Высочество умудрились пораниться перед свадьбой. Позаботься о её ранах.
Пока целительница занималась Софьей, Канцлер прошёлся по молельной, расправил спутавшуюся скатерть на небольшом столике и закрученную штору — выплеск Наследия Богов Рюриковичей не прошёл незаметно.
— Спасибо, Нина, иди скорее, — велел Годунов целительнице, когда та закончила.
А затем покосился на Софью.
— Александр Борисович, вас что-то беспокоит? — с дежурной улыбкой спросила девушка.
— Кому ты подчиняешься? — хмуро поинтересовался Канцлер.
Улыбка исчезла с её лица, и девушка склонила голову:
— Вам, Александр Борисович.
— Понятно. На, закрой дыру на платье, — он бросил ей брошь в виде герба Российской империи.
Софья послушно за булавку прикрепила украшение на грудь в области сердца.
В этот момент двери молельной распахнулась, и в комнату влетела разъярённая Елизавета Александровна.
— Мама? Что-то случилось? — удивлённо спросила Софья. — Что с тобой? Не говори, что в последний момент решила не отдавать меня Аскольду? Это жестоко, мама. Ты же знаешь, как я жду свадьбы.
— Я был удивлён, не обнаружив вас здесь, Ваше Величество, — склонил голову Годунов. — Всё в порядке? Насколько я понимаю, всё готово к церемонии.
Вдовствующая императрица хмуро осмотрелась по сторонам, сосредоточила взгляд на дочери, а затем медленно выдохнула, возвращая самообладание.
— Да, простите за опоздание. Дверь заклинило, пришлось ломать. Ну? — повернулась она к дверям, за которыми маячили три служительницы храма.
— Ваше Величество, Александр Борисович, просим вас взять Её Высочество за руки и следовать за нами.
Канцлер вежливым жестом предложил императрице первой подойти к дочери, как и полагается матери по традиции. Бросив на него хмурый взгляд, Елизавета Александровна резкими шагами сократила разделяющее её и Софью расстояние.
И взяла в руку тёплую ладонь своей единственной дочери.
***
— Перед ликом Владыки бескрайнего неба, перед ликом его да в обители его, встретим же доброго молодца, готового сегодня связать жизнь свою с возлюбленною девицей! — торжественно объявил верховный жрец Перуна.
— Смотрите, выходит! — возбуждённо шепнула сёстрам Яна.
Служительницы в серых платьях распахнули тяжёлые двустворчатые двери, каждая из которых достигала метров четырёх в высоту. В главный зал храма Перуна уверенной походкой вошёл молодой светловолосый мужчина в белом национальном костюме с красным орнаментом. Его рубаха была подвязана красным же кушаком.
— Братец отлично выглядит, — заметила Варя Оболенская — одна из близняшек.
— Хорош, как всегда, — хмыкнул Борис, который вместе с Глебом стоял рядом с близняшками.
Аскольд вошёл в зал и остановился в его центре, не дойдя половины пути до главной статуи Перуна. Жениха встретил Верховный жрец и сейчас рассказывал ему о важной роли мужчины в семье:
— Как Владыка наш, Бог-Громовержец, твёрдой рукой правит Небесами, и делами своими служит примером для прочих богов, так и глава семьи является непоколебимым примером для детей своих…
— Хм… кажется, братец всё же слегка волнуется, — шепнула Яна на ухо Алисе.
— Почти незаметно. Но да. Как-то странно он поглядывает на дверь… — сдержанно проговорила Алиса.
«Всё ли будет нормально? Это непонятное противостояние вдовствующей императрицы и Канцлера меня нервирует», — подумала девушка.
— Ну что ж, добрый молодец! Пришло время явить нам красный лик твоей избранницы. Пришло время отцу да матери под белы ручки привести к тебе дочь. Встречай её, прими, чтобы больше не отпускать! — Верховный жрец с силой стукнул посохом об пол, и тяжёлые двери зала снова растворились.
— Какая же она красавица! — восхищённо выпалила Маша Оболенская, не сводя глаз с невесты.
— Ты не хуже, — как бы невзначай произнёс Глеб.
— Гляди, Аск от неё глаз отвести не может, — шепнула старшей сестре Яна.
— Ага, — ответила Алиса.
— А Соня как-то необычно выглядит. Всё время такая величественная, гордая, а сейчас вся из себя робкая скромница, даже глазки не поднимает.
— Традиции, Яна, ты такая же будешь на собственной свадьбе.
— Вот ещё!
«Неужели, Соня в самом деле расчувствовалась? — думала про себя Алиса. — А Аскольд, наоборот, с неё глаз не сводит. Хотя нет, на императрицу и Канцлера тоже глянул… хм…»
— Или показалось, — задумчиво проговорила Яна, пропуская мимо ушей торжественные речи верховного жреца.
Софья осторожно подняла глаза на своего жениха. В этот момент жрец прогремел:
— Все равны пред ликом Владыки! Владыка принимает вас в своём доме, и вместе с вами взирает за тем, как рождается новая семья. Родители, пришло время вверить ваше драгоценное чадо её избраннику!
Канцлер и императрица одновременно вложили ладони Софьи в руки Аскольда.
— Восславим же вместе жениха и невесту! — прокричал жрец.
Под аплодисменты родственников Аскольд повёл Софью к главной фигуре Перуна. Жрец величественной походкой шёл рядом.
— И всё-таки они счастливы, — мечтательно проговорила Яна.
Бросив взгляд на сестру, Алиса ничего не ответила. Старшая из дочерей Оболенских полностью разделяла это мнение. Хотя буквально несколько секунд назад её сердце сковывала тревога.
Аскольд и Софья замерли перед деревянной фигурой Перуна.
— Пред ликом Владыки нашего и гостями вашими, с чистым сердцем и добрыми помыслами, ответь же, добрый молодец, берёшь ли ты эту красну девицу в жены? — громогласно вопросил верховный жрец, замерев справа от божественной фигуры.
— Да, — твёрдо произнёс Аскольд.
— Пред ликом Владыки нашего и гостями вашими, с чистым сердцем и добрыми помыслами, ответь же, красна девица, берёшь ли ты этого доброго молодца в мужья?
— Беру, — голос Софьи вроде бы звучал нежно, однако Алисе могла бы поклясться, что услышала в нём властные нотки.
— Раз так, пришло время делом ответить на ваши слова. Внесите первый грош в семейный кошель!
Жених и невеста взяли из деревянной коробки, стоявшей слева от статуи Перуна, заранее подготовленные кольца.
— Мне кажется, или они похожи? — напрягая глаза, спросила Яна.
— Да, — тепло проговорила Алиса, наблюдая за тем, как её брат и лучшая подруга осторожно надевают кольца на безымянные пальцы друг друга. — Похожи. Оба из золота и с александритами.
Верховный жрец повернулся к статуе Перуна, подняв обе руки в верх, он обратился к деревянной фигуре, будто бы к
