Пикстон-парк,
вторник, 5 ноября 1940 года
27 октября достигли берегов Шотландии и встали на якорь в Гуроке. Последний день конвой шел вблизи ирландского берега. В десяти милях от нас потоплена «Императрица Британии», мы же добрались без происшествий. Последний вечер: довольно вялая вечеринка на борту. Вплоть до воскресного утра никакой информации о дальнейших действиях не поступало: то ли пересаживаемся на другой пароход, то ли остаемся на этом; то ли сходим на берег и перемещаемся в лагерь, то ли вообще возвращаемся в расположение наших дивизий. Поступил приказ подготовиться к высадке, направиться в лагерь в Килманроке и идти в увольнение. <…>
В Пикстон-парк приехал очень счастливый – хоть на неделю забыть войну. Переоделся в штатское, сильно простудился, но неделю провел в свое удовольствие. Побывали с Лорой в Стинкерсе, дом в безупречном виде: капеллан спит в винном погребе, сад зарос сорняками по пояс, живая изгородь испустила дух, многие недавно посаженные деревца сломаны. Выбил из бристольских властей двадцать галлонов бензина. Только и разговоров о воздушных налетах. Эвакуация в Пикстоне теперь проходит гораздо лучше: семьи разъехались, и эвакуированным детям и их сопровождающим никто не мешает. Скандалы и склоки Лора пропускает мимо ушей. Обедать поехали на машине в Чагфорд. Авария на железной дороге: в Нортон-Фицуоррене погибло больше тридцати человек. В воскресенье все газеты пишут о попытках Гитлера умиротворить католиков. Начинается война в Греции; в Норвегии и Финляндии уже началась. Хороших новостей никто не ждет, и воспринимаются они с недоверием и раздражением. Нехватки припасов не ощущается, зато царит полнейший хаос, все связи нарушены. Три наших офицера ушли в увольнительную, понятия не имея, где им искать своих жен. Войска все в том же положении. Увольнительная истекает завтра.
Лондон, Хайгейт,
суббота, 9 ноября 1940 года
От Лейкока никаких вестей. <…> Нейтральные государства плохо представляют себе, во что превратился Лондон. В Хайгейт; сплошные развалины. Отец ничего не боится, мать же встревожена не на шутку. Ночью бомбили, но где-то поодаль.
Понедельник, 11 ноября 1940 года
Наконец-то появилась надежда, что буду переведен. Обедал с Бетджеменом: сообщил мне про самоубийство Роджера. Весь день сигналы воздушной тревоги.
Ужинал с Дианой, Джин Нортон, Хатчи, евреем из Виндзора юристом Монктоном и еще с кем-то из министерства Даффа. Говорили в основном о бомбежках. Х. Никлосон, после того как в Министерство информации угодила бомба: «В такие минуты важно запоминать свои впечатления –
мне , во всяком случае. Так вот у меня от бомбежки остается впечатление “вспышки”, а не “удара”». <…>
Глазго,
вторник, 12 ноября 1940 года
Целый день в пути. Надутый и развязный капитан в моем вагоне много чего порассказал про десантников – как выяснилось, ни слова правды. Найти комнату в Глазго, куда я приехал часов в десять, оказалось очень непросто. Старший лейтенант, мой сосед по комнате, спит в пижаме, надетой поверх белья, и пьет в постели виски. Принял ванну и поужинал во французском ресторане, который сильно «сдал» с тех пор, как мы с Дианой ходили сюда после «Чудес».
Среда, 13 ноября – декабрь 1940 года
В тумане и кромешной тьме ходил рано утром к мессе, потом поездом в Ларгз. Чопорный, солидный современный фешенебельный курорт – если шотландский курорт бывает фешенебельным. Превосходный вид через бухту на Камбрэ и Арран. Отправился в отель «Морской пехотинец», где, как мне сказали (и ввели в заблуждение), располагается штаб 8-го десантного отряда. <…> Робин [328] принял во мне участие, снял мне номер в отеле, одолжил своего вестового и отвел в штаб, где Боб Лейкок меня не узнал. Места в отряде мне не нашлось, и меня, как и Гарри (лорда Ставордейла. – А. Л. ), назначили офицером связи; синекура чистой воды.
С 13-го ноября по 1 декабря – в Ларгзе. <…> Деловитостью и чувством долга, особенно среди офицеров, здесь и не пахнет – не то что в морской пехоте. Дают шесть шиллингов в день, искать жилье приходится самим. Если десантник ведет себя не лучшим образом, его попросту отправляют обратно в полк. Офицерам не возбраняется вести привольную жизнь и уходить в увольнение, когда они пожелают. В морской пехоте, с такими офицерами, как Тик или Фаррер, <…> этот номер бы не прошел. Учения десантники проводят сами, без командующих, – в основном в полевых условиях. О тактике ведения боевых действий, о взаимосвязи они не имеют понятия. С третьим подразделением у нас нет никакого контакта; их офицеры поселились в противоположном, более бедном конце города; ведут, по слухам, буйную жизнь, пьют вместе с рядовыми. Нас они держат за «пай-мальчиков», и в боксерских поединках нам от них здорово достается. Провели они всего одну операцию – высадились на Нормандских островах, и неудачно.
За эти две недели нас вместе со 101-й бригадой морской пехоты несколько раз поднимали по тревоге для проведения совместной операции «Аккордеон». Первого декабря объявили, что в этой операции мы участия не принимаем, что нас отпускают на два дня в увольнение и что по возвращении нам предстоит готовиться к новой операции. Подобного рода суматоха хорошо известна: она означает, что боевые действия не за горами.
В субботу ночью, 30-го, позвонила Мэри: у Лоры начались схватки. В воскресенье в середине дня у меня родилась дочь; умерла спустя сутки. Роды были легкими, в конце очень быстрыми, и чувствует себя Лора хорошо. Дорога в Пикстон-парк заняла у меня всю воскресную ночь и утро понедельника; в Тивертоне я был в 10.30. Умерла девочка вскоре после моего приезда. Я видел ее: личико синее, с сероватым оттенком. Бедняжка, в этом мире она была непрошеным гостем. Накануне Мэри окрестила ее своим именем. Похороны состоялись сегодня на Брашфордском кладбище. Ночь провел в Пикстоне, утром ходил к мессе, все же остальное время – рядом с Лорой: разговаривали, решали кроссворд и т.д. <…> Завтра в 9.30 сажусь в поезд и пускаюсь в обратный путь.
Рассеченная губа быстро заживает: упал, когда после ужина торопился во время затемнения на ночную операцию [329] .
Критский дневник [330]
<…> Штормило. Самолетов противника на всем протяжении нашего пути видно не было. Пришел приказ высадиться в западной части южного побережья и двигаться в глубь острова для соединения с критским гарнизоном в Суде. Высаживаться не имело никакого смысла. Высадись мы – и наша колонна была бы смята и поглощена отступающими частями, просочиться через них было бы крайне сложно; очень сомневаюсь, чтобы в этом случае нам удалось принять участие в боевых действиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
