Шварценберг в послании к Фрёлиху потребовал, чтобы тот дал знать начальникам постов, что вопрос о перемирии не обсуждается и необходимо в контактах с неприятельскими парламентерами соблюдать всю возможную осторожность, ибо подобные контакты могут иметь результатом деморализацию войск[919]. В своем ответном (?) послании Фрёлих уведомил, что он подписал конвенцию, поскольку казаки уже перешли Неман и команда полковника Чеченского (Czienski) продвинулась почти на 3 мили по левому берегу и выявила полностью расположение австрийцев[920]. Эти аргументы заставили Шварценберга одобрить подписанное Фрёлихом соглашение[921].
Двигаясь от Слонима к Белостоку, Шварценберг уже полагал необходимым идти еще дальше – к Пултуску где и надеялся занять своим корпусом зимние квартиры, в то время как корпус Рейнье обретет их в Седльце (Sieldce). Фельдмаршал исходил из предположения, что русские определенно собираются продвинуться до своих «старых границ» и остановятся только на границах Великого герцогства Варшавского[922].
21 декабря в письме к Бертье Шварценберг изложил свои соображения по поводу отхода Австрийского корпуса к Пултуску а Рейнье к Седльце. Здесь, по его словам, можно непосредственно заняться обеспечением обороны Варшавы, и у него появится возможность действовать во фланг неприятеля, если тот двинется для атаки Варшавы[923].
Бертье, получив это письмо Шварценберга, счел необходимым сразу информировать Мюрата. 23 декабря король Неаполитанский продиктовал для Шварценберга следующее послание: «Бертье показал ваши депеши. Я доволен, что вы совершаете маневр так, как предложено, – с целью прикрыть левым флангом Варшаву. Но сегодня я не одобряю тот проект, который вы предложили. Ваша главная квартира не должна располагаться в Пултуске».
Вместе с тем Мюрат одобрил сам факт заключения перемирия с русскими, но подчеркнул, что подобные соглашения должны быть только устными, не оформленными в письменном виде. Далее король Неаполитанский попытался вселить в Шварценберга уверенность в благоприятном развитии событий. Он сообщил, что V корпус отправлен в Варшаву, где Понятовский займется его «переукомплектованием», используя для этого конскриптов, которых к этому моменту собралось 25 тыс. человек. Известил, что Макдональд переходит Неман и прикроет Пруссию, а именно Кёнигсберг, дорогу на Эльбинг и на Мариенбург. В самом Кёнигсберге сейчас собрались две дивизии силой примерно в 20 тыс. человек; они будут размещены таким образом, чтобы соединить войска Шварценберга с армией Макдональда. Это произойдет менее чем через 10 дней. К тому времени сам Мюрат будет занимать Тильзит и Инстербург.
Мюрат упомянул, что неприятель действительно отправил «несколько казаков» на левый берег Немана. Но он считает, что русские только определяются со своими зимними квартирами; они нуждаются в отдыхе. Наконец, Мюрат попытался уверить адресата, что X корпус численностью 30 тыс. человек находится в «хорошем состоянии духа» и готов сражаться. Мюрат надеется, что корпус пройдет свой путь без боев и русские не вступят на прусскую территорию[924].
Письмо Мюрата, по-видимому будет отправлено на следующий день, 24 декабря, вместе с коротким посланием Бертье. Начальник Главного штаба напишет, что король Неаполитанский поручил ему сообщить, что одобряет возможность устного, но не письменного соглашения с русскими, чтобы обеспечить отдых для корпуса Шварценберга и корпуса Рейнье[925].
В тот день, 24 декабря, Шварценберг составил письмо для императора Франца. Он сообщал, что движение корпуса на Белосток целиком совпадало с намерением принца Невшательского и императора Наполеона и в ходе этого отступления не было момента, когда бы возникла реальная угроза быть взятым во фланг или подвергнуться нападению с тыла, что могло бы произойти «вследствие быстрого отступления и расстройства армии на Немане и в Пруссии». Шварценберг одновременно указал, что русские избегали ввязываться в какие-либо серьезные столкновения, в отличие от того, что происходило чуть ранее[926].
В тот же день, 24-го, Шварценберг отправил короткое письмо фельдмаршалу Г. Й. И. Беллегарду губернатору Галиции. Дела приняли такой оборот, писал он, что его ситуация не становится более легкой и все еще не удается занять зимние квартиры. Он надеется обрести кантонирование между Наревом и Бугом. В заключение сетовал на свое здоровье и на несколько «инцидентов», которые могли стать для него смертельными[927].
К 24 декабря относится и достаточно откровенное письмо Шварценберга к Меттерниху. «Я постараюсь, – писал он, – занять границы герцогства, несмотря на то что мой левый фланг не имеет коммуникаций. Я хочу занять зимние квартиры вдоль Буга, то есть между Наревом и Бугом, но говорят, что русские собираются осуществить экспедицию на Варшаву; хотя я имею приказ защищать этот город, но он не имеет никакой [естественной] защиты зимой, так как Висла замерзла, а тет-де-пон у Праги легко обойти». Необходимость сражаться в середине января, писал фельдмаршал, приведет к потере армии из-за одного холода. И далее: «Русские с нами бесконечно нежны в последние 8 дней, они отправляют ко мне отставших, и я разрешил патрулям принимать их от казаков». Однако он одновременно «приказал удвоить внимание, потому что официально перемирия нет», да и он сам «испытывает недоверие к греческой вере».
В этом письме Шварценберг жалуется на состояние своего здоровья, прежде всего на ревматизм: из-за него ему трудно садиться на лошадь, и долгое время он не выдержит такого состояния. А вот его желудок чувствует себя великолепно, поскольку он ест так мало, как только возможно. Он пьет три раза в день вино, хотя его качество отнюдь не замечательно[928].
23 декабря к Белостоку подошли войска генерал-адъютанта И. В. Васильчикова. Полковник Д. М. Юзефович, командовавший авангардом, случайно съехался на аванпостах с подполковником Байе фон Латуром, генерал-квартирмейстером Австрийского корпуса[929]. Юзефович сказал Латуру что генерал Васильчиков желает встретиться с князем Шварценбергом. Последний, узнав об этом и будучи знаком с Васильчиковым со времен своего посольства в Петербурге, предложил ему приехать в главную квартиру Австрийского корпуса. Когда было достигнуто соглашение о встрече, Шварценберг написал об этом Рейнье, пояснив, что надеется, хотя сомнения и остаются, благодаря этому решить вопрос о зимних квартирах. «Но русские, – добавил он, – хотят двигаться до Вислы, и я думаю, что и Варшаву они тоже попробуют взять»[930].
Однако Васильчиков как раз к этому времени, упав с лошади, вывихнул руку. Поэтому ему пришлось вместо себя отправить с письмом генерал-майора А. Г. Щербатова[931].
Встреча состоялась только 25 декабря[932]. Щербатов «с первых слов изъявил желание окончить дело без кровопролития». Шварценберг, который уже и до этого принял решение оставить Белосток и передвинуться к Пултуску с готовностью согласился уступить город русским войскам. Однако он заметил, что австрийские войска, отойдя в Варшавское герцогство, остановятся на квартирах. В том
