из комнаты всех, кроме Айлин. Вызвали с кухни Викторию – она прибежала задыхаясь, с горячим чайником в руках. Барри плеснул кипятка в средство для улучшения слуха, превратив его в полную противоположность, и снова помог, закапав Фанни в правое ухо каплю нового состава.
– К сожалению, сразу много нельзя, моя госпожа, средство действует постепенно. Будет больно, но придётся потерпеть. – Барри накапал в стакан жидкости из пузырька и дал выпить Фанни. – Для хорошего сна. Не беспокойтесь, всё наладится.
Через несколько минут Фанни провалилась в спасительный сон и очнулась в ранних сумерках.
Голова раскалывалась от гула в ушах. У постели сиделка читала книжку. Заметив, что Фанни открыла глаза, она предложила ей поесть, но Фанни затошнило от одной мысли о еде, и она выпила только сока.
Сиделка вызвала Айлин, и та спросила с помощью жестов:
– Как голова?
Фанни поморщилась.
– Рука болит? Рёбра?
На глаза Фанни навернулись слёзы.
– Бабушка, перестань спрашивать, ещё сильнее заболело, – прочла по губам Айлин.
Она наклонилась, ласково погладила руку Фанни.
– Извини. Барри советует вспоминать, когда ты проснёшься, приятные голоса природы: журчанье воды, пенье птиц или шелест листьев. Они действуют благотворно, головная боль постепенно пройдёт.
– Когда?
– Через день-два. Прости, что не сижу с тобой. Очень много дел. – Айлин сняла с себя сапфировое ожерелье. – Надень-ка. Господин Кабошон наконец изготовил для меня копию. Очень кропотливая работа, по фотографиям. Надо было надеть сразу, как выпала чёрная карта. Это я виновата, прости. Надену копию, чтобы ввести всех в заблуждение.
– Ты так серьёзно говоришь, будто эти камни что-то могут.
– Надень, говорю! И держи на виду. Его нужно носить долго и не снимать, тогда его сила растёт. Пожалуйста, надень, – добавила Айлин, наткнувшись на сердитый внучкин взгляд.
– Сначала покажи копию!
Айлин раскрыла парчовую сумочку, но в этот момент завибрировал телефон. Она протянула сумочку Фанни и отошла к окну переговорить.
Когда она вернулась, у Фанни на шее уже висел сапфировый нагром.
– Теперь ты, бабушка.
Айлин надела ожерелье и ушла.
Оставшись в постели, Фанни попробовала вызвать в памяти звуки сада. Сначала это был хаос невнятных звуков, накатывающих волнами. Фанни снова затошнило, но она заставила себя сосредоточиться, и произошло чудо – в саду зашумели деревья. Не было ничего постороннего: не перекликались и не копошились птицы, устраиваясь на ночлег в гнёздах, не свистел ветер – лишь поскрипывали ветви, и это было так странно и непривычно… Фанни добавила к скрипу ветвей воспоминание о ветре – он прилетел сразу, весело заиграл листьями. Фанни вспомнила, как шуршит в кустах ёж, но другие звуки сразу исчезли, и ей пришлось снова возвращать их в свою голову, чтобы ёж занимался своими ежиными делами в саду, полном звуков.
Такое лечение успокаивало, и Фанни быстро поверила, что поправится благодаря дедушке Барри. Вспомнив старого дворецкого, Фанни забылась и выпустила из головы звуки сада – тут же, как вода сквозь лопнувшую запруду, нахлынул нестерпимый гул, и среди этого гула вдруг раздался голос:
– Добавь крахмалу, ложку с верхом…
Это не память, поняла Фанни, она слышит дедушку Барри, хотя он на кухне, а она у себя, на втором этаже. И неудивительно, ведь её слух обострился.
– Крахмал в пирожковом тесте? Это новость, – донёсся сердитый голос Виктории.
– Ты просто забыла, Викторьюшка, мы раньше так делали… А он тесту не помеха… Попробуй, оно ещё нежнее будет…
Фанни больше не приходилось напрягаться. Голоса доносились так отчётливо, будто разговор шёл в её комнате. Она ещё немного послушала про тесто и попробовала перенестись мыслями к школе, но в голове всё путалось, и сама того не желая она вспомнила школьного инспектора Слежа.
– Стрекул ты, Стрекул… Куда ж ты собрался с такими деньжищами, жадюга? Нет у тебя ни стыда ни совести, – сказал чей-то наглый, неприятный, опасный голос.
– Кто вы? – Бывший школьный инспектор Слеж был смертельно напуган.
– Мы прекрасные феи, разве не видно?
Нет, нет, я не хочу ничего слышать, в панике подумала Фанни, которой передался страх инспектора, и страшные голоса утонули в ровном шуме, постепенно сменившем болезненный гул.
– Девочки, у меня уже никаких нервов не хватает, – раздался плаксивый голос Нинель, одной из подружек Стины Дрём-Лис. – Почему мы должны таскаться в школу с этими уродскими пакетами?
Вот это да, подумала Фанни, тут же забыв про Слежа. Развесила уши… Стыдно подслушивать, Фанни Монца! Или не стыдно?
– Они рвутся к третьему уроку… Я провонялась ванилином, и у меня отовсюду сыплются стразы… Вчера в супе нашли… мама ругается…
– Скажи спасибо наследнице. – Раздражённый голос принадлежал Стине.
– Конечно, стразы красивее гороха, но вдруг мы выглядим отсталыми? – А это Вай. – На нас все косятся… я второй день как на иголках… Мы должны следовать моде. Раз экологичный горох, значит, горох.
– Мы следуем! Я тебе объясняла, чучело гороховое, стразы тоже экологичные, они как алмазы, только стразы из стекла, а алмазы из угля!
– Стина, мне не три года, чтобы меня обманывать. – Вай презрительно фыркнула. – Из угля!
– А вы видели, как она носит пакет? Складывает пополам, загибает Булочку от Портиша, чтобы оставалось только… – Стина с ехидством процитировала: – Всегда желанна и свежа! Какая отвратительная самореклама…
– Так и мы так носим, под мышкой. А иначе и до школы не дотянем, всё вывалится.
– Помолчи, а?
– Ой, девочки, у меня ничего не получается! – Нинель была на грани истерики. – Они прилипают к пальцам, а не к пакету…
– Не лей столько клея, дурында. Капельку! Капельку! Не понимаю, что такого в Монца, кроме её положения в обществе?
– Она красотка, – ляпнула Вай. – Все мальчики смотрят только на неё…
– Да у неё уши, как у слона! – взвизгнула Стина.
Точно, подумала Фанни. Как она узнала?
Внимание рассеялось, голоса пропали. Фанни лежала, прислушиваясь к шуму, который уже можно было терпеть. С каждой минутой ей становилось лучше.
Сиделка ушла в ванную, готовясь отойти ко сну. Она спала на одноместной кровати, специально принесённой в комнату.
За окном на синем небе заблестели первые звезды. Где все? И бабушки нет… и Длит…
– На твоих объектах люди часто умирают. Отчего? От обезвоживания и усталости.
Фанни замерла: она узнала голос ловиссы.
– Иногда ты забываешь привести их в чувство, и твоё фамильное заклинание действует на них не час-другой, а несколько дней. По-твоему, эта вещь создана для того, чтобы такой урод, как ты, тянул из работников последние жилы? Я только что со строительства жилого комплекса, где ты числишься подрядчиком. Не появлялся там три дня, забыл про рабочих, а они всё работают. Один в
