разговор, который доставляет столько боли. И одновременно, чтобы Ваня говорил и говорил, чтобы я пропиталась его голосом. – Но мы же можем дальше общаться как друзья?
Повисает гнетущая тишина. Зря я это предложила. Мы же оба понимаем, что наше дальнейшее общение невозможно.
– Ася, блядь, ну какие друзья?! – внезапно взрывается Иван, а я от неожиданности даже подпрыгиваю.
– Ты прав, – бормочу, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы. Делаю судорожный вдох и выпаливаю: – Будьте счастливы с Марисой!
И тут же отключаю звонок. Откладываю телефон на подоконник и складываюсь пополам, а потом сажусь на корточки, прижимая руки к животу. Последний раз я так сильно плакала, кажется, после похорон мамы, когда осознала, что больше никогда не смогу обнять ее. Так болит от потери близкого, любимого человека. Так мы прощаемся с тем, кого больше никогда не сможем коснуться. Именно это осознание скручивает внутренности и перемалывает их, словно в мясорубке. Кажется, что все мое тело горит, в то время как кожа ощущается совершенно ледяной. Я не рыдаю, а, задыхаясь, всхлипываю, вздрагивая всем телом. Кусаю губы, чтобы не завыть вслух.
– Ася! – в комнату врывается Ира. – Ась! Ты что? Что он тебе сказал?
Она за секунду оказывается рядом со мной и крепко прижимает к себе. Я пытаюсь сосредоточиться на легком цветочном аромате ее духов, словах и звуках, и продолжать дышать в ее крепких объятиях. Это немного отрезвляет, но в мой мир так и не возвращаются краски. Такое ощущение, что теперь он навсегда останется черно-белым с идеальной ровной линией, разделяющей контрастные цвета. Так вот она какая – любовь. Что ж, если это чувство ощущается именно так, тогда она не нужна мне: слишком много боли.
– Да что ж такое? – бубнит Ира, забирая жужжащий телефон с подоконника, и подносит его к уху. – Да! Что ты ей наговорил?! Что? В истерике она – вот что! – кричит Ира.
– Ничего не говори. Не говори, Ир, – всхлипывая, упрашиваю ее.
– Что? Ась, Ваня хочет поговорить.
– Не-е-ет, – плачу я и снова обнимаю себя, теперь уже за плечи, как будто это сделает меня невидимой.
– Хорошо, – отвечает Ира, а потом… включает громкую связь.
– Асенька, – раздается из динамика, и мне приходится прикусить свой кулак, чтобы он не слышал, как я плачу. Чтобы не понял, что способен нанести мне такую боль. – Ась, маленькая. Заноза, не плачь, пожалуйста. Прости, что накричал. Ась, ну? Ася, – снова и снова зовет меня Богомолов, но я не хочу отвечать, притворяюсь, что меня здесь нет. – Ась, ну какая между нами может быть дружба, а? Я же люблю тебя, глупая.
Я перестаю дышать на этих словах. Поднимаю голову и смотрю на улыбающуюся Иру. Она подмигивает мне и кивает на телефон. Прислушиваюсь к себе и почему-то именно сейчас вся моя дурь лезет наружу. Мне было чертовски больно терять его, но в эту секунду я не хочу его любви. Хочу, чтобы меня просто оставили в покое и дали оплакать первое хрупкое чувство, которое с таким цинизмом было разрушено.
– Слышишь меня? – пытается дозваться Ваня, но я снова качаю головой, мол, не слышу. Совершенно по-детски, но это я пойму потом, а сейчас мне каждый мой жест кажется правильным. – Ася, отзовись, маленькая. Давай мы с тобой встретимся и обо всем поговорим.
– Ты просто взял и уехал, – наконец выдаю я. – Даже не позвонил, не поинтересовался. А вдруг я в аварию попала? Или с папой что-то случилось? Неужели ты думаешь, что я бы в такой момент стала тебе писать, чтобы оправдать ожидания?
– Ась, мы оба облажались. Давай обсудим все, попросим друг у друга прощения и начнем заново.
– Нечего начинать заново! Не было ничего! Аривидерчи! – рявкаю в трубку и отключаю звонок.
– Не поняла? – удивленно произносит Ира, глядя то на телефон, то на меня. – Ась, это тактика такая?
– Да какая тактика? Я не хочу-у-у-у с ним ничего-о-о-о, – начинаю завывать, а Ира, отложив телефон на пол и бормоча ругательства в наш с Ваней адрес, снова меня обнимает.
* * *
– Ась!
– Ты преследуешь меня, что ли? – недовольно бурчу я, направляясь к машине.
– Ну практически, – отзывается Федяев, подойдя ближе. – Как дела?
– Нормально.
– Ты похудела, что ли?
– Что ли. И вообще, делать замечания девушке относительно ее фигуры просто неприлично.
– Так то толстым нельзя делать, а ты шикарная. Подкормить бы только.
– Пошел в задницу, хамло! – фыркаю я. – Слово «толстый» оскорбительное, между прочим.
– Ну так я ж не тебя так назвал. У тебя все на месте. Грудь, правда, меньше стала, но это тоже корректируется питанием.
– Олег, ты выбесить меня решил? – раздраженно спрашиваю я.
И без него знаю, что сильно похудела за эти две недели, что начала терять свой лоск. Именно поэтому все выходные я проведу с подругами: сначала мы пойдем в СПА, потом выйдем в свет, как взрослые, приличные девочки, не напиваясь, – и к понедельнику буду огурцом. Так я, по крайней мере, себя успокаиваю.
– Ладно, я пошутил. Аська, ну ты же знаешь, что для меня ты всегда королева. А у тебя тут офис? – он кивает на здание бизнес-центра.
– Мгм, – отвечаю, забрасывая вещи на сиденье.
– Тут кофейня классная.
– Мгм.
– Ась, ну что ты такая замороженная? – Я закрываю дверцу и тут же оказываюсь зажатой в клетке тела Олега. Он опирается руками на машину по обеим сторонам от меня и придвигается ближе. – Обиделась на меня?
– Не надо было всем на празднике объявлять, что я твоя девушка.
– Ну так уж случилось.
– Олег, «так уж случилось» – это когда проезжающая мимо машина обрызгала тебя из лужи, а тогда была целенаправленная диверсия.
Он широко улыбается.
– Ну пусть диверсия.
Я вздыхаю, закатив глаза.
– Федяев, сказала же, что тебе ничего не обломится.
– Ты так в этом уверена? – он еще немного подается вперед.
– Олег, твои колокольчики в опасной близости от моего колена. Я б на твоем месте не рисковала, ой, не рисковала бы.
Он улыбается еще шире и, резко наклонившись, касается моих губ своими. Я пытаюсь отстраниться, но он напирает, и так я оказываюсь еще сильнее прижата к машине, а Олег перехватывает меня за затылок и притискивается максимально близко. Я пытаюсь резко поднять ногу, чтобы зарядить ему по самому ценному, но реакция у Федяева явно лучше моей, потому что он перехватывает мое колено ладонью и сжимает его. Тогда я упираюсь руками ему в грудную клетку и толкаю изо всех сил, но он как скала. Наконец мне удается отвернуться, и Олег мажет губами по
