Си, возвращайся, – сказала я. – Тебе незачем здесь оставаться, ты все равно больше ничем не можешь помочь.
Евнух сделал по комнате несколько кругов, после чего беспомощно произнес:
– В таком случае я пойду. Юйтань, хорошенько заботься о ней. Если что-нибудь понадобится, немедленно дай мне знать.
Юйтань ответила ему кивком.
Аккуратно застелив для меня постель, девушка присела рядом на корточки и снова спросила:
– Да в чем же дело?
– Причина затрагивает честь Его Величества, и я думаю, что он не хотел бы, чтобы об этом кто-то узнал. Могу лишь сказать, что Его Величество весьма милостив: если говорить честно, то за совершенное мной злодеяние было бы справедливо велеть мне покончить с собой. Так что, знай ты всю правду, это могло бы навредить тебе.
Девушка, задумавшись, молчала.
– В будущем хорошенько заботься о себе, – продолжала я. – Конечно, ты и так всегда была осторожна, поэтому насчет тебя я спокойна.
– Его Величество позволил тебе покинуть дворец? – изумленно спросила Юйтань.
– Его Величество отправил меня в прачечные, – ответила я с легкой улыбкой.
Она внезапно одним прыжком вскочила на ноги, закричав:
– Как? Разве так можно? Ты, сестрица, благородного происхождения, хрупка и изнежена, тебе не приходилось даже заниматься шитьем. Так разве ты сможешь вынести подобные страдания? Мне досадно даже думать об этом!
Я вздохнула:
– Я не боюсь, так чего боишься ты?
Глядя на меня, Юйтань медленно опустилась обратно на корточки и положила голову на постель рядом с моей подушкой так, что наши лица оказались совсем рядом. Я утешающе улыбнулась Юйтань, но из ее глаз все равно ручьем полились слезы.
После того как мои раны полностью излечатся, я должна буду переехать в дом рядом с прачечной. Так как я не могла свободно передвигаться, мне оставалось лишь попросить Юйтань в свободное от службы время помочь мне собрать вещи.
Толкнув дверь, Юйтань вошла, неся в руке большую ветку цветущего абрикоса, и комната сразу наполнилась радостным весенним духом. Доставая вазу для ветки, девушка невзначай поинтересовалась:
– Четвертый господин приходил?
Сердце больно кольнуло, но я заставила себя улыбнуться и ответила:
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
Обернувшись, Юйтань показала мне язык и со смехом объяснила:
– По пути сюда мне издалека показалось, что у дома стоял четвертый господин, но, когда я завернула за угол и подошла ближе, там уже никого не было. Я подумала, он приходил увидеться с тобой, сестрица.
Я медленно опустила голову на подушку. Ты только что стоял здесь, снаружи? Смотрела в стену и, чувствуя, как душу разъедает тоска, думала о том, что эта тонкая стена – непреодолимое препятствие между нами. Я могла бы коснуться его, пройдя всего десять с чем-то шагов, но легче достать с неба луну, чем это сделать.
Поставив ветку в вазу, Юйтань замерла рядом, спросив:
– Красиво?
Я взглянула в ее глаза, черные как уголь, оглядела ее лицо, светлое и нежное, будто весенний цветок, и с улыбкой сказала:
– Красиво. Правду говорят: люди красивее цветов.
– Я хотела, чтобы сестрица полюбовалась цветами, а она решила подразнить меня, – надула губы Юйтань.
Некоторое время я, продолжая улыбаться, рассматривала цветы абрикоса, после чего попросила:
– Если у тебя нет никаких дел, пожалуйста, помоги мне собрать вещи.
Услышав мою просьбу, девушка тут же повернулась ко мне спиной и застыла без единого движения и звука.
– Ли-анда был добр ко мне, не выгнал в тот же день и позволил остаться здесь на некоторое время, пока не заживут мои раны, – со вздохом сказала я. – Однако рано или поздно мне придется уйти. Когда ко мне придут и скажут переезжать, разве я не буду выглядеть жалко, если только тогда начну бегать и собираться?
Она еще немного постояла, не произнося ни слова, а затем принялась за работу, начав с одежды. То, что было сшито из тканей получше, я велела отложить в сторону, а поношенные вещи убрать обратно в сундук. Когда Юйтань все разобрала, я указала пальцем на отложенную одежду и сказала:
– Я почти не носила эти вещи. Можешь оставить себе или кому-то отдать – на твое усмотрение.
– Не буду, – отказалась Юйтань.
– Там, где я буду жить, эти вещи ни к чему, только испортится, – увещевала я. – А главное, те, кто там трудится, одеваются скромно. Если я стану носить такое, разве остальные не начнут смотреть на меня с ненавистью? Как ты можешь не понимать этого?
Юйтань со слезами на глазах взглянула на меня, а затем, повернувшись спиной, открыла следующий сундук. Безделушки, чайная утварь, книги.
– Всю чайную посуду оставляю тебе, – с улыбкой распоряжалась я. – Из другого можешь выбрать, что тебе нравится. А остальное… Остальное…
Я не могла придумать, как распорядиться этими вещами.
– Остальное я вынесу из дворца и отдам твоей сестре.
Юйтань торопливо поприветствовала четырнадцатого принца, стоящего в дверях, после чего выбежала из комнаты.
Я почувствовала себя очень неловко, увидев его, поэтому лишь после долгого молчания наконец проговорила:
– Большое спасибо.
– Ты просила пощады для восьмого брата? – спросил он с глубокой скорбью в голосе. – Почему не посоветовалась со мной? Не веришь мне – есть еще десятый брат!
Я облегченно выдохнула. Выходит, он совсем ничего не знает.
– Нет. Тебе не стоит так хорошо обо мне думать. Я… Я пользовалась благосклонностью Его Величества, слишком много возомнила о себе, и мое недостойное поведение вызвало гнев Сына Неба.
Четырнадцатый принц покачал головой.
– Жоси, иногда мне правда так и хочется дать тебе по голове, расколоть ее и посмотреть, есть ли там внутри что-нибудь. Скажи мне правду о произошедшем, и я найду способ тебе помочь, подумаю, нет ли возможности заставить царственного отца изменить свое решение.
– Его Величество ясно дал понять, что своим поведением я оскорбила его, – ответила я.
Он долго и пристально смотрел на меня, не говоря ни слова, а затем сказал с лицом, на котором были написаны грусть и одиночество:
– Ты не веришь мне. Не только ты – боюсь, что восьмой и девятый братья тоже сомневаются во мне, хотя и не показывают этого.
– Позови Юйтань, пусть войдет и продолжит сборы, – попросила я. – А позже мне придется затруднить господина просьбой забрать вещи.
Он молчал, и мне пришлось самой крикнуть Юйтань, чтобы шла обратно.
Девушка брала в руки одну за другой вещи и о каждой спрашивала, как с ней следует поступить. Она все спрашивала
