драгуны Кавеньяка[946]. Бертье, как и Ней, не замедлили сообщить об этом Макдональду. Князь Невшательский информировал герцога Тарентского, что Ней получил приказ собрать дивизию Эделе вместе с кавалерийским маршевым полком и артиллерией в Кёнигсберге и передать их там под командование Макдональда. Далее написал, что переход Йорка на сторону неприятеля «не меняет ваших действий, ранее определенных», а именно задачу прикрыть Восточную Пруссию и Данциг. После того как Макдональд займет позиции в Кёнигсберге, Ней должен будет отправиться с дивизией Маршана на Мариенбург. Сам же Кёнигсберг следует эвакуировать[947].
1 января Бертье, выполняя приказ Мюрата, предписал Нею сделать все возможное, чтобы обеспечить эвакуацию Кёнигсберга, а при необходимости и оборону города 12 батальонами дивизии Эделе, артиллерией и временным полком под командованием полковника Фарина. Польские лансьеры 9-го полка получили приказ проконтролировать дорогу через Куршскую косу. Герцог Тарентский, полагал Бертье, вечером 1-го будет в Лабиау, а Большая Главная квартира 2-го – в Эльбинге[948].
Вечером 1 января Ней, находившийся в Кёнигсберге, получил второе письмо от Бертье, помеченное уже Бранденбургом. Ней немедленно отписал Маршану Лагранжу и контр-адмиралу П. Басту предлагая, среди прочего, принять предупредительные меры в отношении пруссаков. Он сообщил также Бертье, что отправил два батальона 9-й временной полубригады на защиту Гумбиннена и Пиллау Генерал Маршан и драгуны Кавеньяка должны 2 января занять окраины Бранденбурга и объекты «по левому берегу Прегеля». Кавалерия должна будет «осветить» коммуникации от Велау и других мест, которые ведут к Кёнигсбергу Ней сообщал также, что, согласно многочисленным сообщениям, неприятель продвигается через Куршскую косу[949].
Эта поспешность в решениях Мюрата, принятых 1 января в связи с известиями об измене пруссаков, усилила дезорганизацию и вызвала панику среди молодых солдат 34-й дивизии Эделе. Отвод дивизии Эделе к Кёнигсбергу привел к тому, что весь правый фланг дивизии Гранжана оказался обнаженным. Макдональд узнал об этом утром 2 января[950]. Он немедленно распорядился начать отход дивизии Гранжана. Уже вечером 2 января дивизия отошла к Каймену[951], в 25 км к северо-западу от Кёнигсберга. Арьергард же во главе с Башлю передвинулся из Мелаукена в Лабиау, имея задачу взять под контроль все выходы из большого леса и предотвратить продвижение неприятеля к Лабиау[952].
Макдональд был чрезвычайно расстроен и даже возмущен, по его мнению, неоправданным решением отвести дивизию Эделе, причем при отсутствии какого-либо давления со стороны неприятеля. Отход 34-й дивизии автоматически заставлял начать отступление и 7-й дивизии. Об этом он написал Нею вечером 2 января из Каймена[953]. Тогда же он пишет Бертье, указывая, что, если сегодня покинуть Баумвальдский лес (Baumwald), неприятель «сразу затопит своей легкой кавалерией долину Лабиау» и на следующий день выйдет к пригородам Кёнигсберга[954]. Макдональд настоятельно просил и Нея, и Бертье ради облегчения ретирады своего арьергарда от Баумвальдского леса к Лабиау и Каймену, чтобы дивизия Эделе все же оказала поддержку своим движением вперед правому флангу 7-й дивизии, которая, по его словам, измучена тяжелыми и быстрыми маршами в условиях распутицы и обледенелых дорог[955].
Ф. Ребуль хорошо уловил смену настроений у Макдональда, который, получив в подкрепление дивизию Эделе и кавалерию Кавеньяка, заметно воспрянул духом после измены пруссаков и своего бегства из Тильзита, но теперь, к вечеру 2 января, вновь оказался перед необходимостью спешного отступления без какой-либо надежды сдержать наступление врага[956].
Население Восточной Пруссии явно не выражало радости по поводу перенесения военных действий на свою территорию. Более того, 1 января зафиксированы серьезные стычки между польскими и прусскими офицерами, и можно было ожидать еще более серьезных беспорядков[957]. 2 января Ней сообщал Бертье о публичных разговорах среди пруссаков о том, что Пруссия теперь «против нас» и что она готова выставить 100 тыс. человек. Дабы предотвратить возможные беспорядки в Кёнигсберге, Нею пришлось использовать кавалерию Кавеньяка для организации патрулирования города[958].
Наконец, русские войска, несмотря на известную нерасторопность, проявленную 31 декабря и 1 января, все же продолжали беспрерывно двигаться вперед[959]. Были получены известия о появлении русских на левом берегу Прегеля; продолжалось их движение со стороны Куршской косы, совершенно никак не прикрытой. Все это создавало прямую и непосредственную угрозу для Кёнигсберга. Если артиллерийский парк из Кёнигсберга эвакуировали, то там все еще оставались значительные склады с боеприпасами, обмундированием и продовольствием[960].
Прибыв в Лабиау (по всей видимости, утром 2 января), Макдональд получил там приказ Мюрата немедленно явиться в Кёнигсберг для совещания с королем Неаполитанским. Оставив вместо себя Гранжана и подчинив ему Башлю, герцог Тарентский выехал в Кёнигсберг. По дороге он получил новое сообщение от Мюрата: король Неаполитанский информировал, что покидает Кёнигсберг и переезжает в Эльбинг. Поэтому, не имея возможности лично увидеться с Макдональдом, он просит его выслать план намечавшихся герцогом Тарентским действий и высказать в письме идеи по поводу сложившейся ситуации. Макдональд немедленно отправил Мюрату свои предложения, в которых говорилось о необходимости оставить укрепленные пункты в Польше, Пруссии и на Висле и сконцентрировать войска на Одере, куда подошел бы корпус из Италии. Здесь следовало, по его мнению, ждать новостей из Франции[961].
Маршал, передавая командование своими войсками Гранжану и готовясь отъехать в столицу Восточной Пруссии, продолжал контролировать ситуацию, о чем свидетельствуют его послания, отправленные вечером 2 января из Каймена. 3-го он был уже в Кёнигсберге. Но Мюрата, отбывшего еще 1 января, он там не застал.
2 января Мюрат, направляясь в Эльбинг, на день остановился в Бранденбурге, стараясь получить здесь как можно больше новостей[962]. Однако все оперативные решения, судя по всему, он предоставил принимать Бертье. Тот же должен был обрисовать ситуацию и императору. В 4 часа утра князь Невшательский написал Наполеону, что уже 1 января об измене Йорка уведомлены Ней, Макдональд, Дарю, а также Богарне, Даву и Ожеро; что Мюрат покинул Кёнигсберг с императорской гвардией и направляется в Эльбинг. Покидая Кёнигсберг, король Неаполитанский отдал приказы по эвакуации артиллерии, обмундирования и прочих припасов. Бертье выражал надежду, что вся осадная артиллерия будет эвакуирована. Князь Невшательский сообщал о пересылке от Мюрата письма Макдональда, в котором тот, в частности, информировал о встрече с князем Репниным. Мюрат, отмечал Бертье, ждет от этой встречи результатов. Армия нуждается в зимних квартирах, поскольку все дезорганизовано, в особенности кавалерия. По словам Бертье, в Данциге может быть размещен гарнизон в 25 тыс. человек. Там можно разместить 5 тыс. неаполитанцев, 12 тыс. солдат дивизии Эделе и дивизию Гранжана в 5 тыс. человек; итого получалось 22 тыс. человек.
