class="a">[883].
8 письме, отправленном Шварценбергом Рейнье в тот же день, фельдмаршал не скрывал своего удивления по поводу как послания Бассано от 4 декабря, так и характера приказа Наполеона («très énigmatique»). Шварценбергу не было понятно, каково реальное положение Великой армии[884]. Фельдмаршал счел за лучшее дождаться более точных указаний и остался в районе Слонима. Температура в тот день опустилась до 26 градусов по Реомюру.
«После всех сражений из-за усталости и лишений несколько дней отдыха были просто необходимы – экстремальный холод вызвал гибель тысячи наших солдат, в особенности же многие потеряли обмороженными руки или ноги, которые приходилось ампутировать; число наших лошадей сократилось наполовину; они умирали сотнями», – отметил в «Журнале» ван де Лорт[885].
8 декабря в письме к Г. Й. И. Беллегарду австрийскому фельдмаршалу, генерал-губернатору Белостокской провинции, Шварценберг прямо написал, что думает о зимних квартирах, и где-нибудь подальше от тех мест, где он сейчас находится. Термометр опустился до 21 градуса, и кантонировать в таких условиях очень плохо. В тот день в амбулансы было отправлено более 40 человек с обморожениями. Его, Шварценберга, собственные лошади в течение всего дня покрыты инеем («rosée blanche»). В местности, где корпус кантонирует, съестных припасов хватит только на 15 дней, а фуража на 8 дней. Шварценберг просил императора Наполеона разрешить поискать зимние квартиры у Белостока, а место дислокации хотел переменить в течение 8 дней. «Худшие потери, которые несет армия, – констатировал фельдмаршал, – обусловлены нуждой [misère] и холодом»[886].
9 декабря оба корпуса оставались на прежних позициях.
10 декабря Рейнье пишет Шварценбергу что продолжает пребывать без каких-либо новостей о действиях Великой армии и без каких-либо приказов на предмет того, где следует занять зимние квартиры. По его словам, последний марш, который корпус проделал в течение дня в сильный холод, сказался на солдатах наиболее пагубно – многие обморозились. Сейчас при войсках находится от 700 до 800 больных, которых в нынешней ситуации эвакуировать просто опасно[887].
0 тщетном ожидании приказа писал в тот же день к Бассано и Пана. Он сетовал на тяжелое время года и сообщал о чрезвычайной усталости саксонских солдат[888].
Между тем 10 декабря произошло событие, которое будет иметь в дальнейшем важные последствия как для корпусов союзников Наполеона, так и в целом для исхода всей войны. В тот день казаки под командованием штабс-капитана Лёвенштерна, входившие в состав отряда генерал-адъютанта А. П. Ожаровского, захватили в плен двух венгерских гусар. Лёвенштерн отправил пленных к Ожаровскому, а сам направился в Белицу, где находился австрийский отряд в 3 тыс. человек под командованием генерала И. Ф. Мора. Лёвенштерн заявил, что прислан в качестве парламентера, и был принят австрийским генералом. Мор объявил Лёвенштерну, что ему предписано занимать линию по правому берегу Немана и он останется на месте, если «никто не будет его беспокоить». «В настоящее время, – прибавил Мор, – узнав о приближении ко мне ваших войск и не желая с ними сражаться, я послал донесение князю Шварценбергу и остаюсь в ожидании его распоряжений». Ожаровский, получив донесение Лёвенштерна и увидев настроение австрийцев, приказал пленных отпустить. М. И. Кутузов это одобрил, отдав приказание и впредь обращаться с австрийцами «как можно ласковее»[889].
Мор доложил Шварценбергу из Белицы, что значительные силы русских появились у Евье (Evé) и они идут на Вильно, тем самым разделяя австрийцев и французов. Мор сообщил, что Наполеон перешел Березину только с частью своей гвардии[890]. Вскоре отряд Мора начал отступать через Рожанку в сторону Гродно. Венгерские гусары, сходясь с казаками, называли их товарищами и говорили, что им запрещено драться с русскими[891].
Как известно, Шварценберга официально не уведомили о масштабах катастрофы, постигшей Великую армию. Однако, как утверждал историк Ф. Ребуль (возможно, несколько категорично), «он был прекрасно информирован» об этом. Многочисленные эмиссары, которые отправлялись в Вильно за получением приказов, видели, какой оборот приобретают события. Ребуль, в частности, указывает на генерала Л. Роткирха (Rothkirch), который держал в курсе происходящего как императора Франца, так и Шварценберга[892].
11 декабря Шварценберг получил новости еще более определенные. Генерал Мор сообщил ему, что неприятель занял дорогу из Лиды в Вильно и продвинулся вплоть до Евье, наконец, что Наполеон покинул Вильно и движется на Варшаву[893].
Характер размышлений Шварценберга насчет дальнейших действий достаточно хорошо реконструируется на основе его депеши императору Францу, составленной 12 декабря. Из текста видно, что Шварценберг скептически относился к своего рода «предложению» (ибо формального приказа не было) Бассано двигаться на Минск, поскольку в условиях усталости войск и жестокого мороза такое движение могло бы обернуться для корпуса (корпусов) катастрофой. Наконец, подобное движение, по его мнению, осуществлять поздно, поскольку Великая армия, отходя, уже сражается на Немане[894]. В этой ситуации, как следовало из той же депеши для императора, Шварценберг решил к 14 декабря выступить на Зельву и Россь (Ross), то есть вместо севера идти на запад, в сторону Белостока. К 14 декабря дивизия Зигенталя и бригада Цехмейстера должны были сконцентрироваться у Слонима, составив, как можно понять, арьергард; дивизия Бьянки и кавалерийская бригада Вреде сформировали бы колонну cправа; дивизия Траутенберга – колонну слева; кавалерия Фрёлиха, взяв на себя инициативу, двинулась бы на Зельву, в то время как отряд Мора начал бы свой марш от Белицы к Мостам (Mosty), вдоль Немана[895].
В тот же день, когда Шварценберг подготовил рапорт императору Францу, ротмистр гусар кайзера Паулини (Pauliny) сообщил фельдмаршалу, что Наполеон покинул армию, миновал Вильно и находится на дороге в Париж[896].
Шварценберг в тот день, 12 декабря, сообщил Рейнье о планах начать движение. Он писал, что если получит приказ, то двинется к Вильно, однако предпочтительнее было бы пойти к Белостоку, где можно надеяться занять зимние квартиры[897]. Между тем подобное движение Шварценберга, а вместе с ним и VII корпуса, создавало угрозу для района Гродно. Губернатор Гродно генерал Г. М. А. Брюн к этому времени располагал 20-м польским пехотным полком, 4-м батальоном польских егерей, отрядом местной жандармерии и одним маршевым батальоном, состоявшим из вестфальцев и поляков. 13 декабря к этим войскам добавился еще отряд баварцев, подошедший как маршевая колонна, двигающаяся на Вильно[898].
14 декабря Брюн выразил свою обеспокоенность Рейнье. 16 и 17 декабря он написал Шварценбергу о том, что получил от генерала Мора депешу с сообщением о движении войск неприятеля, не казаков, но пехоты и артиллерии. Между тем Брюн прямо
