же началась война[166].
Совсем недавно мне на глаза попалась книга Юрия Вяземского «Умники и умницы. История СССР в вопросах и ответах», изданная в 2014 году Московским государственным институтом международных отношений (МГИМО). И хотя этот труд предназначался в основном для тех, кто готовился поступать в вышеназванное учебное заведение, можно было надеяться, что это не помешает известному ученому дать точный и исчерпывающий ответ на этот, в общем-то, простой вопрос. Но не тут-то было! В этой книге Ю. Вяземский вполне серьезно утверждает, что артиллерийская подготовка немецких войск в Белоруссии началась в 3.15. В 3.40 якобы произошел первый налет пикирующих бомбардировщиков, а в 4.15 началась переправа через Западный Буг передовых частей танковых дивизий вермахта. Сравнив эти временные рамки начала боевых действий в Белоруссии с теми, которые приведены в мемуарах известного военачальника фашистской Германии Г. Гудериана, я убедился в том, что они похожи как две капли воды. Но ведь немецкий генерал в своих воспоминаниях о начале войны с Советским Союзом оперировал берлинским (среднеевропейским) временем, а не московским, которое в то время было на один час больше. Из этого следует, что военные действия в Белоруссии начались не в 3 часа 15 минут, а в 4 часа 15 минут по московскому времени, что в целом соответствует архивным документам и воспоминаниям абсолютного большинства участников первых боев на западной границе.
Немало и других историков, которые до сих пор со спокойной совестью утверждают, что война началась в промежутке между 3.15 и 3.30 по московскому времени. Не внес ясности в этот вопрос и авторский коллектив нового 12-томного издания «Великая Отечественная война 1941–1945 годов». К удивлению, в самом тексте я также нигде не встретил упоминания о точном времени начала войны. Вместо этого также употребляются выражения типа «рано утром 22 июня», «в воскресенье 22 июня 1941 года», «на рассвете 22 июня» и т. п. И только по двум абзацам в первом и втором томах этого фундаментального издания можно сделать вывод о том, что авторский коллектив также придерживается той точки зрения, что война началась в 3 часа 30 минут по московскому времени. В них, в частности, говорится, что нарком обороны и начальник Генерального штаба около 4 часов утра доложили Сталину о вторжении немецких войск на советскую территорию. Если помнит читатель, это же время упоминается в мемуарах Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Но, как уже неоднократно ранее отмечалось, война началась сразу после четырех часов утра. Так что ни в 3.45, ни в 3.50 22 июня С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков не могли докладывать Сталину о начале фашистской агрессии против СССР по причине того, что началась она на 15–20 минут позже. С учетом прохождения этой информации от войск до Генерального штаба Красной армии доклад Сталину, на мой взгляд, мог поступить не ранее 4.25 — 4.30 утра.
При исследовании этой проблемы трудно не обратить внимание на то, что абсолютное число историков и публицистов практически полностью игнорируют точку зрения по данному вопросу такого видного политического деятеля Советского государства, как В. М. Молотов, которая довольно-таки подробно изложена в произведениях писателей И. Стаднюка и Ф. Чуева. И это несмотря на то, что в те годы он был куда более информированным человеком, чем Г. К. Жуков. Причина этого, на мой взгляд, заключается в том, что в своих воспоминаниях В. М. Молотов неоднократно уличал Г. К. Жукова в его необъективности при освещении начального периода войны, а также в стремлении любым способом выгородить себя и одновременно с этим в негативном свете показать роль других — и прежде всего И. В. Сталина. К тому же, точка зрения заместителя Председателя СНК СССР по поводу некоторых событий накануне, а также в первые дни войны не всегда совпадает с официальной ныне точкой зрения.
На фоне искусственно созданной путаницы в этом, казалось бы, простом вопросе среди определенной группы историков в последние годы стала активно обсуждаться тема о возможной подготовке и осуществлении в ночь с 21 на 22 июня 1941 года руководством Красной армии, НКВД и НКГБ СССР по приказу И. В. Сталина серии военно-политических провокаций на западной границе по типу Глейвица или Майнилы с целью обвинить в этом Германию и ее союзников и тем самым получить моральное право нанести упреждающий удар по вчерашним союзникам. При этом приводятся примеры о якобы заранее (13-го или 19-го июня 1941 года) напечатанных листовках об объявлении мобилизации в СССР с 23 июня 1941 года, о странных приказах об объявлении выходного дня во многих частях в воскресенье 22 июня, а также о массовом посещении командованием военных округов, армий, корпусов и дивизий, со своими семьями — культурных и спортивных мероприятий субботним вечером 21 июня 1941 года.
Эта версия дополняется конкретными фактами о разоружении истребительных авиационных частей, расположенных вблизи границы, изъятии из танков боезапасов и сдаче их на склады, отправки зенитной и полевой артиллерии на полигоны, удаленные от мест дислокации частей на 50— 100 километров, и многими другими труднообъяснимыми примерами сознательного снижения боевой готовности соединений и частей западных военных округов.
На этом фоне, мягко говоря, странным выглядит информация о бомбардировках и артобстрелах гражданских и военных объектов на советской территории, в непосредственной близости от границы в ночь на 22 июня 1941 года. Не будем спешить с выводами, а попытаемся разобраться, на основе каких еще исторических фактов могла появиться эта гипотеза.
Вначале попытаемся ответить на один очень простой вопрос: «А была ли заинтересована в провокационных действиях на границе фашистская Германия?». Думается, что нет! Чтобы убедиться в этом, предлагаю более внимательно исследовать давно уже опубликованные документы немецкого командования, касающиеся подготовки их вооруженных сил к войне с СССР. Они помогут нам более объективно оценить истинные замыслы германского командования.
Итак, Директива № 21 от 18.12.1940 «План “Барбаросса”». В ней четко и ясно сказано, что «решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны». В Директиве по сосредоточению войск (план «Барбаросса») от 31.01.1941 говорится о том, что «выдвижение прибывших соединений к границе должно производиться по возможности в последний момент и незаметно. Окончательное выдвижение войск, особенно подвижных соединений, следует производить только в ночное время». Еще в одном документе под названием «Подготовка операции «Барбаросса». Ответы на различные вопросы» от 29.05.1941 говорится, что «если возникнет необходимость в использовании военных сил на отдельных участках самой границы, то об этом нужно ходатайствовать перед главным командованием сухопутных войск. Однако следует учесть, что подобные меры могут быть проведены только в исключительных случаях». В этом же документе есть и такие слова: «…следует избегать ненужного беспокойства
