Он прошептал последние слова заклинания, и витки спирали замкнулись друг на друге, образуя нерушимую цепь. Глядя на мерцающие серебром звенья, опутывавшие дом, Альфред вспомнил другую цепь и вздрогнул. Некоторые вещи лучше не помнить. Он почти это сделал: забыл, затолкал вглубь сознания, даже воспользовался рунами для запечатывания. Попросил Лешего раскурить ворох травяного сбора. Но как только на пороге его дома возникли змеи-некроманты, печать треснула, а дым рассеялся. Альфред вспомнил всё, что произошло в июле двадцать шесть лет назад. И оказалось, что он помнил всё время, до мельчайших подробностей. Картинки, одна ярче другой, мелькали в его сознании. Угроза Дорохова-старшего затопить «Тайгу» больше не была желанием. Она стала реальностью. Как и Семиголовый Дракон.
Анна не спала, когда Альфред, неслышно ступая, зашёл в спальню. Луна уже ушла, и бледные отсветы едва-едва проникали в окно. Он чувствовал на себе взгляд жены, пока переодевался в домашние штаны и ложился рядом. Тишину нарушила Анна:
― Дорохов-старший обставил всё так помпезно. ― Она старалась говорить спокойно, даже с юмором, но в её голосе слышалась настороженность волчицы, защищающей своих детёнышей.
― Старик всегда любил роскошь, грязь и пафос. Ездил на чёрной «Волге» и всё мечтал о «Чайке»⁴, ― пожал плечами Альфред, беря с прикроватного столика флакон с кремом против растяжек на коже и обильно выдавливая его себе на ладонь. ― А Павел ещё любил боль и страдания. Других, конечно.
― А что любила Ирина? ― Глаза Анны блестели в полумраке.
― Закон, ― просто ответил Альфред, начиная аккуратно распределять крем по бледной коже жены. Натирание кремом живота Анны стало чем-то вроде ежевечернего ритуала, который не могло нарушить ничто. Ни ссоры, ни работа, ни появление старых знакомых.
― Ты любил её? ― Неожиданный вопрос Анны не застал его врасплох. Это не была придирка ревности, просто вопрос.
― Как вторую мать, ― честно и коротко признался Альфред. А затем добавил: ― Мне нужно будет съездить к Лешему и Тайге. Отмени на завтра всех клиентов. И на послезавтра тоже.
― Ты хотел сказать в «Тайгу»? ― Анна приподнялась на локтях. Её русые волосы облаком окружали бледное лицо с румяными щеками.
― Я сказал то, что хотел сказать, ― резче, чем следовало, ответил Альфред. ― Тайга ― это не просто место, лес, стационар, где пьют, трахаются и снимают маски студенты и преподаватели.
― Так что же это? ― Анна окончательно села. Крем на её коже блестел. ― Почему оно так важно Павлу Дорохову? Что такое «Тайга» на самом деле?
― Это женщина.
Комментарий к Демоны: Предупреждение
¹ ― отсылка к советскому фильму о Шерлоке Холмсе.
² ― за основу взят Семиголовый Дракон, изображённый на гравюре Альбрехта Дюрера «Женщина-Солнце и семиголовый Дракон».
³ ― фраза из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».
⁴ ― в конце 80-х ― начале 90-х годов 20 века на подобных машинах ездили власть имущие иже с ними.
========== Демоны: Ночь Ивана Купалы ==========
Комментарий к Демоны: Ночь Ивана Купалы
¹ ― Ханс (Ганс) Рудольф «Рюди» Гигер — швейцарский художник, представитель фантастического реализма, наиболее известный своей дизайнерской работой для фильма «Чужой».
Авторский коллаж:
https://sun9-50.userapi.com/c851028/v851028967/1d999e/8auMsJ8SVm4.jpg
За двадцать шесть лет до этих событий…
Вырубка в ложе будущего водохранилища шла полным ходом. По широким просекам двигались вразвалку мощные ЗИЛы-лесовозы, везшие в просторных кузовах пихты черневой тайги. Треск падавших деревьев и визг пил разносились во все стороны по темноводной реке, в воздухе стоял густой запах спиленной древесины, солярки и пота. Рабочие и лесорубы ― разношёрстная компания, приехавшая на заработки и совершенно не озабоченная предстоящим затоплением, ― работали не покладая рук и пьянствовали с не меньшим усердием.
Альфред стоял на крыльце бревенчатого преподавательского домика научно-исследовательского стационара «Тайга» и, глубоко вдыхая свежий таёжный воздух, смотрел на раскинувшийся вдалеке на сопках тёмный лес. В крови неспешно текла магия, а голова после ночных посиделок с Рыжим и его коллегой-тёзкой Ильинским почти не болела.
В последнее время он редко виделся с другом. Рыжий укатил на всё лето на выездную практику со своими студентами-биологами, а Альфред не вылезал из дома, разбираясь с про́клятыми насекомыми из лабиринтов под Большим Сфинксом Гизы. Ему уже осточертели тысячелетние царские голиафы, бабочки-урании и скарабеи. Насекомые хранили на ярких хитиновых тельцах не только жреческие заклинания, но и зловредный грибок, вызывавший конъюнктивит. Альфред потёр слезившиеся от солнца глаза. Надо было закапать лекарство, но как только он собрался вернуться в комнату за флаконом, из соседнего домика вышли Дороховы.
― Скоро здесь повсюду будет вода, ― гордо произнёс Константин Львович Дорохов. Он шёл, сильнее, чем обычно, припадая на увечную ногу. На его смуглом лице обильно выступил пот. На почтительном отдалении от него следовал сын Паша. Ирины нигде не было видно.
― Ирина Илларионовна говорит, что постройка водохранилища нанесёт непоправимый ущерб экосистеме и местным жителям, ― заметил Альфред.
― Чепуха! ― раздражённо отмахнулся Константин Львович. Он всегда ярился, когда кто-то ставил мнение его жены Ирины выше его собственного. ― Охранять зверей? Их же много! А местные деревенщины должны радоваться, что их переселяют в комфортабельные коттеджи.
― Я говорю не о живых, ― почтительно возразил Альфред, ― а о мёртвых.
― Кладбище, дорогой мой Альфред, мы перевезём, ― уверенно произнёс Константин Львович. ― Не беспокойся. Я вообще в толк взять не могу, чего это ты сорвался и приехал сюда. Захотелось таёжной романтики и молодых студенточек? ― Дорохов сально подмигнул. ― Не попал на шабаш, так хочешь устроить оргию здесь? ― Константин Львович усмехнулся, но его тёмные глаза не улыбались. Подошедший к отцу Паша смерил Альфреда оценивающим взглядом.
― Мне тоже не хватает шабашей, брат, ― произнёс Паша. Вытянуть из него несколько слов часто бывало равносильно чуду. А уж братом он называл Альфреда и того реже. ― Но ты знаешь правила: после двадцати шести вход на шабаши заказан. Непонятно только, почему.
― Потому что после двадцати шести заканчивается рост всего организма, а значит, и магическая сила уже полностью сформирована. А через тактильные контакты мы подзаряжались друг от друга энергией. Тогда от этого была польза, а теперь ― просто оргия. ― Альфред вспомнил один из уроков Ирины. ― Ирина Илларионовна нам обоим об этом рассказывала, брат.
― Вечно твоя дорогая матушка, Паша, забивает молодым колдунам голову теориями, ― усмехнулся Константин Львович. ― А ты, Альфред, зачем-то это запомнил. Сила и власть практики ― вот, что важно. Ты всё ещё упражняешься в снятии проклятий с костей?
― Да, ― кивнул Альфред. ― Но люди очень редко приходят с подобным.
― Тебе тоже мало мелких заговоров да амулетов, ― утвердительно произнёс Дорохов. ― В тебе много силы, Альфред. После того, как мы закончим с водохранилищем, для тебя тоже найдётся работа. Ты получишь то Дело, о котором мечтаешь. Не отрицай, я знаю, что ты хочешь быть Великим и Ужасным Дрелихом. Что ж, это похвально. ― Дорохов хлопнул Альфреда по плечу. ― Приходи к нам с Пашей вечером: выпьем и поговорим.
― Папа, не кричи так громко, ― произнёс Паша, глядя за спину отца. ― Мама идёт.
― Снова со своим мальчиком для битья на обход по паутинкам ходила? ― В глазах Константина Львовича промелькнуло презрение. ― Что она вообще находит в певчих птицах? Это же жалкие комки перьев, не то что хищники! Или ты думаешь, Паша, что твоя мать ходит с этим заикой ради кое-чего другого? Ха-х! ― Дорохов сплюнул себе под ноги, и Альфред понял, что тот уже успел выпить.
― Я думаю, что Ирина Илларионовна вам верна. ― Альфред поморщился. Он уважал Ирину, Паша стал ему почти братом, а Константин Львович научил многому, но ладить между собой Дороховы не могли. ― Они с Ильинским просто коллеги.
