— О Госпожа, фестиваля уже не будет. Чтобы очистить храм от скверны, требуется несколько недель. Жрецы сами не свои. Обряды отложены до Надама. Это незначительный праздник, когда у групп начинается сезон отдыха и общение между ними на время прерывается. Тогда жрецы призывают их обращаться к Дщери Ночи в своих мольбах. По их словам, она медлит с приходом из-за того, что мы мало усердствуем в молитве.
Неужели он всю жизнь будет выдавать мне информацию по крупицам? С другой стороны, думаю, ни один верующий не стал бы распространяться о своих религиозных праздниках, святых и прочих вещах так подробно, как это делал он.
— Тогда почему мы до сих пор здесь? Почему мы не отправляемся на юг?
— А мы здесь не только ради Фестиваля.
Это точно. Но каким образом, интересно, я могла убедить этих людей в том, что являюсь их мессией? Об этом Нарайян умалчивал. Ни одна актриса не способна сыграть роль, не зная о ней ничего.
Вот в чем загвоздка. Нарайян искренне верил, что я и в самом деле Дщерь ночи. Потому что хотел этого. Это означало, что он отказался бы проинструктировать меня, если бы я попросила. Он полагал, что моя интуиция должна была подсказать мне мою сущность.
Я же об этом не имела ни малейшего представления.
Похоже было, что джамадары разочарованы, и Нарайян нервничал. Тот факт, что я заметила осквернение их храма, еще не доказывало мое соответствие их надеждам.
Я спросила его шепотом:
— Как я могу творить подвиги в месте, утратившем святость?
— Не знаю, Госпожа. У нас нет никакого представления об этом. Все в руках Кины. Она пошлет нам знак.
Знак. Прелестно. Но у меня до сих пор не было возможности узнать, что именно они считали знамением. Важный сакральный смысл имели эти вороны. С точки зрения этих людей, то, что Таглиос осаждали полчища этих тварей, было просто замечательно. Да уж. Эти могли накаркать Год Черепов. Что еще?
— А на кометы вы обращаете внимание? — спросила я. — В прошлом году на севере видели комету, и еще раньше тоже была одна. Здесь их наблюдали?
— Нет. Это вестники несчастья.
— Для меня.
— Их еще называют Мечом или Языком Шевы, Шевы-линка, они отбрасывают свет Шевы на землю.
Одно из древних имен верховного божества гуннитов. Его еще называли Владыка света. Подозреваю, что много тысячелетий назад верования Обманников возникли на основе почитания Гунни.
— По словам жрецов, когда на небе появляется комета, Кина теряет свою силу, ибо свет, отбрасываемый кометой, заполняет небо и светит и ночью и днем.
— Но луна…
— Луна — светило тьмы. Луне принадлежат Тени, она создана, чтобы Дети Тени могли охотиться.
Он болтал без умолку и понес абсолютную чушь. Что-то по поводу местных религиозных представлений о том, что есть спет и тьма, добро и зло, порок и добродетель. В общем, если верить Обманникам, Кина, несмотря на спою любовь к Тьме, была вне и над этим извечным противоборством, и враг Света и Тьмы, и одновременно союзник каждого из них — в зависимости от обстоятельств.
И может, чтобы запутать меня окончательно, никто не мог толком объяснить мне, как в действительности обстояли дела с точки зрения их богов. И веднаиты, и шадариты, и гунниты относились друг к другу с большим уважением. У большинства гуннитов различные божества — неважно с чем связанные, со Светом или Тьмой — пользовались одинаковым почитанием. У всех были свои храмы, культы и жрецы. Но некоторые — как, например, культ Хади Джахамараджа Джаха — были заражены Киной.
Вначале, пока Нарайян разглагольствовал обо всем этом, переливая из пустого в порожнее — глаза его бегали, потом он и вовсе перестал смотреть на меня. Уставившись в огонь, он все говорил и говорил, и все более становился мрачным. Но старался этого не показывать. Кроме меня, этой перемены в нем никто не заметил. По опыту общения с людьми, я обратила внимание, что и другие джамадары стали как-то напряжены.
Что-то должно случиться. Очередное испытание? Если да, то от этих людей не стоит ждать любезного обращения.
Мои пальцы автоматически скользнули к желтой повязке на поясе. Последнее время я мало тренировалась — слишком была занята. Я удивилась собственному машинальному движению и подумала: «Зачем?». Это оружие вряд ли оказалось бы эффективным в подобной ситуации.
Давила какая-то опасность. Теперь я почувствовала ее. Джамадары были взволнованы, нервничали. Я попыталась сконцентрировать свою психическую энергию, хотя аура рощи мешала мне. Это можно было сравнить с попыткой сделать глубокий вдох в душной комнате, в которой находился труп недельной давности. Но я была настойчива. Если даже сны до сих пор не сломили меня, то с этим я тем более справлюсь.
Я опять задала вопрос Нарайяну, чтобы вызвать приступ болтливости, сама сконцентрировала энергию в форме и образе.
И нашла опасное место.
К испытанию я уже была готова.
Он был джамадаром с черным румелем и такой же легендарной репутацией, как у Нарайяна. Звали его Мома Шарраил, и он был веднаитом. Когда нас представили друг другу, у меня сразу возникло подозрение, что этот-то убивал не во имя Кины, а ради собственного удовольствия.
Его румель мелькнул словно черная молния.
Я ухватила тяжелый конец его на лету, вырвала оружие и прежде, чем тот обрел равновесие, накинула петлю на его шею. Выглядело это так, словно я всю жизнь только тем и занималась… или кто-то другой направлял мою руку. Впрочем, я чуть-чуть схитрила, прибегнув к заклинанию, поразившему его в самое сердце. Жалости к жертве я не испытывала. Может быть потому, что понимала, что это может сыграть такую же фатальную роль, как и отсутствие реакции с моей стороны.
Меня спасло только предчувствие неладного.
Никто не вскрикнул, слова не вымолвил. Все были потрясены, даже Нарайян. Боялись смотреть на меня. Непонятно почему, я вдруг произнесла:
— Мама недовольна.
Это вызвало тревогу в их глазах. Я сложила румель Шарраила, как учил меня Нарайян, сняла с себя желтый и надела черный. Ни один не попытался оспорить это самовозвышение.
Да как же пронять этих людей без сердца? Сейчас они потрясены, но не надолго и не окончательно.
— Рам.
Рам вышел из темноты. Молча, потому что боялся выдать свои чувства. Думаю, если бы Шарраилу удался его маневр, Рам ринулся бы в бой, даже сознавая, что погибнет. Я кратко его проинструктировала.
Взяв веревку, он обвязал одним концом колено мертвого джамадара, а затем, закинув другой конец на ветвь дерева, приподнял труп в воздух так, чтобы тот повис вниз головой над костром.
— Отлично, Рам. Просто замечательно. А теперь все встаньте вокруг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
