– Чему удивляться, ведь только что умер ее сын.
– Причина еще и в другом. Я видел ее глаза, когда она смотрела на вас обоих, ломая пальцы на руках. Помяни мое слово, не сегодня завтра она пойдет на мировую и ради этого попросит прощения…
– У Вии?! Она, королева-мать?! В своем ли ты уме, Карл?
– Или я ничего не понимаю в женщинах. Что до тебя, то либо ты станешь начальником дворцовой стражи у нового короля, либо… Впрочем, наверное, Гуго уедет в Париж, это его город.
– Бог с ним, с Гуго, – махнул рукой Можер. – Я задал вопрос, ты так и не ответил. Почему не берешь меня с собой, ведь я обещал отцу служить тебе!
– Твой отец не мог тогда знать, как изменится расстановка сил на шахматной доске. Он посылал сына к дяде короля, а не к изгою. Что касается слова, то я освобождаю тебя от него, а Ричарду при встрече скажу, что ты был мне самым преданным другом.
– Но ты говорил, что еще вернешься, Карл! Выходит, мы снова увидимся, если я повременю с отъездом?
– Возможно, кто может знать будущее? – ответил герцог. – Так или иначе, ты волен выбирать путь в жизни, Можер. Хочешь, возвращайся в Нормандию, тебя, наверное, уже заждались. А нет – ступай с Гуго, станешь маршалом и будешь жить в Париже. Решай сам. А теперь прощай. Мне осталось поцеловать Вию.
И Карл Лотарингский, оставив Можера озадаченно глядящим ему вслед, быстро пошел во дворец.
Глава 21. Выборы в Санлисе
На ассамблее в Санлисе по поводу выборов короля собрались все или почти все епископы и знатные люди королевства. Среди сеньоров: герцог Ричард Нормандский, шурин Гуго (они с сыном еще не виделись); Генрих, герцог Бургундский, брат Гуго; герцог Аквитанский, зять Гуго; Беатриса, сестра; графы Шартрский, Анжуйский, Жильбер де Руси, Обри ле Макон, Одебер Перигорский, Бушар Вандомский, Фулк Анжерский, Гуго де Понтье, Годфрид Верденский, Ренье де Эно и другие. Едва ли не все графы и виконты – вассалы Гуго. Среди духовенства: архиепископ реймский Адальберон, епископы Асцелин Ланский, Ноткер Льежский, Брюнон Лангрский, Экберт Трирский, Ротхард Камбрейский, Герберт Осерский, Арнуль Орлеанский, Ги Суассонский, Герберт Орильякский – в большинстве сторонники Гуго.
Руководил собранием, как и полагалось ему, Адальберон. Он сидел на возвышении, слева и справа – епископы, за ними викарии, потом монахи с перьями в руках; каждый записывает – что делается, что говорится. Говорили многие, в основном все – за Гуго. Остальные защищали династию Карла Великого и высказывались в пользу брата Лотаря. Однако их доводы если и были в чем-то убедительными, то звучали коротко и слабо, словно бы нехотя пыталась вырваться наружу правда, да решила не тратить попусту сил, чуя заранее свое поражение. Говорили все, никто не молчал, за тем и были позваны. Но, подавая голос в пользу того или другого, знали, чем все кончится и глядели на архиепископа, ожидая, когда даст знак к окончанию дебатов и скажет то, что все, собственно, и ожидали услышать. А выступали так, для проформы, ибо всякое собрание, тем более такое, должно идти законным путем. Да и монахам работу надо дать, вон они, склонившись, скрипят перьями на своих пергаментах. Для истории. Таков порядок.
Наконец архиепископ встал. И тотчас все стихло. Все ждали, – кто зная уже наперед, кто с неподдельным интересом, а иные нахмурившись и опустив головы, – что скажет Адальберон в пользу Гуго? Какие приведет доводы, закрывающие путь к престолу законному королю?
И архиепископ Реймский начал свою речь:
– Франкское государство понесло огромную утрату: умер последний король из династии Каролингов, у истоков которой стоит благословенной памяти Карл Великий. Покинув этот бренный мир, покойный монарх не оставил наследника, поэтому мы, его слуги, должны со всем вниманием и осторожностью подойти к выбору нового короля, ибо государство, трон которого пуст, не может чувствовать себя в безопасности. Теперь всем ясно, что мы отложили это заседание на несколько дней для того, чтобы каждый из вас пришел к определенному суждению, продиктованному ему гласом Божьим, дабы мы потом смогли вынести на голосование единственно верное решение. Ваши мнения, смею надеяться, будут продиктованы вам разумом и истиной, а не ненавистью и любовью, коим здесь не место.
Мы слышали голоса о том, что престол надлежит отдать Карлу, младшему брату Лотаря, ибо все царствующие Каролинги были его предками. Но, взглянув внимательно на обстоятельства дела, мы приходим к выводу, что Карл не имеет права царствовать, ибо не только принадлежность к королевскому роду делает человека королем, но, помимо знатности, он обязан быть мудрым, и честь его должна быть достойна уважения.
История Рима гласит о том, как неугодные народу императоры из-за малодушия и в силу порочных наклонностей или неоправданных жестокостей были свергнуты со своих пьедесталов. Рвение в пустяках, но медлительность, бездействие, малодушие и страх в главном способствовали этому. Какими же способностями обладает Карл, чью голову, по мнению некоторых, надлежит увенчать короной? Разве он правил с честью, как того требовалось? Разве подал, став уже взрослым, свой возмущенный голос против неправедного дележа, устроенного отцом Людовиком? Или затеял тяжбу со старшим братом за пост, за королевство? Вместо этого он оставался безвольным и бездеятельным, ибо его вовсе не заботила судьба королевства. Мало того, он имел наглость служить чужому королю, и был настолько глуп, что женился на женщине из низшего сословия, дочери незнатного воина, своего вассала и подвассала герцога Гуго. Сможем ли мы стерпеть, если служанка станет королевой и будет властвовать над нами?
Среди сеньоров тотчас послышались возмущенные голоса, гневные протесты. Насладившись этим, Адальберон вновь поднял руку, призывая к молчанию.
– Далее я начну по пунктам излагать обвинения против Карла, – продолжал он. – Всем вам известна его уже десятилетняя ленная зависимость от германского императора, которому он давал клятву верности. Это делает герцога Лотарингского вассалом империи, а значит, преграждает путь к трону. Кроме того, он беден и не имеет влияния в кругу франкской знати. Постоянное отсутствие Карла во Франкии также говорит не в его пользу, ибо он король без королевства, подаренного ему отцом. Брат Лотаря бессилен, опирается не на знатных людей, а лишь на свое наследственное право, и это есть угроза государству, поскольку позволяет Германии вмешиваться в дела Франкского королевства и может привести к перевороту, ибо интересы немецких феодалов станут выше франкских. Повторяю, Карл не имеет во Франкии ни состояния, ни союзников; что может, в таком случае, предложить он вам, от которых зависит его избрание королем? Помимо этого Карл, стремящийся расширить свои владения, может по примеру отца и брата возобновить нападки на города империи, что приведет к новым войнам, которые и без того уже на протяжении многих лет обескровливали франкскую нацию. Или вам хочется новых войн? Так знайте, они будут длиться столько, сколько франками будут править Каролинги.
