работал заготовителем в кооперативе. Встретиться воочию с нестандартной парой «дочь-сожитель» мне довелось через два года.
Иногда Эмилию Михайловну навещали проживавшие в Ростове родные братья Павлик и Лёсик (Леонид), несходные между собой внешностью и характерами.
Павлик, отставной майор внутренней службы, внешностью и поведением – краснощекий синьор-помидор, страдал гипертонией и другими болячками. Приходил в гости с такой же болезненной женой, любительницей шляпок и кружев. К «Бабуше» супруги относились снисходительно, но на гостинцы к чаю скупились. «Бабуша» особых симпатий к ним не испытывала. Причины недомоганий супругов видела в том, что Павлик с женой» понаеда́ли мяса́». Вершиной демонстративного высокомерия жены брата Эмилия Михайловна считала головные уборы последней. В разговорах о кичливости невестки применяла выражение «понадевали шляпо́».
Супруги были бездетными. Однажды удочерили малышку женщины, лишенной родительских прав. По словам «Бабуши» играли с ребенком, как с куклой, наряжая в невообразимые банты и платьица. Потом устали заботиться. Подросшая девочка сбежала из дома и пустилась во все тяжкие. Обратно не возвратилась. Изредка узнавали об арестах бывшего приемыша.
Брат Лёсик, участник Войны, Герой Советского Союза, худой мужчина выше среднего роста с изможденным ликом, терпел многочисленные удары судьбы из-за дружбы с «зеленым змием». Одной из последних потерь стала пропажа с лацкана пиджака медали «Золотая Звезда». Этой наградой, воспользовавшись алкогольным забытьем Героя на парковой скамье, завладел неизвестный ростовский ханыга. Лёсик, несмотря на пенсионный возраст, работал начальником охраны какого-то заводика.
В противовес Павлику «Бабуша» искренне жалела страдающего хроническим безденежьем непутевого Лёсика, угощала брата ливерной колбасой и кипятком с трехдневной заваркой чая, не забывая вести нравоучительные беседы. О семье Лесика Эмилия Михайловна не рассказывала.
Материальной поддержки извне «Бабу́ша» с внуком не имели. Финансовые активы тандема складывались из пенсии Эмилии Михайловны, стипендии Юры и платы постояльцев. До достижения совершеннолетия Юры бюджет семьи пополнялся алиментами отца. Затем денежная помощь прекратились навсегда. Мама Юры вела аскетический образ жизни, однако все заработанные средства тратила на ублажение сожителя. Тем не менее, благодаря хозяйственным талантам, «Бабуше» удавалось не только сводить концы с концами, но и покупать Юре нечастые обновки. Запомнилась светлая радость парня по поводу появления пошитых на заказ брюк (как у всех). Однако следующее утро после демонстрации обновки стало для счастливого внука поистине черным. Штаны, повешенные перед сном на спинку стула у изголовья кровати, украл вор-форточник. Очевидно, ворюга воспользовался для мерзкого дела «удочкой» – палкой с проволочным крючком. Никто из спавших в нашей халупе подозрительных звуков не слышал. Горе Юры, убедившегося в бесповоротной утрате долгожданного предмета «верхней одежды для нижней части тела», не поддавалось описанию.
Достоинством жилья было расположение. Путь пешком к главному корпусу университета, в котором до 1964 года располагался юридический факультет, занимал 15–20 минут. Чуть меньше времени тратилось на дорогу из квартиры до здания ДЮСШ № 1.
Забегая вперед, отмечу, что недостатки нового жилища скрашивало время, проведенное за его пределами. Утром я уходил на лекции. После окончания «пар» занимался в библиотеке, тренировался в университетском спортзале на гимнастических снарядах или в зале бокса ДЮСШ № 1.
Другие первокурсники устраивались с жильем на сходных и даже на худших условиях. Мои друзья Геннадий Лозовой и Анатолий Сапин поселились неподалеку на ул. Суворова в подвальном помещении из двух комнат с влажными стенами. Ребята жили в проходной комнате. Хозяева – ветхие пенсионеры «баба Паня» и «дед Фунтик» – занимали дальний апартамент. В каждой комнате впритык к потолку имелись узкие горизонтальные окошки, позволявшие рассматривать обувь прохожих. Выход на поверхность пролегал через крошечный тамбур с примыкавшей к нему крутой лестницей. Это подобие корабельного трапа присутствовало в левом торце помещения. Зато по фронту сеней располагался посудный шкаф с широкими створками.
Время от времени забывчивые друзья квартирантов распахивали дверцы этого вместилища кухонной утвари в поисках пути наверх, удивляясь возникшим на пути полкам с кастрюлями. Иногда подобным ошибкам способствовало употребление посетителями донских вин. Такое изредка случалось по уважительным поводам, как, например, день рождения Гены Лозового. Хозяева квартиры, в отличие от «Бабуши», против гостей не возражали. Более того, сам «Фунтик» охотно участвовал в нечастных застольях.
На поверхности вход в квартиру соседствовал с дощатым забором гвоздильного заводика (позже тут возник ТСЖ Гвоздь). Там, за ветхой оградой, круглосуточно «гвоздил» одинокий станок, стук которого отдавался в комнате друзей. Достоинства жилья заключались в близости места учебы, дешевизне и добром нраве хозяев.
Семейные отношения и образ жизни этой супружеской пары заслуживают доброжелательного описания не менее, чем быт старосветских помещиков Н. В. Гоголя. «Фунтик», получил прозвище за частое употребление этого слова при описании покупок лакомств в былинные времена. Впоследствии, в связи с появлением в Ростове кубинских студентов, квартиранты присвоили старику второе имя – «Фуэнтес», которым квартирохозяин якобы мог называться в общении с представителями Острова Свободы.
Дневной распорядок «Фунтика-Фуэнтеса» был незыблем на протяжении нашей учебы. Каждое утро после завтрака, невзирая на погоду, «баба Паня», выдав рубль на обед, отправляла мужа в «свободное плавание» по улицам города. Местом пребывания «Фунтика» в первой половине дня была площадка у памятника В. И. Ленину на бывшей ул. Энгельса, перед входом в городской парк. Там с раннего утра до поздней ночи вели нескончаемые дебаты футбольные болельщики. В то время главной темой дискуссий служили достижения и промахи легендарного «Пантюши» – Виктора Понедельника – нападающего Ростовского СКА. Обедал «Фунтик» в кафе «Дружба» – напротив памятника. Эта точка общепита славилась сытной фирменной солянкой, на оплату которой уходила выданная «бабой Паней» наличность. После обеда «Фунтик» совершал поход на набережную и вечером возвращался домой. «Баба Паня» тратила день на посещение рынка и домашние дела.
После перехода на третий курс Анатолий и Геннадий поселились в студенческом общежитии, однако вплоть до окончания учебы периодически навещали бывших квартирохозяев. «Фунтик», предполагая, что уйдет в иной мир первым, не раз тревожился о дальнейшем обустройстве жизни «бабы Пани». Действительность повернулась иначе. Сначала умерла супруга. «Фунтик» сошелся с рекомендованной доброхотами старушкой и горько жаловался друзьям на то, что сожительница отравляет остатки жизни склочным нравом и жадностью.
Некоторые однокурсники использовали другие варианты обустройства жилья. Трое наших ребят сняли вскладчину флигель на Октябрьском шоссе. Дорога оттуда к месту учебы занимала полчаса пешего хода или пятнадцать минут поездки на троллейбусе. По условиям аренды жильцы самостоятельно приобретали дрова и топили печь. Флигель с покупными дровами снимали и некоторые наши девчата.
Осень колхозная
Накануне «Дня знаний» стало известно, что с началом учебы придется повременить до 1-го октября. В течение месяца первому и второму курсам предстояло заниматься уборкой кукурузы в
