тем, сколько он протянет, пытаются объяснить его ускоренную регенерацию. А еще думают, что меня это остановит, что я не приду за ними, пока он там. Но это они напрасно. – Триан наконец обнял ее в ответ, прижал к себе, словно только теперь решился поверить, что она действительно способна принять его. – Мой брат умер в тот день. Я думал, что тоже умер… Оказалось, что нет, но сейчас мы говорить об этом не будем. Однажды я буду готов выставить им счет за все, что случилось. Но я, если честно, понятия не имею, чем все это закончится.
Глава 10
Джунгли были пустыми и тихими. Это настораживало.
Саргон отлично знал голоса этого мира, он узнавал их днем и ночью. Если бы сюда действительно заявился отряд чужаков, как ему сообщили, джунгли почувствовали бы их, отозвались бы криками, и бегом, и трепетом ветвей. Однако все шло, как обычно, и он пока не знал, как это понимать.
Ему сообщили, что горные воры подобрались к плодовым рощам, и велели отогнать их. Раньше такого не случалось, но Саргон прекрасно помнил про недавнюю гибель детей – их враги начали пробираться все дальше. Поэтому, когда верховная жрица дала ему поручение, он лишь кивнул и не стал спорить. Его даже не смутило то, что с ним никого не отправили – его одного и стаи сейкау было достаточно.
Но вот он прибыл к нужной территории и не обнаружил никаких признаков того, что чужаки близко. Тогда Саргон впервые подумал о том, кто передал верховной жрице данные о горных ворах. Глава разведки, разумеется. Глашатай Молчания. Нисаба, которую он недавно избил.
Он не ожидал, что до такого дойдет, но, зная буйный нрав Нисабы, сразу допускал подобный вариант. Саргон ни о чем не сожалел и сделал бы это снова, если бы пришлось. Когда джесин впервые пробрался в его дом, он пытался говорить, но слова не помогли, потому и настал черед более доходчивых уроков.
Саргон предполагал, что Нисаба захочет ему отомстить. Но он ожидал нападения во время патруля или в его доме, один на один. Он и предположить не мог, что ей хватит наглости использовать свою роль главы разведки как оружие. Она бы не посмела… За такое могли казнить. Получается, чужаки здесь действительно были, нужно просто искать внимательней. На что могла рассчитывать Нисаба, в чем ее месть? Она просто хотела заставить его впустую побегать по джунглям? Это же смешно – причем неизвестно, кто будет смеяться громче, когда Саргон вернется в поселение.
Поэтому он хотел разобраться со всем до конца, прежде чем идти обратно и обвинять в чем-то Глашатая Молчания. Он спрыгнул с дерева на поляну перед рощей, на которую указала верховная жрица, и осмотрелся по сторонам. Если следов горных воров нет и здесь, обман Нисабы станет очевидным.
Он был уверен, что все сейчас закончится – а все только началось. Как только Саргон вышел на поляну, земля вздрогнула, раздался странный шум и из-под травы появились две массивные металлические тумбы. Ничего подобного Глашатай Теней прежде не видел, но оно ему сразу не понравилось. Такие машины могли установить только горные воры, а они ни на что хорошее не способны.
Он не успел даже приблизиться к тумбам, когда из них раздался звук. Пронзительно громкий, болезненно острый. Будто врывающийся в уши тонкими лезвиями и взрывающий голову изнутри. Этот звук Саргону был просто неприятен – а для сейкау он оказался губительным. Стая взвыла, попыталась разлететься, но даже это удалось не всем. Сейкау, в иное время покорные, больше не обращали внимания на приказы своего хозяина. Саргон велел им лететь прочь, а они не могли. Они падали на землю, извивались в траве, а из их пастей вырывались алые фонтаны кровавой пены.
Ловушку установили горные воры, тут и сомнений нет. Но сделать нечто подобное быстро не получится, должно быть, шпионы Нисабы обнаружили их, когда они тут возились. А она промолчала! Нет, даже хуже, она солгала. Она наверняка услышала, что эта ловушка принесет наибольший вред сейкау – а может, только им? Нисаба решила не просто избавиться от Саргона. Она хотела убить его стаю, полностью стереть Глашатая Теней, уничтожить все, чем он был.
Он не мог этого допустить. Не из упрямства и не из-за противостояния с Нисабой, она была не важна сейчас. Значение имела только стая – Саргон не позволил бы сейкау умереть. Они ведь все, что у него осталось… Нет, они – все, что у него когда-либо было. Его единственная семья, не запрещенная волей верховной жрицы, устами которой якобы говорила Брерис. Если все сейкау погибнут здесь, то и ему выживать нет смысла, даже если его смерть не входила в планы Нисабы.
Превозмогая боль, Саргон двинулся вперед. На него проклятые машины влияли не так сильно, как на сейкау, но и ему становилось все сложнее оставаться на ногах. Маска защищала его плохо, и он чувствовал, как из ушей скользнули первые струйки крови. Мышцы наполнялись слабостью, которой давно уже не было – с почти забытых лет обучения. Перед глазами плясали темные пятна, под конец он двигался почти вслепую…
Но он все же добрался. Потому что должен был. Пожалуй, в такие моменты стоило поблагодарить те бесконечно долгие дни у столба, которые научили его принимать боль как одну из граней существования… Однако благодарности Саргон не чувствовал, он хотел поскорее со всем покончить.
Он рассек обе машины быстро, почти одновременно: удар по одной, шаг в сторону, удар по другой. Убивающий звук вмиг оборвался, и Саргон даже поверил в свою победу… Напрасно. Наивно. Горные воры не были бы собой, если бы позволили всему завершиться так просто.
Раздалось два хлопка, один за другим. Жара не было, похоже, разрушенные машины выстрелили чем-то – словно желая отомстить за свою гибель. Саргон, не готовившийся к такому, повалился на землю, надеясь, что успеет… он и сам не представлял, что вообще можно успеть в такой ситуации.
Первое время он не был уверен, получилось у него что-то или нет. По телу гуляла боль, оставленная еще звуком, глаза оставались слепыми. Наверняка Саргон знал лишь то, что он еще жив – и что десятая часть его стаи погибла. Остальное еще предстояло выяснить.
Мир возвращался медленно, мучительно. Боль не уходила, она лишь сосредотачивалась на отдельных точках, и Саргону это совсем не нравилось. Ему не хотелось знать, какую цену он заплатил, и все же он должен был проверить. Поэтому, когда к нему вернулась способность двигаться, он кое-как поднялся и посмотрел вниз, на собственное тело.
Первым открытием
