Она подождала. Он не ответил, и она продолжала:
— Она написала: «Вверх, вниз, одно и то же». А потом, когда они были на пляже, Дзико сказала те же самые слова… «вверх, вниз, одно и то же». Сон я видела за неделю до того, как прочла о пляже, так откуда я это знала?
— А откуда ты это знала? — повторил он.
— Ну, это было, будто Дзико тоже отправила мне смс, только телепатически. Это безумие?
— Хм, — сказал Оливер.
— Это было похоже на предвидение. Как тебе кажется?
— Предвидения — это совпадения, которые еще не случились, — сказал он, не поднимая взгляда.
— Ну да, конечно, но это странно, правда? Что-то постоянно появляется ниоткуда, вроде этого пакета для заморозки или джунглевой вороны. Что-то исчезает, как эта статья. Я пыталась снова ее найти, но у меня не получилось. А публикация? «Журнал восточной метафизики»? Тоже исчез. Нигде не могу найти.
— Ничего обычно не исчезает просто так, — сказал он, набирая ответ указательным пальцем. — Где-то оно должно быть. А ты не можешь задать поиск по автору и узнать, где…
— Я пыталась! В том-то и проблема. Я не могу даже имени автора найти. Я могла бы поклясться, что видела его в списке на сайте академичесиких архивов, но когда я вернулась, чтобы его поискать, оно исчезло. Испарилось! И профессор Лейстико на мои имейлы не отвечает. Такое ощущение, что чем глубже я копаю, тем быстрее все исчезает. У меня просто руки опускаются!
— Может, ты слишком усердно копаешь… — предположил он.
— Это еще что значит?
— Ничего, — он тапнул по экрану, и она услышала характерный звук отосланного имейла.
— Ты меня слушаешь или почту проверяешь?
— Слушать, проверять почту, одно и то же…
— Нет, не одно!
— Ты права, — сказал он, поднимая глаза от экранчика. — Ладно, я проверял почту, и одновременно я слушал тебя, и одновременно в моей новостной ленте всплыло кое-что, что может иметь отношение к делу. И теперь у меня есть две мысли и симпатичная новость. Что бы ты хотела услышать сначала?
— Хорошую новость, пожалуйста.
— Только что получил имейл от сообщества художников из Бруклина. Они хотят опубликовать мою монографию о НеоЭоцене.
— Это же здорово! — сказала она, мгновенно забыв о своем раздражении. — А они кто?
Он смущенно улыбнулся, пытаясь не подать виду, насколько он был рад.
— Они называют себя «Друзья плейстоцена».
— Здорово.
— Да. То есть не идеально, нет. Я лично больше человек эоцена, а у них в ходу всякие новомодные идеи. Ну да ладно, ты понимаешь, какая там разница — один миллион лет, пятьдесят миллионов лет…
— Они заинтересовались. Это главное.
— Ага, — сказал он с сомнением. — Я только надеюсь, что они не исчезнут тоже.
— Не исчезнут. У них уже такая долгая история.
— Ты права, — сказал он. — «Друзья плейстоцена» — это звучит гораздо более гордо, чем даже «Журнал восточной метафизики».
— Это и была твоя мысль?
— Нет, — он повернул айфон так, чтобы ей было видно. — Во-первых, вот что появилось в моей ленте.
На маленьком дисплее была статья из «Нью Сайнс» о последних достижениях в создании кубитов для квантовых компьютеров.
Она сощурилась, пытаясь разобрать мелкий шрифт:
— И?
Оливер увеличил шрифт и показал ей. Имя исследователя заполнило весь экран: Х. Ясудани.
— О Боже мой, — вскрикнула она, резко садясь в кровати. — Ты думаешь, это он? Это возможно, правда? Или, может, опечатка. С ума сойти. Отправь мне ссылку. Я попробую выйти с ним на связь…
— Уже сделано, — ответил Оливер.
Она уже наполовину вылезла из кровати, одна нога в тапке, другая — без, готовая броситься наверх, к компьютеру, выйти в интернет, начать поиск.
— Ты не хочешь услышать мою вторую мысль? — спросил он.
— Конечно, — сказала она, шаря в поисках очков.
— Я тут просто подумал, может, в том, что происходит, есть квантовый элемент.
Она села обратно, раскачивая на ноге тапок:
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, может, я неправильно выразился, но я тут думал, если все, что ты ищешь, исчезает, может, надо перестать искать. Может, тебе стоит сосредоточиться на том, что у тебя в руках, здесь и сейчас.
— Это как?
— Ну, у тебя есть дневник, и ты его читаешь. Это уже хорошо. Бенуа переводит тетрадь. Тоже здорово. Но ведь еще существуют письма. Можно бы найти кого-то, кто сможет с ними помочь.
Рут нахмурилась. Вроде бы в этом был смысл, а вроде бы и нет.
— Я показывала их Аяко, но она сказала, что не может…
— Не Аяко. Аригато. Погоди-ка, я погоду посмотрю…
— Какое отношение к этому имеет погода?
— Прекрасно, — сказал он. — Шторм проходит мимо. Завтра можно будет спокойно плыть.
Он поднял глаза к потолку.
— Надо бы свезти этот чертов генератор в мастерскую, прежде чем он опять сдохнет. Ты как насчет суши в Ливере?..
5
Кэмпбелл-Ривер, или Скверный Ливер, как называли его островитяне, был ближайшим к Уэйлтауну крупным городом, хотя понятия «ближайший» и «крупный» следует понимать весьма относительно. Поездка в Ливер включала в себя два паромных переезда, кроме того, нужно было пересечь на машине остров посредине, и занимало все это около двух часов, не считая очередей на паромы, которые в летнее время могли тянуться бесконечно. В самом Ливере с развлечениями было довольно туго — так, пара гипермаркетов и полупустые торговые центры, суд, тюрьма, больница, несколько секонд-хэндов и ломбардов там и сям, парочка задрипанных стрип-клубов и заброшенный целлюлозный завод, который, закрывшись, оставил кучу народу без работы.
И все же поездки на паромах были чудесны, неспешное, вперевалку, движение по морю цвета стали мимо крошечных островков, светившихся изумрудной зеленью под хмурыми небесами. Иногда стая дельфинов или белух неслась наперегонки с паромом или играла в кильватере. Вдалеке, сквозь пряди низко висящего тумана, виднелись снежные шапки гор.
Но, конечно, в город ездили не за красивыми видами. Для поездки всегда должна была быть причина практического характера — визит в больницу, приобретение страховки или пополнение припасов. Каждый островитянин был просто обязан морщиться и всем своим видом выражать утонченное страдание при мысли о том, что придется покинуть свой рай ради кошмарной, но необходимой реальности Ливера.
Рут, однако, нравились путешествия в город. Для нее Кэмпбелл-Ривер означал свежие впечатления. Она любила шопинг, и если они оставались на ночь, можно было поесть в этническом ресторанчике, хотя, если сравнивать с Манхэттеном, выбор был не так уж велик: пара китайских забегаловок, тайский ресторан, и — ее любимое — японский суши-бар под названием «Аригато Суши».
Шефом здесь был бывший автомеханик по имени Акира Инуэ; он эмигрировал вместе с женой Кими из города Окума в префектуре Фукусима. Акира был ярый приверженец спортивной рыбалки и перевез семью на побережье Британской Колумбии ради первоклассного лова лосося, еще до того, как нерест практически прекратился. Они открыли свой ресторан и выбрали название «Аригато»{23} в знак благодарности Канаде за то, что им удалось наладить здесь приятную жизнь, а взамен они прилагали все усилия, чтобы разнообразить меню своих соседей по Кэмпбелл-Ривер. Здесь они вырастили сына, отправив его учиться в университет Монреаля, но лет им становились все больше, лосось практически перестал появляться в здешних местах, и Кими наконец убедила Акиру продать «Аригато Суши» и уйти на покой в родном городе в Японии. Катастрофа на атомной станции Фукусима Дайичи изменила все. За одну ночь город Окума превратился в радиоактивную пустыню, и теперь Акира и Кими застряли в Ливере.
— Окума был обычным городом, ничего особенного, — сказала Кими. — Но мы там родились, выросли. Теперь там нельзя жить. Наши друзья, родные — всем пришлось эвакуироваться. Бросить дома. Оставить все. Не было времени даже посуду помыть. Мы звали наших родичей переехать сюда. Сказали им, в Канаде безопасно. Оружия нет. Но они не захотели переезжать. Для них это — не дом.
Рестораны в Ливере закрывались рано, и Кими отложила уборку на кухне, чтобы посидеть с Рутю и Оливером у суши-бара, пока Акира чистил ножи и убирал рыбу. Их сын, Тош, закончил Университет МакГилла и теперь работал в Виктории, но по выходным часто приезжал помочь отцу за стойкой с суши.
— А для вас здесь — дом? — спросила Рут у Тоша.
— Вы имеете в виду Канаду или Кэмпбелл-Ривер? — спросил Тош; вопрос его явно позабавил. Это был высокий, вежливый и спокойный парень; по специальности он был политолог.
— Канада — да. Монреаль — конечно. Монреаль был как дом. Виктория — в меньшей степени. Кэмпбелл-Ривер, уф, не так уж.
