по ковру.
– Тут бы всё и закончилось, если бы выпили… а так… пропал гостинец. Не планировала на сегодня, но раз детей попрятали в подвале… – Она села в другое кресло у столика, напротив Айлин, и принялась разбинтовывать руку. – Сначала я не хотела делать ничего вызывающего…
– Говори прямо – убивать детей, – прошептала Айлин. – Как же ты до этого дошла?
– Быстро. Я из той деревни, что у Ведьминого оврага. Это моя бабка там похозяйничала. К сожалению, у меня была ни на что не годная мать. Прямо по фамилии. Беззубка. Отец из Спящей крепости, но вот беда, не Монца. Столько сил и гонора, и всё впустую. Свернул себе шею по пьяному делу, как последний дурак. А мне что делать? Куда деваться, с отцовским-то характером? В услужение, подавальщицей на кухне? Только в ведьмы.
Лорна бросила бинт на пол и, отставив руку, полюбовалась ею. Айлин тоже взглянула – ни следа от ожога…
– Но чего стоит заклинание, если к нему не примешаны боль и страдание? Можно снять сглаз, заживить порез, остановить кровь, и это всё? Нет, пусть кровь льётся рекой, тогда взлетишь высоко. Что смотрите? Думаете, так трудно? Люди каждый день режут свиней, и ни у кого ещё сердце не остановилось от жалости. А свиньи умнее собак, между прочим. И очень похожи на людей. Знаете… людей так легко соблазнять… Дай мужчине зелья и допусти к своему телу – ничего другого больше не захочет. На всё пойдёт, лишь бы снова почувствовать себя молодым жеребцом, – и ребёнка убьёт, и любимую мурчу съест. А бабы? – Лорна засмеялась. – Аж бегом ко мне бегут. Сначала норовят нагадить – чтоб у соперницы, непременно, глаза повылазили, или чтоб хворь неизлечимая завелась, и только потом для себя просят: чтоб красивее их на сто лиг вокруг не было. И ни одна не сказала: видишь вон ту, она мне столько добра сделала, пусть ей будет хорошо.
– Не все такие, – сказала Айлин, из-за волнения чувствуя сильную тошноту и головокружение.
– Ну, да. Пришлось кое-кому рот зашить. – Лорна легко соглашалась, говорила со спокойной уверенностью. – Вы меня совсем не боитесь?
– Бывала в переделках и похуже.
– А тогда? Помните? Испугались!
– Я подумала, что ты сошла с ума. Это страшно. Чёрные карты… И Мартон, и Флавия… Ты украла Лялю, заткнула кошачьи ходы…
– Это мелочи, так, разлечься. Ходы мы снова законопатили. Каждый день ведь не напроверяетесь. Так что не надейтесь, мурры на помощь не придут. Как и ваша любимая ловисса. – Вспомнив о Длит, Лорна разозлилась, и ведьмино нутро ярче отразилось на её внешности. – Занята! Опять кого-то убивает. И почему вас это не шокирует?
– Мы?
В холле раздались шаги, и Лорна вскочила. Вошла Фанни, босая, в пижаме, с распущенными волосами.
– Не спится? – буркнула Лорна. – Беспокоят уши?
– Очень. Они всё слышат.
– Ты разговариваешь, Фанни! Не больно? – спросила Айлин.
– Терпимо. Бабушка, ты у меня забыла… – Фанни показала Айлин парчовую сумочку.
– А я искала её в кабинете, – сказала Лорна.
Айлин нахмурилась.
– Там же замок.
– Если для подтверждения не требуется кровь Монца, мне замок не страшен.
– Покажи ей, бабушка, – торопливо сказала Фанни.
– Что показать?
– Нагром!
– Что? – встревожилась Лорна. – Нагром на тебе!
Айлин распахнула шаль – у неё на шее висело точно такое же ожерелье из синих камней и с крошечным золотым свистком, что было сейчас на Фанни.
Лорна успокоилась.
– Это копия…
– Вы не знаете всего. Сегодня в моей комнате бабушка сняла свой нагром и отвлеклась на звонок. Я положила нагром в сумочку, где лежала копия, а потом наугад вытащила одно из ожерелий и надела. – Фанни села во второе кресло. – Так что теперь неизвестно, где нагром, а где фальшивка.
Айлин покачала головой.
– Не припоминаю такого.
Лорна перевела на Фанни тяжёлый взгляд.
– Что скажешь?
– Бабушка ничего не видела, потому что смотрела в окно! И она нарочно так говорит. Ведь если нагром на ней, а вы попытаетесь напасть, Хранители тут же отправят вас в Хадес!
Лорна напряжённо раздумывала и ни на что не могла решиться.
– Я только сейчас поняла… Это вы, а не Виктория, достали из шкафа кружку с изображением корня, но хотели представить всё по-другому, – сказала Фанни. – Мы с Викторией достали… Виктория сказала, она там сто лет лежала…
– Да, это была моя маленькая слабость и мой промах. Хотелось открыто показать силу. Не ожидала, что старику известен запретный ведьмин корень. Стал всех подозревать, вынюхивать. Собиралась устранить его как можно правдоподобнее, но отравить не получилось, за годы службы он много чего в себя влил. Пыталась держать его подальше от буфета и склянок с целебными составами, но Виктория забрала его на кухню.
– Рада слышать, что тебе тут мешали, – сказала Айлин.
– Мальчишка тоже вертится под ногами. Пшено, мак – это смешно. Венки из рябиновых кистей – немного ломит пальцы, и только. Но он, гадёныш, склеил кружку, а Виктория показала её тебе, Фанни, ты сложила два и два, и понеслось! Сгорела слобода… Жаль. Меня там многие любили. Получается, это из-за тебя меня так прижали, что хоть беги. Перестали бояться, объединились, засыпали овраг…
– Я видела, что вы иногда спите днём, где-нибудь прикорнув в уголке… Как Неспящий Монца… – Фанни, как могла, тянула время, надеясь на появление Длит.
– Недосып! Ночи мои полны, Фанни. Днём я прислуживаю, но ночи принадлежат мне. Несчастненьким больше веры и меньше подозрений, вот я и притворялась влюблённой в доктора. Если застанут бродящей ночью по дому, можно свалить на муки неразделённой любви. Или – Лорна-сладкоежка опять в поисках сладкого. Доктор Риц… – Айлин сжалась. – Самовлюблённый болван… Встал в позу, обиделся. И чего добился? Где он теперь?
– Где он? – как эхо, спросила Айлин.
– Не проболтаюсь, – со злым смешком сказала Лорна. – Кстати, это я подкидываю дуре-сестрице пилюли, от которых она на стенку лезет. Жалко, не могу вытрясти из вас никакие заклинания, и местоположение тайников вам неизвестно. До драгоценностей в сейфе можно добраться, но зачем? У меня денег – девать некуда. – Лорна-старуха смотрела на Айлин с откровенной ненавистью. – Каждый день борьба: убить сегодня, когда вы снимете в душе нагром, или подождать.
– За что? – Айлин была задета за живое.
– За отца!
– Разве это я столкнула его с лестницы?
– У кого-то было всё, а я прозябала. Даже в моей нищей деревне каждый мог показать на меня пальцем, потому что я родилась вне брака, а значит, была ещё хуже их. Однажды мать рассказала, что мой отец жил в Спящей
