В ту ночь и выкатилась на небо красная луна. У Ванятки сердце зашлось, как увидел он её.
– Нынче тварь выползет греться под лунным светом, – всё не шло у него из ума.
И он решился.
– Мамка с тятей крепко спать будут. Выйду тихонько через заднюю калитку, и огородами уйду до леса. А там до усадьбы недалёко. Я только гляну, да тут же и обратно вернусь. Никто и не хватится.
Как задумал, так и сделал. Дождался, пока родители уснут, слез потихоньку с полатей, вышел на цыпочках из избы, прошёл мимо Полкана, который грыз большую кость, и, завидев Ванятку, приветливо помахал ему хвостом, и шмыгнул через калитку в огород. Багровый громадный шар низко висел над вишнями и грушами, и всё кругом было освещено таинственным светом. Необыкновенно тихо было кругом, даже сверчки не трещали обычную свою песнь, не ухал филин в лесу, не лаяли собаки. Ванятка постоял малость у калитки, нерешительно помялся, и побежал вперёд, туда, где за огородами высились на фоне луны острыми пиками ели.
***
Лес стоял высокий и молчаливый в лунном свете. Луна красным глазом глядела с небес на мальчика, решившегося на такую неслыханную дерзость – убежать одному в лес, да ещё в такую ночь. Ах, какой отчаянный мальчик! Перистые облака, зловеще застывшие вокруг светила, кивали, соглашаясь с ней. Ванятка посмотрел назад, никто не шёл за ним следом, никто не спохватился его, крепко спало их село. Колокольня старого храма возвышалась над крышами избушек, и колокол блестел в мертвенном свете, и покачивался неспешно, словно некий невидимый звонарь дёргал за верёвку, привязанную к языку.
Убедившись, что никого нет за ним, Ванятка устремился навстречу разлапистым елям, раскинувшим навстречу мальчику свои объятия. Дорогу он знал хорошо, тут и была-то всего одна тропка, широкая и хоженая, по ней и следовало идти. Лишь почти у самой усадьбы, там, где бежал под елями ручей, нужно было не прозевать и вовремя свернуть направо, пройти ещё малость, и окажешься как раз на месте.
В ельнике было темнее, чем на лугу, но ночь была светлая, и видно было хорошо. Местами попадались на пути коряги, и безжизненный, тянущий тонкие кривые ветви к путнику, сухостой. Длинные тени ползли к мальчику, и казалось ему, что они живые. Но тут же, тряхнув головой, он гнал от себя прочь страхи, и прибавлял шагу. Он и не приметил, что от одной коряги отделилась вдруг чёрная рваная тень, и поползла за ним следом.
Хрустнула ветка. Ванятка замер, прислушался. Показалось ему, что там, позади, до куда не доставал лунный свет, затаился, замер кто-то, выжидающе и безмолвно. Никого не увидев, мальчик вновь поспешил вперёд. Тень скользнула следом, сворачиваясь в плотную, скрюченную фигуру.
– Скоро уж ручей, ещё немного пройти и всё, – едва успел подумать Ванятка, как впереди вдруг встал кто-то сгорбленный и бородатый.
Ванятка закричал, и тут же встрепенулся лес, желтоглазая сова, заухав, сорвалась с ветки, полетела прочь, шумно замахав широкими крыльями.
– Чего голосишь? Чего лес будишь? – послышался вкрадчивый голосок.
– Ты кто? – испуганно спросил Ванятка, спрятавшись за берёзкой, белеющей в темноте.
– Я-то? Странник. Устал после долгого пути, да и спать прилёг под еловым шатром, а ты напугал меня, разбудил! Зачем в такую ночь по лесу бродишь?
– Прости, дедушка, – осмелев, вышел из-за дерева Ванятка, – Я думал ты чудище лесное. А ты откуда идёшь?
– Откуда иду, там меня уж нет, а куда иду, там ещё не появился. А ты не поможешь ли мне сумку мою отыскать? Положил я её вчера тут где-то возле ручья, да умываться спустился, а теперича найти не могу.
– Дак ведь ночь сейчас, дедушка, – смутился Ванятка, – Я бы рад тебе помочь, да разве сейчас найдёшь чего. Давай я с утра к тебе прибегу сызнова и вместе поищем сумку твою!
– Э, нет! С утра пораньше мне идти нужно, давай сейчас искать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не могу я сейчас, дедушка. Мне поскорее надо, коли пробудятся тятя с мамкой, да меня на полатях не найдут, беда мне. Выпорет тятя.
– И куда ж ты, милок, торопишься так, что и порки не страшишься, сбёг из дому? Что тут есть такого в лесу, чтобы ночью глядеть?
– А ты слыхал, дедушка про тварь?
– Что за тварь ещё?
– А которая в барской усадьбе живёт. Она раз в году только на свет Божий выползает, погреться в лунном свете. Хочется мне на неё хоть одним глазком взглянуть!
– Эка, – хмыкнул дед, – И не боишься?
– Боюсь малость, – честно признался Ванятка, – Да только больно поглядеть хочется. Дед Игнатич про неё сказывал, что к несчастью встретиться-то с ней, да только я так думаю, что неправда это. Просто совпало это, у кузнеца-то нашего, да у охотника.
– Ишь ты какой рассудительной, – удивился дед.
– Дак я пойду, – сказал Ванятка.
– Погоди, помоги мне сумку-то мою найти, – снова завёл свою шарманку дед.
– Не могу я, дедушка, мне поскорее надо, а ну как луна скроется за тучами, тварь-то и уползёт обратно в своё логово.
– Али не учили тебя старших уважать, не перечить? – нахмурился грозно дед.
– Учили.
– Дак вот и пособи мне, а уж после беги по своим делам.
Ванятка вздохнул, и пошёл вслед за дедом к ручью, искать на его берегах сумку. Дед довольно улыбался и бормотал что-то себе под нос, шаря посохом в высокой траве, и хитро поглядывая на мальчика. Шло время, Ванятка обшарил уже все кусты и высокие заросли травы, однако сумки всё не было.
– Деда, да где хоть ты к ручью-то спускался?
– А пёс его знает, – пропел старик, – Тутоси где-то. Ты ищи, ищи.
Меж деревьев поползли клочья тумана, окутывая деревья, укрывая белым саваном травы, повисая на еловых лапах седыми бородами. Ванятка, сам того не замечая, уходил всё дальше и дальше в чащу леса. Над головой его прохохотал филин:
– Охо, охо-хо, куда? Куда? Сги-и-инеш-ш-шь…
Ванятка же шёл, как заворожённый, и в голове его были лишь думки о сумке старика, след которого уж давно простыл.
Плотный туман клубился по лесу, а Ванятка уходил всё дальше в чащу. Ночные птицы тревожно перекрикивались между собой, с удивлением глядя на мальчика, бредущего меж елей и шарившего в густой траве, словно ища чего-то.
– И где же может быть эта сумка? – бормотал Ванятка себе под нос, – Найди нужно сумку, помочь дедушке.
***
Под ногами захлюпало, запахло сыростью, стоялой водой. Круглые, моховые кочки бусинами рассыпались повсюду, до куда видно было сквозь туман. Затрещало над головой:
– Куда? Куда? Уто-о-о-пнешь!
И тут же мелькнуло что-то сбоку, взметнулось кверху, и опустилось аккурат рядом с Ваняткой.
Неизвестное существо покрутилось волчком, распрямилось, разогнулось, и перед Ваняткой встала тощая старушонка в лохмотьях, голова её повязана была меж тем чистеньким беленьким платочком, а на шее красовалась нитка бус. Старушонка, прищурившись, глянула на Ванятку, хихикнула, обежала кругом мальчонки, и елейным голоском произнесла:
– Откудоть ты ж таков взялся у нас на болоте?
– На каком болоте? – не понимая о чём речь, произнёс Ванятка.
– Вот те раз, али не чуешь, что на трясине стоишь? Вон уже ноги по щиколотку ушли!
– Я сумку ищу, – ответил Ванятка.
– Каку таку сумку? – не поняла старушонка.
– Дедушкину. Потерял он её у ручья. Найти надо.
– У-у-у, – протянула старушонка, – Да ты омороченный… Не надо тебе сумку никакую искать!
– Как не надо?
– А так, не дедушка это никакой, а дух лесной, из наших, Боли-Бошка. Оморочил он тебя, озадачил, голову замутил. Вот и бродишь ты по лесу, ищешь то, чего нет. Уж таков он, озорник, Боли-Бошка энтот. Да откудоть ты вообще взялся-то тут? Заблудился что ли?
