пересекал наших границ, хотя в журнале регистраций отмечено, что он прибыл в Москву четырнадцатого и прошел таможенный и паспортный контроль в аэропорту Шереметьево.
Что за бред?! Какой еще Самуил Вайд? В моей голове все окончательно смешалось, и я уже забыл о своем вопросе к майору, когда тот сам напомнил мне.
– В номере не было никого, кроме наших людей, которых ты уложил мастерски. И, насколько я понимаю, ты даже не был ранен?
– Нет, – ответил я, пытаясь собраться с мыслями. Вайд? У Германа было два паспорта?
– А как же Герман мог оказаться в том номере? – Мурейко даже опустил пистолет
